— Настоящему индейцу нужно только одного. Да и этого немного. Да почти что ничего! — самозабвенно горланил когда-то лидер группы «Ноль» Федор Чистяков. Наверняка и в Ярославле тоже чего-нибудь немного нужно, ибо наведываются потомки Чингачгука сюда уже второй раз. И опять производят фурор. Правда, и без шуток вроде: «Ясно, кто дожди вызывает» не обошлось.
— Настоящему индейцу нужно только одного. Да и этого немного. Да почти что ничего! — самозабвенно горланил когда-то лидер группы «Ноль» Федор Чистяков. Наверняка и в Ярославле тоже чего-нибудь немного нужно, ибо наведываются потомки Чингачгука сюда уже второй раз. И опять производят фурор. Правда, и без шуток вроде: «Ясно, кто дожди вызывает» не обошлось.
КАК рассказала московская переводчица Асмик Косян, работающая с индейским ансамблем «Путь ветра», подобных групп около 30 и они уже лет 20 путешествуют по всему миру. А вот до России добрались сравнительно недавно. И уже столкнулись с нашими реалиями. Одну группу обокрали, взяли самое дорогое — инструменты и костюмы. В Москве больше всего досаждала… полиция. Требовала деньги, мешала работать. Помимо столицы смуглых людей в радужных пончо с перьями и прочей атрибутикой видели в Нижнем Новгороде, Владимире, Казани, Тамбове и даже суровом Челябинске. Живут они в небольших деревнях в горах на севере Эквадора, совсем рядом с колумбийской границей. Их населяют только индейцы — руна и инки. Занимаются промыслами, шьют национальную одежду. А летом деревни пустеют: мужчины уезжают на заработки.
В быту индейцы непритязательны. Из нашей еды предпочитают рис, картошку и курицу. Один из музыкантов вспоминал, как русские друзья угостили салом и «национальным напитком» — самогоном. Он думал, что это молоко, выпил и… отключился. «Ярославские» же индейцы с удовольствием пили газировку, а ребятишки уплетали шоколадные шарики с йогуртом.
— Отавало? — спрашиваю. Лица сразу озаряются улыбкой. Фирменной улыбкой отавальенос. Отавало — небольшой городок в 2 — 3 часах езды от столицы Эквадора Кито. Его еще называют городом ткачей. Это искусство передается из поколения в поколение много столетий. Не зря от испанских конкистадоров отавальенос получили звание «полезных индейцев», поэтому обращались с ними мягче, без излишней жестокости.
Поют музыканты на древнем языке кечуа, испанском и частичном смешении этих языков о любви, о матери-природе, о духах. А вот одеты в чужие североамериканские костюмы прерийных индейцев. Анды — уникальное место: музыка здесь сохранилась такой, как тысячу лет назад. Играть ее по нотам практически невозможно — получишь пустую череду звуков. Обращаешь внимание на целый арсенал флейт и флейточек. Сампоньо сделана из перуанского тростника. По индейской легенде тростник для нее срезается в предрассветные часы и тогда в нее вселяются правильные духи. Об андском тойо сложена мрачная легенда. Возлюбленный, чтобы никогда не расставаться с умершей подругой сделал флейту из ее берцовой кости и носил ее повсюду. Тойо называют флейтой печали. На ней исполняют в том числе и «эндечас», надгробные плачи. Меланхоличные композиции, говорят, обладают целебными свойствами и улучшают сон.
Фото Ирины ТРОФИМОВОЙ.
