Семью Румянцевых в рыбинских Переборах знают все. Там живут одиннадцать приемных детей — мальчишки от восьми до восемнадцати лет. И не просто живут, а живут счастливо, с благодарностью к своим новым родителям. Жизнь ребят наполнена трудом, борьбой и победами, какой и должна быть мальчишеская жизнь. Они ходят во дворец культуры, занимаются в цирковой студии, посещают детский центр «Истоки», играют во всех спектаклях, участвуют в военно-патриотических сборах. Самое главное — живут в семье, где закон — труд, помощь и забота друг о друге.

Многие и в Переборах, и в Рыбинске знают Румянцевых. И ни у кого не повернется язык сказать о них что-нибудь плохое. Никто не сомневается, что они делают великое и святое дело, заменяя этим детям родителей.

Так почему же два года назад органы опеки в департаменте образования города Рыбинска повели настоящую войну против Румянцевых? Почему стремились любым путем и под любым предлогом отобрать детей?

ЕСЛИ К РЕБЕНКУ ПРИВЯЗЫВАЕШЬСЯ

Светлана Владимировна Румянцева вспоминает, как она встала на этот путь — взять на воспитание ребят и заменить им мать.

— Сперва взяли двоих. Я раньше работала в детском доме. И вот к этим двум ребятам я привязалась по-особому, и они ко мне привязались. Решила их забрать. Забрала и ушла из детского дома. Нельзя по-другому. Если к ребенку привязываешься, тебе уже не все равно, что с ним будет, уже отвечаешь за его судьбу. Этих ребят я уже считала своими и не могла так:  сутки отработать, а потом уйти на трое суток.  Они мои, и я всегда должна быть рядом с ними! Муж меня в этом поддержал. Он знал этих детей и сам хотел их взять.

Потом решили еще взять. Я всегда брала тех, кому в детском доме было плохо, знала, что они там не разовьются, что их там задавят. Брала, чтобы спасти, дать семью, дать возможность раскрыться личности мальчика. Например, Петю — это один из младших. Он цыган, и его страшно унижали из-за этого. Издевались. Теперь у него семья, он знает, что его никто не обидит. После детского дома у него были расшатаны нервы. Он до сих пор плохо спит по ночам.

Пришлось сражаться за мальчишек, чтобы спасти их от коррекционной школы-интерната. Некоторых из них пытались определить в коррекционную школу, хотя дети вполне нормальные, с нормальными способностями. Но они пережили тяжелые унижения в детском доме и семье, нервная система была расшатана, а их с ходу определили в коррекционную школу. Я в этом вопросе стояла непоколебимо: никаких коррекционных школ! Будут учится в нормальной школе! И вот теперь учатся, и учатся не хуже других. Но сколько пришлось сражаться!

Тем, кто отправляет походя детей в коррекционную школу, безразлична судьба ребенка. Это ведь легче всего. Ребенку нужна помощь психолога. Нужно понять причину нервных срывов, защитить, а его вместо этого просто определяют в школу-интернат. Вот и пришлось бороться за наших ребят. Чиновники от образования, которые по какой-то злой насмешке получили власть над судьбой этих детей, изо всех сил старались затолкать их в интернат, а я хотела, чтобы они развивались и раскрывали свои способности.

ЕЛКА РАЗДОРА

Два года назад семья Румянцевых пережила страшные времена. Органы опеки поставили себе цель: любой ценой отобрать у них детей. Что же произошло? Несмотря на то, что Румянцевы так преданы своим детям, так заботливо и разумно их воспитывают, несмотря на то, что дети считают семью Румянцевых своей настоящей семьей, привязаны и дорожат ею, их пытаются силой вернуть в детский дом. И друзья семьи, сочувствуя Румянцевым, прячут детей у себя, чтобы их не забрали. И одного из них, Петю, не обращая внимания на слезы и крики, все-таки на какое-то время возвращают в детский дом. Отчего это произошло и с какой целью?

— Нам пытались заткнуть рот, — говорит Светлана Владимировна. — Наказать нас за то, что мы оказались такими несговорчивыми. Все другие промолчали, а мы молчать не стали. Поэтому и началась травля.

К нам раньше со стороны департамента не было никаких нареканий. Благодарили, хвалили, восторгались. Говорили, что мы одна из лучших семей. А как иначе? Все знали, что наши дети выступают, получают награды, призы, грамоты. Президент, узнав об успехах нашей семьи, пригласил нас на елку в Кремле. С этого все и началось.

Мы вернулись из Москвы, и наши знакомые, тоже приемная семья, встретили нас такими словами: «Хорошо, вы побывали на елке, а вот нас заставили вернуть материальную помощь, чтобы оплатить вашу поездку».

Оказалось, что департамент образования потребовал у приемных семей вернуть ранее полученную материальную помощь якобы для того, чтобы оплатить поездку Румянцевых в Москву.

Я сразу сказала, что это неправда. Наша поездка была полностью оплачена президентом. Никаких денег от департамента никто не требовал. И то, что они проделали, заставив приемные семьи  вернуть обратно выданные им раньше деньги, — просто мошенничество.

Поднять голос и обличить проделку департамента осмелились только Румянцевы. Остальные приемные родители, друзья и знакомые Румянцевых, предпочли не идти против чиновников. Решили, что лучше не связываться, промолчать. И промолчали.

Румянцевы не стали молчать. Они написали обо всем случившемся в прокуратуру. Через какое-то время из прокуратуры пришел ответ. Ответ был составлен по всем правилам, а в конце было сказано, что уголовное дело против чиновников департамента не возбуждено из-за отсутствия  состава преступления.

Как говорится, дело замяли, а департамент образования повел войну против семьи Румянцевых.

— Раньше говорили, что мы самые лучшие. Теперь вдруг мы стали самые худшие. Посыпались придирки. Стали надзирать за нами, как жандармы. Нам уж стало ясно, к чему они ведут, — хотят отобрать детей.

Это было страшное время и для родителей, Светланы Владимировны и ее мужа, и для ребят, которые с ужасом думали, что их могут оторвать от семьи и вернуть в детский дом.

За семьей Румянцевых, которую до этого хвалили и ставили в пример, установили беспримерный надзор. Дамы из департамента вели себя, как убойный отдел спецназа.

НАБЕГ ЗА НАБЕГОМ

Начальником департамента образования в то время была Валентина Алексеевна Кириллова.  Органы опеки возглавляла Галина Юрьевна Смирнова. А специалистом, занимавшимся непосредственно семьей Румянцевых, была Татьяна Викторовна Попова. Больше всех старалась Попова.

— Врывалась к нам, как жандарм, — рассказывает Светлана Владимировна. — Приходила, когда дома не было ни меня, ни мужа, отодвигала детей рукой и врывалась. Проносилась по квартире и все переворачивала вверх дном. И при мне приходила, устраивала обыск. Все переворачивала, перетряхивала белье, рылась в трусах у мальчишек. Залезала в холодильник. И рычала, как жандарм:

— Почему простыни синие? Нельзя понять, грязные они или чистые!

Я ей ответила: «Какая же вы женщина, если не можете понять, чистое белье или нет?»

Набеги Поповой имели целью найти что-нибудь компрометирующее Румянцевых. По-видимому, чиновники департамента хотели обвинить Румянцевых в том, что они морят детей голодом и держат их грязными и рваными. Потерпев неудачу в этом, Кириллова, Смирнова и Попова не успокоились. Известно: кто ищет, тот найдет. И чиновные дамы находят предлог, чтобы вынести решение о необходимости отобрать детей у семьи Румянцевых. Предлог такой:  родители не оформили получение алиментов на детей и не поставили детей в очередь на квартиру.

— Они просто не получают алиментов. Родители алименты не платят… А при оформлении очереди на квартиру мне должны помогать сами служащие департамента. Я обращалась по этому вопросу, просила помочь, мне ответили, что им некогда.

Вполне ясно, что предлог этот чиновницы выискали наскоро, уцепились за него как за  соломинку. В итоге вынесено решение: детей у Румянцевых надо отобрать и вернуть в детский дом.

— Страшно вспоминать о том времени. Особенно детей было жалко. Боялись, что их заберут из семьи. Плакали. И я тоже плакала. Все друзья знали о нашей беде, тоже переживали. Все готовы были помочь. Воспитатели из дворца говорят: «Вот вам ключ, идите спрячьтесь во дворце, там вас не найдут». Матушка Тамара из «Истоков» говорит: «Приходите ко мне, я вас никому не отдам». Все знакомые тоже говорят: «Идите к нам, мы вас не отдадим». И все переживают, все сочувствуют. Дети плакали, говорили: «Мы все равно не будем жить в детском доме, наша семья здесь, и мы будем жить только здесь!»

Особенно Петя страдал. Он только-только немного отошел, успокоился, а тут такое. Все спрашивал: «А меня не заберут?»  И через пять минут снова: «А меня не заберут?» Над ним в детском доме издевались, он просто трясся от страха, что его опять туда вернут. Опять стал плохо спать, стал боязливый, нервный… Я его успокаиваю: «Нет, что ты! Кто ж тебя заберет?» А сердце сжимается: если решат забрать, кто им помешает? У них сила, власть, с законами что хотят, то и делают. Жалости в них нет… Да, то время и вспоминать страшно. И нам, и детям многое пришлось пережить.

Чиновных дам из департамента образования не интересовали переживания Румянцевых. Ни судьбы детей, ни чувства родителей их не волновали. Они жаждали только одного — отомстить. Оскорбив родителей грубым надзором, истерзав детей страхом и неизвестностью, расстроив им нервы, образовательные дамы на этом не успокоились. Петю все-таки забрали и отправили в детский дом, не обращая внимания на плач и истерику. После этого Румянцевым оставалось только одно — позвать на помощь друзей и вместе с ними устроить митинг на ступенях городской администрации, на Рабочей, 1.

В дело вмешался глава города Юрий Ласточкин. Он приказал вернуть ребенка из детского дома и оставить семью Румянцевых в покое. И даже после этого дамы из департамента пытались протестовать и оспаривать распоряжение градоначальника.

— Кириллова все возмущалась: «Митинг устроили! Из-за чего? Подумаешь, детей у них отобрали! Родных и то отбирают, а тут… Подумаешь!» Она сама к детям безразлична и не понимает, почему мы устроили митинг. Нам-то они не безразличны. Мы в них всю душу вложили, это наши дети!

С тех пор прошло два года. Тяжелые переживания ушли в прошлое. Семья Румянцевых по-прежнему живет. Одиннадцать мальчишек растут и учатся, работают на даче и танцуют на сцене дворца культуры, вышивают и мастерят мебель. А две департаментские дамы, Кириллова и Смирнова, уволились. Говорят, Ласточкин потребовал.