В июне исполнился год со дня трагической гибели поэта и журналиста Александра Александровича Роскова. Это был человек необыкновенной души — широкой, доброй, щедрой и справедливой. Его стихи о деревне, ее жителях пронизаны вселенской тоской о былых временах расцвета села. Цикл стихов «А мне — далекий монастырь…» поражает тонкостью восприятия и простой верой в Бога, его милосердие и промысел.

ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ

Приметы времени — иконы

в деревне… Из безбожной мглы

они вернулись по закону

в свои передние углы.

Держали долго их

под спудом

на запыленных чердаках,

покуда жить было не худо,

беда не грянула пока.

Но — наступили перемены,

в страну пришел другой

закон,

и вот — повесили на стены

иконы, пыль стерев с икон.

Они темнее стали вдвое…

Но я отметить не боюсь:

то есть пришествие второе

Христа на гибнущую Русь.

И пусть хозяин не боится

за дом и за свои дела,

пока Небесная Царица

с любовью смотрит из угла.

Но пусть и он слова такие

возносит к ней в лихие дни:

«Владычица, спаси Россию

и сохрани, и сохрани…»

***

Наверно, такая планида

у русской деревни… Она

на гибель, как та Атлантида,

давно уже обречена.

Ее без стыда и печали,

усердия множа на прыть,

насиловали и разоряли

и все ж не смогли разорить.

Да, дело совсем непростое

(будь проклят 17-й год!)

лишить и корней, и устоев,

и духа огромный народ.

Но то, что с деревней

случилось

сейчас, в 90-х годах,

и в страшном бы сне

не приснилось,

на ум не пришло б никогда:

деревня исчезла с планеты,

она растворилась во мгле,

ее просто-напросто нету

для тех, кто расселся

в Кремле.

Да, крыш этих шиферных

 нету

и тех, кто под ними живет,

и солнцу, и белому свету

не рад деревенский народ.

И нету надежды на чудо —

разор чересчур уж большой.

И я уезжаю отсюда

с тяжелой, разбитой душой.

Тревога, печаль и разруха

в родных поселились краях.

… Да будет земля тебе

пухом,

родная деревня моя.

Замечательные строки о русских поэтах написал друг Александра Александровича ярославский поэт Валерий Мутин:

СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ

… Придет черед, умру и я.

Прочтет ли кто мою тетрадку?

Песнь о соратниках, друзьях

Начну сначала, по порядку.

С того, что в памяти сберег:

«Колхоз… беспаспортная

 зона…»

Сказала мать: «Лети, сынок,

Здесь оставаться нет

резона».

Не дезертир, не патриот,

Я справку выправил

и вскоре

Покинул дом, ушел в народ,

Вернее — укатил на море,

На Север, где простор

свинцов,

Свинцов залив, свинцовы

 тучи.

Случилось, Николай Рубцов

Мой самый первый был

попутчик.

И мой товарищ в стороне,

Что именуют Заполярьем.

Не зря запомнился он мне

Веселым северным сияньем.

В плену вокзальной

кутерьмы,

В кругу шпаны и прочей

«швали»

Есенина друг другу мы

Стихи запретные читали.

А за стеной — шумел прибой,

И так близка была победа.

И кто сказал, что за собой

Корабль не оставляет следа?!

Свободы дух вселялся в нас.

Взрослели мы, и зрело Слово.

Наш голос креп…

За что подчас

Карали власти нас сурово.

Что власти! «Братья по перу»

Нередко ставили препоны.

Поэт в России, на миру,

Для прочих — белая ворона.

Зайдется сердце от обиды:

Не от дамоклова меча,

Не на дуэли… Но убиты.

Убиты как бы невзначай

И Николай Рубцов, и Чухин,

И Александр Росков… Мечте

Навстречу распахнули руки

И оказались… на кресте.