БЕССТРАШНЫЕ УТКИ Скажу сразу: мне и моим сверстникам, детство которых пришлось на конец пятидесятых — начало шестидесятых годов уже минувшего двадцатого века, было в диковинку увидеть в природе многих животных и птиц. Вспоминаю, сколько было разговоров в деревне среди детей и взрослых, если, к примеру, плутовка-лиса утащила чью-то курицу или это же сделал ястреб.
БЕССТРАШНЫЕ УТКИ
Скажу сразу: мне и моим сверстникам, детство которых пришлось на конец пятидесятых — начало шестидесятых годов уже минувшего двадцатого века, было в диковинку увидеть в природе многих животных и птиц. Вспоминаю, сколько было разговоров в деревне среди детей и взрослых, если, к примеру, плутовка-лиса утащила чью-то курицу или это же сделал ястреб.
В этом случае, как правило, местные охотники-любители (ружья в те времена продавались практически свободно) устраивали охоту и наказывали обидчика. Не помню, что делали с подстреленной лисой, мех которой в летний период бывает ни на что не годен, но ястреба привязывали к высокому шесту и на страх другим сородичам выставляли около курятника — очень помогало!
Поэтому просто так в живой природе наблюдать ту же лису или зайца было достаточно проблематично, а ястребы, выискивая с высоты себе добычу, старались кружить над окрестными полями, засеянными или засаженными тогда зерновыми или картофелем, а не появляться над деревней. Лично я, к примеру, увидел мышкующую на поле лису уже в юношеском возрасте и этот случай потом еще долго вспоминал и, конечно, рассказывал знакомым.
Что касается героинь этого рассказа — речь пойдет об утках, живущих в природе, а не об их городских сородичах, выбравших средой своего обитания места впадения в реки сточных вод, — то встретить дикую утку тогда было большой редкостью, обычно мы видели их в полете, да и то большей частью уже осенью.
Но прошли годы, и многое изменилось в окружающем нас мире. В обезлюдевших деревнях уже фактически не встретишь охотников, а собак, которые были раньше у каждого уважающего себя хозяина, теперь в деревне почти не держат, не держат теперь и кур, поэтому не поют по утрам голосистые петухи, заросли бурьяном поля (где ты, матушка рожь, воспетая великим поэтом?!), увы, не стало и озорников-мальчишек, часто наносивших урон живой природе и разорявших птичьи гнезда. И в этом мире, где присутствие человека уменьшается год от года, живность постепенно стала возвращать себе утраченные позиции. И, наверное, утки первыми смекнули о наличии освободившегося пространства. Сначала, как мне кажется, робко они стали осваивать придорожные кюветы, где в зарослях ивы и рогоза их никто не тревожил, потом началось освоение других водоемов, причем часто находящихся в пределах населенных пунктов. Вспоминаю, как еще десяток лет назад я с интересом наблюдал уток, оставшихся зимовать на не замерзающих даже зимой перекатах реки Колокши. Помню, как они взлетали, не подпуская меня ближе двадцати метров, когда я уже в начале зимы на лыжах двигался вдоль ее берега.
С годами утки, поняв, что им ничто не угрожает, еще более осмелели. И вот, купаясь летом по вечерам на Колокше в небольшом бочажке, я стал встречать там одну или двух уток. Часто случалось, что с моим приходом они скрывались на другом берегу в зарослях травы, но потом, поняв, что им ничего не грозит, как ни в чем не бывало выплывали на середину бочажка и промышляли в каких-то пяти метрах от меня.
А в этот год утки фактически перестали бояться людей, и стайка из трех уток и двух селезней в начале мая облюбовала на реке для своего проживания достаточно оживленное место рядом с пешеходным мостом. Потом, уже в начале лета, одна из уток вывела на берегу в зарослях травы стайку из восьми утят, которых все лето можно было наблюдать на речке в самых людных местах, где купаются и полощут белье.
На том дело не кончилось, и в начале августа другая утка «познакомила» нас со своим выводком, который был поменьше — в нем было только три утенка. Эти два выводка постоянно перемещались вдоль течения реки, выискивая себе корм. Очень интересно наблюдать, как они, сливаясь с камнями, незаметно форсировали перекаты и перебирались по камням. Одна минута — и если ты не уследил, куда отправились утки, то рассмотреть их снова удается не всегда. Утка-мать всегда следовала впереди, а за ней вилась по воде цепочка из утят. Если перекат достаточно быстр и преодолеть его малышам сложно, их мать, поднявшись для лучшего обзора на возвышающийся камень, своим характерным криком всегда их приободряла.
Однажды утром, возвращаясь с родника, находящегося по другую сторону реки, и наблюдая с моста за перемещением стайки, я понял, что утки совершенно не боятся меня, я им безразличен. Этот вывод я сделал после того, как утиная стайка, появившись из прибрежной травы, стала двигаться в мою сторону. Разумеется, я подумал, что утка-мать проведет стайку подальше от человека, но она даже не обратила на меня внимания, и стайка прошла по камням в двух метрах от моих ног. Но при движении утка всегда, преодолев препятствие, останавливалась и, вертя головой, оглядывалась вокруг, смотрела на небо. Оно и понятно: кружащие там ястребы не отказались бы от добычи. Подобная осторожность вполне уместна, и, как результат, ни один утенок за лето не был потерян.
К сожалению, у меня с собой не было фотоаппарата (кто же ходит с ним за водой!), но на следующее утро я примерно в то же время, уже вооружившись им, пошел на реку. Простояв на мосту достаточно долгое время, так и не сумел запечатлеть утиную стаю, зато буквально над моей головой медленно пролетела пара величественных цапель, увидеть которых мне удается достаточно редко — всего три-четыре раза за лето. Затем они стали кружить над рекой метрах в тридцати от меня, и, наблюдая их полет, я подумал, что природа, не показав одного, подарила мне другое свое чудо.
Увы, такая идиллия с плавающими в реке утками может закончиться с началом охоты — эти почти ручные птицы, вполне возможно, станут первой добычей охотников. Очень хочется, чтобы настоящий охотник понял, что охотиться на такую непуганую дичь просто неинтересно. Но в наше время, когда живут совершенно по другим понятиям, такое вряд ли возможно.
Вот и наступило 20 августа, и на берегах Колокши вечером гремели охотничьи ружья. Прошло десять дней. Я больше не видел утиных стаек. Но однажды вечером, уже после захода солнца, когда наступили сумерки, я решил искупаться после трудового дня и наконец немного отдохнуть. Искупавшись и выйдя из воды, я услышал на другом берегу реки чуть слышимый шорох и характерное кряканье. Снова из зарослей травы вышла утиная стайка, но двоих уток я недосчитался, и хорошо, что инстинкт самосохранения каким-то чудом спас остальных. А вот маленькую стаю я больше не видел.
Владимир МАКАРОВ.
НА РАДОСТЬ КРЫСАМ
Разорять гнезда городских уток и посягать на жизнь даже взрослых пернатых повадились в последнее время крысы, расплодившиеся благодаря усердию москвичей.
Как сообщили в дирекции парка Тропарево, грызуны оккупировали прогулочную зону вокруг реки Очаковки еще летом. Вина за распространение грызунов целиком лежит на местных жителях и других гостях леса. Не слушая рекомендации экологов и не обращая внимания на запретные таблички, они упорно продолжали подкармливать уток. Разумеется, запах доступной еды почувствовали обитатели окрестных помоек. Со временем в пищевой рацион грызунов помимо кусочков хлеба стали входить и сами пернатые.
Первыми бороться с агрессивными грызунами предложили местные жители. Но их инициатива вылавливать грызунов с помощью охотничьих собак поддержки не получила. А крысиный яд использовать на природных охраняемых территориях запрещено. К тому же химией могут отравиться остальные животные или в наихудшем случае дети.
Решить проблему призваны хищные птицы — ястребы и совы, которые, правда, на территории парка пока не прижились. Зато они уже давно гнездятся поблизости: на Воробьевых горах и в Подмосковье. Оттуда их и планируют заманить в Тропарево с помощью специальных совиных дупел, установка которых уже началась. Жилища для пернатых будут представлять собой обычные скворечники, только в 3 — 4 раза больше.
«Московский комсомолец».
КАК МУРАВЕЙ ПРЕПОДАЛ МНЕ УРОК ДОБРОТЫ
Так мы зациклились на своих человеческих проблемах, что некогда и оглядеться. А жаль. Иногда можно такое подсмотреть в мире наших сожителей по планете Земля, что становится обидно за весь род людской, стыдно за него. Многому можем поучиться мы у братьев наших меньших. Даже таких маленьких, как муравьи.
Сижу я как-то на железобетонной свае, с незапамятных дней лежащей у нашего дома, от нечего делать по сторонам смотрю. И вот вижу: ползет по свае большущий воинственного вида муравей и тащит за собой на тонкой ниточке маленького муравьишку. Показалось мне почему-то, что попал муравьишка в большую беду, и решила я совершить доброе дело — освободить его из плена. Легонечко ногтем перервала нитку, связывающую беднягу с его врагом. Враг пополз дальше, а освобожденный товарищ остался лежать на месте, едва шевеля лапками. Похоже, я все-таки задела его и что-то ему повредила. Но гляжу — жива божья тварь, ножонками сучит, оклемывается. И вдруг замечаю: бежит к нему такой же, как он, мелкий мурашик. Подбежал, пошевелил подранка и дальше побежал. Я даже расстроилась: вот ведь, думаю, негодяй, бросил раненого товарища в трудную минуту! Значит, не только у людей такие сволочные законы, не они одни скорее добьют несчастного, чем подадут ему руку помощи.
Но прошла минута, и мурашик вернулся. Он опять пошевелил жертву моей доброты и, видимо, убедившись, что тот жив, потащил его вдоль сваи. Тяжеловато ему приходилось — он несколько раз останавливался, отдыхал, а потом опять волок своего товарища в сторону небольшого муравейника, приютившегося невдалеке под березой. Я уж не стала вмешиваться, чтобы еще какого-нибудь худа не сотворить. Я только смотрела и думала: а вот мы, люди, далеко не всегда поступаем так самоотверженно по отношению к своим попавшим в беду соплеменникам, как эти крошечные существа.
Любовь НОВИКОВА.
