Этой снежной зимой сюда было не прорваться ни с какой стороны. Куда там через занесенный лес. На самых широких охотничьих лыжах и то надо продираться сквозь деревья Бог знает сколько часов. Ранней весной тоже не фонтан: болотина на болотине. Только сейчас и отыщешь кой-какую дорогу.
Кукует кукушка, цветет по-местному запоздало черемуха. Чайки вместо соседствующего Рыбинского моря на бывших торфяных карьерах гвалт устроили. Схватил знаменитого каменниковского клеща. Ладно, не смертельно. На обратном пути попал под противный дождь со снегом — только этих майских причуд и не хватало. Было время, считал, сколько Починков в России. Со счета давно сбился. Да и к чему напрягаться — деревень с такими названиями только в Рыбинском районе ой-ой. В нашем конкретном Починке, Богом и всеми администрациями забытом уголке, осталось всего шесть домов. А жильцов и того меньше. Пара. Бабка Маня Сорокина, которой девяносто четыре года, и дачник-пенсионер, время от времени преодолевающий часть непростого маршрута до «тутошных» мест на велосипеде. Корни здесь у Александра Михайловича не искусственные: обосновался в хате с приусадебным участком, где еще его дед крестьянскую лямку тянул. Починок среди леса славился окрестными грибами и ягодами, вкусной водой из колодца с журавлем. Сейчас лесные урожаи поменьше. Цветы на лугу сигналят только унылым желтым однообразием без всяких там васильков и колокольчиков. Да и вода не та, отдает не поймешь чем. Видно, порча пошла сразу на все. На огороды наезжали непрошеные визитеры, иконы крали, утварь немудреную уносили. Далековато, а шушера добиралась вперед корреспондентов… Вообще, непросто представить себе психологию человека, всю жизнь прожившего в глуши. Никакого представления о «01», «02», «03». Вот тот же дачник Александр Михайлович Белоусов, наведывающийся сюда из городского микрорайона Волжский, вспоминает, как в прошлом году не смогла добраться до Починка «скорая», для вызова которой он кинулся с помощью своего двухколесного транспорта в Каменники. В результате зять бабы Мани распростился с этим миром раньше, чем мог бы. Не довелось починковцам привечать почтальона. Из «массовых» давнишних десантов можно припомнить разве что членов избирательной комиссии с урной для голосования. Поди ж ты, на веку долгожительницы Марии Александровны случался не один энергетический кризис, а она, в сущности, не знает, что это такое. Об электричестве и, естественно, обо всем, что с ним может быть связано в более менее благоустроенной избе, в Починке если и мечтали когда-нибудь, то уж теперь некому почти обольщаться на сей счет. Вжились в распорядок со свечами, а больше — с керосиновыми лампами. Так ведь керосин тоже надо запасать. И отнюдь не в лесу. Стоит ли говорить, что и радио в деревеньке никогда не было. Отчаянная глухомань обходилась без срочных новостей. Кстати, Белоусов-«младший» привнес в починковский быт хоть кусочек цивилизации — с помощью шахтерской лампы заставил работать старенький приемник. Однако вернемся к бабе Мане Сорокиной. Долгожительницей ей есть в кого быть. Матушку похоронили тоже в возрасте за девяносто. Сказывают, клещ проклятый впился, и дошло дело до могилы. Так что гадкие традиции оказались более живучими. До недавних пор обитала здесь Сорокина почти безвыездно. Теперь ее увозит порой пожить у себя в Рыбинске дочь, тоже пенсионерка. И то после настойчивых увещеваний. Да только все одно не надолго. Так и глядит в окошко городской многоэтажки, душа в родную глухомань просится. Что с ней поделаешь… Ой, толковать с Марией Александровной — не перетолковать. Поражаешься силе женщины, которой в феврале исполнилось 94 года. Это она еще прошлой весной перекопала и посадила все свои сотки. Это она по-прежнему бойко кашеварит у печи. Это она, кажется, не так уж и давно, вставала зимой на лыжи и пробиралась в Каменники за хлебом. А летом туда же уверенной походкой, не зная усталости, шагала с двумя корзинами наперевес. В одной корзинке грибы, в другой — ягоды. Тащит, бывало, на продажу. В лесу, конечно, каждую тропинку знала. Однажды, в самые новейшие времена нашей бурной истории заблудилась на природной охоте и теперь очень далеко от дома не отдаляется. Однако леса не боялось никогда и не боится. Мало ли какого зверья забегало в деревню за десятилетия — дело для нее житейское. «По такой жизни, как у меня, — говорит не очень грустно баба Маня, — давно бы помереть пора». Все было, и не всякому дано сохранить здоровье в круговерти событий. Но вместе постановляем одно: надо еще пожить, пободрствовать, подышать полной грудью в родных местах. Добавляет: «Рано или поздно все равно это случится, и умру я только здесь». Рассказчица Мария Александровна неугомонная. У нее не случилось жизни типа — кудри вей да водку пей. И про остальных вспоминает как «про честных работников». И насчет водки она настоятельно требует написать: в противовес россказням, пьяных драк тут никогда не было. Вообще, дескать, крепкими напитками не злоупотребляли. Варили в основном пиво. Главной мастерицей в этом деле бабушка Марии Александровны была и могла зазвать на ковшичек-другой любого… И пошла баба Маня ведать пуще прежнего. Про мастерового отца-краснодеревщика, выходца из Костромской губернии, про то, сколько времени провела у постели больной матери, про доброго барина, про рано ушедшего из жизни мужа, про тех, у кого глаз всегда был наметан, а у кого в зенках зелененько. Про то, как играли в чижа и в лапту, как веселились с маленькими гармошками и распевали про Стеньку Разина и про полным-полну коробушку. В Троицу украшали фасады существовавших когда-то восьми домов Починка веточками березы и цветами. С образованием у бабы Мани не совсем получилось. Окончила в поселке два школьных класса. Потом почему-то детей перестали возить на лошади в школу. Был еще краткосрочный ликбез на выезде. Все. Престарелая Сорокина считает, что в принципе ей этого хватило. Интересно глянуть, как она хватается за старые и сравнительно новые газеты и журналы, врученные разными людьми, в основном ближайшими родственниками. Мнет очки в руках, забывая ими воспользоваться. Да вы смотрите, что читает — «Знание — сила», «Вокруг света». В настенном календаре день, особенно православного праздника, отметит… У Марии Александровны свои дипломы и сноровка. Она заправская стряпуха, знает толк и вкус в посадке приусадебных цветов. А сколько перешила платьев и пальто, перевязала, скатертей причудливых наделала. Было дело, в доисторический по нынешним меркам Торгсин рукоделия свои возила — все приварок семье. В день сегодняшний она первая бабка на деревне. И не только потому, что единственная. Старейшина Починка классно смотрится на фоне двух гигантских вековых тополей за забором и буйного яблоневого и вишневого цвета в собственном саду. Баба Маня всегда смотрелась. Перебираешь фотографии ее молодости, глядишь на стену в горнице, где висит самая большая, — красавица да и только. Марию Александровну Сорокину миновали предупредительные условности крупных населенных пунктов: не ходить по газонам, не курить у бензоколонки, участвовать в месячнике безопасности движения. У нее иная судьба. Свое понятие о разнообразии и благах жизни. Особое мироощущение, в соответствии с которым считается, что она никогда не жила, как в темной бутылке. Не привыкла жаловаться, что грому нет на хозяев, что звону в карманах маловато. Ей не кажутся докучливыми комары да мухи и не нравится стремление навести ничего не значащий порядок. Слава Богу, дом родовой в порядке. Не как тот пустующий по соседству — накренился, словно отпрянул в испуге от проблем и времени. Дети не забывают бабку Маню, их четверо. Всегда, как говорится, на подхвате. Может, только одному из сыновей, пожилому художнику-москвичу, сложнее почаще встречаться с матерью. «Ох, какая глухомань — много Вань и мало Мань». Вроде и не так давно напевали в разных местах эту частушку. Если на полном серьезе, считать людей во многих наших деревнях становится все проще.
