С рвущих сердце русских поминок с водкой и огурчиками — на шоу тайских трансвеститов, где на подтанцовке колыхающие прелестями примы Волковского с минимумом одежды. А еще кастрюлька оливье, заготовленного на три войны, и пирожки, появляющиеся на столе с выражением «Здравствуй, ж…па, Новый год!». Хоть они и бутафорские, на голодный желудок действо лучше не смотреть.
ПЬЕСА «Бабаня», показанная в первом русском, таит в себе много сюрпризов. За час с копейками зритель успевает и обрыдаться до нервного срыва, и ухохотаться до колик.
Святочная история, сочиненная московским драматургом Катей Рубиной, на первый взгляд кажется незамысловатой. Жила-была одна баба. Добрая-предобрая. Теплая и простая, как пуховый платок в холода, как песни про Волгу и рябину, которые то и дело напевает исполнительница главной роли Татьяна Исаева. Бабаня не тамбовская, как в одноименном фильме, а спянская. Городишко назван весьма красноречиво и как-то по-гоголевски. Сорок лет «шкрябала» полы в больничке. Сердце большое в груди «телепалось», а счастья видела мало. Дочка Светланка, учительница, померла от «плохого рака». Внучка Алка (Ирина Наумкина) — отрезанный ломоток, улетела к жениху за моря-окияны.
— А в Австралии боригены кудлатые и голые под кустом живут. Куда они деньги-то пихают? А! Вот для чего им кенгуру, они в их карманах деньги держат! — делает «открытие» Бабаня.
А вскоре по приглашению внучки и сама отправляется в далекую страну. Из декабря туда, где зелено и птички поют. С собой денежки, спрятанные в лифчик для надежности, зеленый туристский рюкзак и… бутсы:
— Когда по Австралии вниз головой ходить буду, кроссовки к земле попридержат.
Бабаня, всегда готовая спасти, отогреть, отмыть, везде находит друзей. В мюнхенском аэропорту, в таинственном Бангкоке, созвучном для нее со словом «банька». Вот к ее широкой груди приникает хозяйка австралийской бензоколонки Христа (Анна Шимохина). Ушедшая в себя, ставшая как камень после смерти мужа, эта женщина впервые заплачет. А сколько радости в глазах ее больного аутизмом сыночка, с которым Бабаня так азартно играет в футбол! Не случайно его первым словом станет «Бабаня!».
— Изначально у героя было ДЦП, но мы решили не жестить. Я как мог старался не заигрываться в болезнь, представлять дурачка. Мой герой просто не такой, как все. Как Форест Гамп. Самым сложным было не заговорить. На репетициях я постоянно зажимал рот рукой, — признался исполнитель роли Трегора Виталий Даушев.
Приголубливает Бабаня и тайского трансвестита Пинг-Понга. И для этого тощенького, больного создания, от которого все шарахались как от чумы, у нее находятся нужные слова. Илья Варанкин вжился в роль великолепно. Кандидату в мастера спорта по фигурному катанию, весящему всего 50 кило, ничего не стоило ходить на восьмисантиметровых каблуках.
— Когда я представлял короля Солнце в «Тартюфе», каблуки были десять сантиметров. А о повадках трансвеститов я узнал от сестры Марины, она выступала с ледовым шоу в Бангкоке. Кстати, это не первый мой нестандартный персонаж. В свое время я был вторым режиссером пьесы «Осенняя скука» по Некрасову. Нарумяненный слуга в сарафане и кокошнике, потешающий барина, которого сыграл Олег Павлов, мое изобретение, — рассказал Илья.
— С Татьяной Исаевой я познакомилась на съемочной площадке фильма «Любовь до востребования» примерно три года назад, и тогда она меня совершенно удивила и очаровала: голос, стать, взгляд прямой и сильный, заразительный смех, ее красота. Следующей нашей встречей была ее работа в моем учебном спектакле «Бывшие», где она играла работницу загса. Тогда я узнала другую ее сторону: искреннюю душевность, ее любовь к профессии, к людям, умение сострадать, — вспоминает режиссер спектакля Ольга Торопова.
Сама же Татьяна Ивановна призналась, что, когда играла, представляла свою маму Людмилу Павлиновну, продавца универмага.
— Именно ее образ жил внутри меня. А на Камерной сцене мне было очень тяжело. Я вся такая громкая, широкая, люблю крупные жесты, а тут пришлось себя сдерживать.
Фото Ирины ТРОФИМОВОЙ.
