Интересная тут в Госдуме произошла коллизия. Я бы сказала, что в результате общественно-политической турбулентности и дикого, как на дрожжах, роста гражданского общества из всего этого завязался гордиев даже не узел, а узлище. В общем, рассказываю: партия «Новые люди» предложила наказывать серийных доносчиков. Речь, как я понимаю, о разных активистах, которые по всем громким историям пишут заявления, требуют лишать: концертов, гонораров, гражданства… Пишут заявления на Ивлееву, Киркорова, Пугачеву, Ани Лорак, выбросившую кота проводницу, ударившего свою собаку слесаря…
А почему, собственно, им не высказаться? Мне не нравится идея называть проявление недовольства доносами. Особенно, к примеру, в случае с Ивлеевой, когда шумиха привлекла внимание к изумруду на бриллиантовой цепочке и налоговым вопросам этой дамы. И вообще не нравится, когда у нас любое обращение к госмашине считают доносом. Это лагерное прошлое наше сказывается. Все мы вышли из времен, когда сотрудничать с государством было типа зашквара. Еще в моей молодости в России среди интеллигенции было принято смеяться над финскими старушками, которые сдают полиции нарушителей скоростного режима. Ну да, зашквар. Сами-то называли доносом сообщение в милицию о тех, кто торгует денатуратом, и гордились, что не доносчики. Теперь и у нас поняли, что такое гражданское общество, как оно должно взаимодействовать с государством, потому шлют жалобы на неправильную парковку соседа. Это нормально.
На чем хочет сыграть партия «Новые люди», мне более или менее понятно. И память у нас есть.
Доносительство вообще не в духе русской культуры. У нас было правило первого кнута доносчику. Это когда сыск, не найдя быстро подтверждения вины оговариваемого, сначала пытал доносчика. Это было правило ведения на Руси следствия.
Так что доносительство не в нашей традиции. Не думаю, что масштаб проблемы большой. Хотя есть такие люди, да, что по любому поводу быстренько оформляют заявления и выкладывают в сеть.
Но я бы не спешила негативно оценивать публичные письма и публичные заявления. Назовем их так, заявлениями: мне не нравится, когда форму организации гражданского общества называют доносом. Так вот, история говорит нам о том, что всплеск публичных открытых писем и открытого обращения к государству всегда свидетельствует о кризисе работы правоохранительной системы и вообще госмашины. Что-то не в порядке, раз люди должны громко выступать. Еще это говорит о том, что между разными слоями общества нет коммуникации. Думаю, в нашем случае проблема именно в этом. Общество разбилось на несколько групп, которые между собой не коммуницируют — только высмеивают друг друга каждый в своих СМИ и своих соцсетях. Еще несколько лет назад было сообщение разных политических и социальных групп. Были СМИ, где выступали и спорили люди разных взглядов. Были издательства, которые издавали всех. Теперь такого нет, все разобщились, раздраконились — нет взаимодействия, только через госаппарат. А так как проблем много и обращений много, высказывающихся еще больше, то, чтобы быть услышанными, люди облекают свои реплики в том числе в форму заявления о преступлении. Такой инфоповод звучит громче, чем просто рядовое выступление в Telegram. Почему, когда возможностей для обсуждения и решения обществом проблем осталось мало, а шанс докричаться до широкого читателя призрачный, нужно затыкать рот тому, что проявляет неравнодушие?
В принципе, у меня нет какого-то сильного противления этой культуре публичных обращений в органы. Не так и много подобных обращений, большинство их ничем не оборачиваются, не думаю, что нужен репрессивный закон против них, а «Новые люди» придумали именно репрессивный закон. Им кажется, что они хотят усмирить тех, кто жалуется на какого-нибудь оппозиционного бизнесмена, а в реальности народ жалуется на дурновкусие, брошенных котов и полуголого Киркорова. Что, не имеет права?
Однако во всем этом разговоре есть одно большое но. А именно — легкость, с которой сейчас пишут заявления. Можно уложиться в три-пять минут. Через электронные приемные сделать это проще простого. Множество публикаций, медиаскандалов и просто постов из соцсетей порождают шквал заявлений. Домохозяйки садятся и быстро пишут. Женщина из Улан-Удэ может в два счета написать заявление с требованием проверить поведение буйного жителя многоэтажки в Сочи. И отправить заявление в Москву, что породит огромную переписку, с направлениями уведомлений, перенаправлениями материалов по подсудности. А как ее опрашивать? Она не поедет в Сочи — нужно будет органам направлять в Бурятию поручение опросить домохозяйку местными силами.
Итог от легкости написания обращений плачевный — система буксует.Это очень заметно. Скорость рассмотрения заявлений снизилась. Есть категории дел, по которым СК и МВД, кажется, автоматом выносят отказы, проверки по ним можно добиться, только когда обжалуешь отказ в прокуратуре и система увидит, что перед ней упрямый мотивированный человек. И если легкость подачи заявлений сохранится, то, при повышении компьютерной грамотности и окончательной смартфонизации населения, впереди нас ждет коллапс правоохранительной системы и предколлапс судебной: суд позже опрокинется, потому что все же в суд иск подать не так просто, как обратиться в Следственный комитет, в который уже и на сугробы жалуются.
В этом смысле борьба с серийными доносчиками оправдана. Потому что уже сегодня 1000 человек могут полностью парализовать деятельность всего следствия в России — и СК, и МВД. Они могут каждый день писать по 100 000 заявлений, если захотят. И все!
Если бы приходилось подавать заявления лично или хотя бы через МФЦ, толпы бы не пошли жаловаться на Ивлееву. Поленились бы. Думаю, пока система не получила действенный алгоритм работы с массированными жалобами, ей надо в принципе закрыть возможность легко и непринужденно писать через интернет заявления. Слишком уж легко нынче обратиться к тому же Бастрыкину.
Анастасия МИРОНОВА, Газета.ру
