Президент помиловал и выпустил на свободу Александра Новикова. Первый его день на свободе вместе с ним провел наш корреспондент Владимир Кобылинский.
ТОЛЬКО ПТИЦЫ ПЕЛИ В СИНЕВЕ 15.19. БЫВШИЙ осужденный вышел из бухгалтерии восьмой колонии, где он получал деньги на проезд. Небольшого роста, в залатанных светло-серых штанах, темной рубашке, едва видневшейся под теплым серым свитером. Синяя не то куртка, не то фуфайка добавляла еще большую несуразность внешнему виду в двадцатиградусную жару. А приличные черные туфли казались слишком щегольскими для такой одежды и от этого тоже неуместными. На улице его никто не встречал, даже не было случайных прохожих или сотрудников колонии. Только птицы пели в синеве неба. Наверное, не так он представлял себе выход на свободу. Сорокапятилетний переславец, осужденный на четырые года за то, что в драке пырнул человека ножом, получал свободу три раза за сутки. Самый первый раз 28 мая в три часа дня. «В 14.30 по секретной почте пришло сообщение, в 14.40 я его вызвал и зачитал указ президента», — рассказывает начальник восьмой колонии Виктор Частухин. «Ага, вызвал, зачитал, — усмехается Саша, когда мы шли к автобусной остановке. — Прибегает ко мне дневальный. Раньше он у нас был, а теперь в штабе шныряет: „Беги к хозяину“. Я туда. Ничего хорошего не ждал, даже, наоборот, матери 86 лет, мало ли чего случилось. Захожу к начальнику и смотрю на него, он на меня. „Вызывали? -спрашиваю. “Я нет, — отвечает полковник и поворачивается к своему заму. — А ты?» Тот отрицательно качает головой. В кабинете было еще человек пять офицеров и каждый покачал головой. «Ну я тогда пошел», — я повернулся и собрался было выходить из кабинета. «Подождите, подождите, это я его вызывала», — в кабинет влетает женщина из спецчасти с квадратными глазами. «Две помиловки пришли», — говорит она. Начальник взял, посмотрел и зачитал их». Так Новиков официально стал свободным в первый раз. «Они должны были меня за четыре часа оформить и выпустить, но я не стал задирать нос, как редиска, и стал ждать утра. Зачем мне было спешить, наглеть — мол, выпускайте меня сразу, еще подумают, что бегу куда». Что делает человек, который вдруг внезапно получил свободу в последний день на зоне. И неважно, что ему сидеть оставалось полгода и одну неделю. В колонии считается каждая секунда. Прощался с друзьями, знакомыми, брал письма на волю. Одно, кстати, от парня с отнявшимися ногами охранники почему-то не дали взять. Раздавал вещи. На зоне принято выходить на свободу с пустыми руками. Часы, зубную щетку, полотенце, запасные трусы, носки, фотографии, письма можно взять с собой, а все остальное надо отдать остающимся. Им нужнее. Саша поступил не так. Те немногие хорошие вещи он отдал своим редким друзьям, а остальные сжег на промзоне. Может быть, не хотел, чтобы их новые хозяева вспоминали его недобрым словом за ветхие обновки или не желал, чтобы его собственность досталась врагам. А их у него хватало. Последние два года он жил под прицелом заточки. Что-то там не сложилось у него с осужденными, и его давили с начала нового тысячелетия. «Подходит к тебе, а я же вижу, что он под одеждой заточку прячет и только и ждет, чтобы я отвернулся и мне в бок ее всадить. Обидно, что я могу его одним пальцем убить, а нельзя мне». Александр Иванович стал очень верующим, и надо было пересиливать, ломать себя, подставляя другую щеку. И эти полгода, вырванные у зоны, возможно, спасли ему жизнь. В последний вечер собрались в отряде, сделали чифирь, и он лег спать часов в девять. На душе было необычайно легко. Ночью в два проснулся и до шести, запершись в кухне отряда, молился. На завтрак не пошел, знал, что уже в десять утра выйдет на свободу. «Подожди», — сказал ему начальник. В два часа приедут корреспонденты тебя снимать. И для Новикова потянулись самые долгие в его жизни 240 минут. ОДИН ИЗ ДЕСЯТИ ПО СТРАНЕ Событие действительно было неординарное. После того как были созданы региональные комиссии по помилованию, это был первый указ президента РФ о помиловании. Из восьми подавших в феврале прошение, ярославские судьбовершцы послали на подпись губернатору два заявления. Лисицын их подписал и послал Путину. Президент решил помиловать 10 человек по всей России, и среди них двоих ярославцев. Алексею Белнину, осужденному на девять лет, скостили срок на год, а Александру Новикову дали освобождение. Ради телекамер его обрядили в чужую тюремную робу, поскольку своей у него уже не было. Начальник колонии под прицелом телекамер зачитал указы. Руки помилованным не жал. Затем осужденные давали интервью корреспондентам. Формально Александр Иванович был уже свободным, но пока он был на территории колонии, то никто его зековский статус еще не отменял. Даже когда Саша вышел из зоны и пошел в бухгалтерию за деньгами, он еще был мнимо свободным человеком. Казалось, что в любой момент в комнату войдут охранники и скажут: «У тебя документы были неправильно оформлены, поэтому возвращайся обратно на нары». И только отойдя от колонии метров на сто, Новиков преобразился. Распрямил плечи, улыбнулся, просветлел лицом. Наверное, поверил, что действительно свободен. ПОПОЗИРОВАВ ДЛЯ ДРУГА ДИМКИ Поначалу он не хотел, чтобы корреспондент сопровождал его в первые минуты свободной жизни, но у меня были козыри: я знал город, расписание и остановки автобусов, а переславец Новиков — нет. Ему надо было сходить на почту за посылкой, а как туда попасть, он не знал. К тому же хорошо, когда тебя на свободе хоть кто-то ждет. Пусть не друзья, знакомые, но живая душа. Мы сели на автобус и поехали до «Хлебобазы». На почте Новиков хотел забрать посылку. «В ней чай, а в нем кой-какая вещица спрятана». Заметив мой недоуменный взгляд, он пояснил: «Двести рублей». Осужденному сказали, что посылка пришла, но в зону ее принести еще не успели, и он решил сам получить на почте. Не вышло. То ли ее уже успели отправить в колонию, то ли еще что, но найти посылку так и не смогли. Но Новиков впервые себя почувствовал нормальным человеком. С ним говорили вежливо, он даже вправе был что-то требовать. К тому же женщина сидела за решеткой-перегородкой, а бывший зек впервые за три с половиной года был по другую стороны решетки. Прямо с почты мы доехали до «Заводоуправления», и вместо того чтобы стать прямо на автобусной остановке, Новиков отошел чуток назад, чтобы были видны корпуса колонии. «Вон видишь красное здание, два окна на втором этаже. Там у меня друг Димка, тоже переславец, работает. Он просил здесь постоять, чтобы меня увидеть на воле. Но он меня часов в одиннадцать ждал. Может быть, догадается сейчас посмотреть». Попозировав для невидимого Димки минут десять, мы побежали на подоспевший маршрутный автобус. Саша уже полностью освоился, спокойно узнавал у пассажиров, как доехать до Толгского монастыря. Похоже, ему нравилось быть полноправным самостоятельным человеком. Он даже стал угощать меня шоколадкой: «Если хочешь — надломи». Я стал отнекиваться, мол, как можно, человек с воли будет у бывшего осужденного единственную шоколадку есть. «Ты думаешь, на зоне ничего нет, да там больше, чем на воле. Были бы деньги». ЧЕРТИ К БОГУ ПРИВЕЛИ Мы ехали в Толгу в отцу Валерию, который приходил к заключенным в колонию. У Саши есть жена, двадцатилетняя дочь, но с ними он не общался лет пятнадцать. Мать в Переславле, но он первым делом ехал не к ним, не в ресторан или к женщинам, а в церковь. «Завтра литургия, а я месяц не причащался», — говорит он. Очень многие заключенные на зонах начинают истово верить в Бога, но со стороны такое превращение убийцы в религиозного человека кажется неестественным. Думается, что преступник хочет себя так обелить, заслужить авторитет у администрации, получить возможность для общения со священником, новым человеком. И бывает, что вся набожность остается в колонии, едва зек выйдет на свободу. Судя по Саше, это было не так. В сумке его лежали завернутые в тряпицы самодельные иконы. Николы Чудотворца, Толгская, Казанская, святой Троицы, изображение Христа, три или четыре религиозные книги в самодельных переплетах, в мешочках — святая вода и освященный рис. И это было основное содержание сумки. Из документов привлек своей новизной диплом. Открыл — диплом об окончании 55-го училища по специальности «Стропальщик». Оценки — четверки, пятерки. «В колонии окончил», — подтвердил невысказанную догадку Новиков. Саша с такой любовью раскладывал на траве все эти религиозные вещи, рассказывал, как пришел к Богу. «Работал водителем, а мне уже черти стали мерещиться. То на капоте, то на панельной доске появляются и разговаривают со мной. Дорога идет прямо, а они говорят „Поворачивай направо“. Я машину остановил, посмотрел, а направо поворота нет. Обрыв. И они мне мерещились не по пьяному делу». Как обратился Александр Иванович к священнику, Богу, так и все прошло. Ушли темные силы. Стал читать по главе из Библии, по утрам, с трех утра до полшестого, молиться, ограничивать себя в пище. «Человек не должен заниматься чревоугодием. Вот поем я колбасы, а потом еще. Значит, я буду плоть свою ублажать, о душе не буду думать. И спать надо как можно меньше. Истязай себя — и очистишься от этого». Да, такой человек не пойдет в первые минуты свободы по кабакам и бабам. Именно в храм лежал его путь. ДАР БОЖИЙ И ПРЕЗИДЕНТСКИЙ Свою свободу Саша воспринимает как дар Божий. Ему очень повезло с помилованием, поскольку, по его словам, документы были готовы еще в августе прошлого года. Но они затерялись. И буквально в последний день, перед заседанием комиссии, успел собрать все документы. Повезло, что офицер из спецчасти принял их в выходной день. Сдал документы на комиссию, прошел день, другой, и ответа не дождался. «Значит, отказ», — подумал Новиков и забыл про это. Пришедшее три месяца спустя помилование было как гром среди ясного неба. Теперь он не имеет права свернуть с пути праведного. «Если я это сделаю, то Бог все видит, он от меня отвернется». «Чем я раньше занимался? Воровал все, что плохо лежит, машины из Германии за сто долларов перегонял. Да вся страна этим с 1990 года занималась». В первый день свободного человека Саша хотел поговорить с отцом Валерием из Толгского монастыря, побывать на вечерней службе, причаститься, получить совет от священников, а потом уже ехать домой к маме. Затем съездить в лавру в Загорск и уже после решать, как жить дальше. «Я живу сегодняшним днем, не мечтаю о будущем, как велит Библия». Дойдя до какого-то автопарка, Саша спросил: «Где найти дом отца Валерия». Нам объяснили, что мы шли совсем в другую сторону, а батюшку надо искать в соседней деревне. Развернулись, пошли назад. «Где хоть ты ночевать будешь?» — «С отцом Валерием поговорю, там все и решим». «Деньги хоть есть?» — «Да, дали на проезд до Переславля. Но у меня еще на счету были те, что заработал. Так что не пропаду». Мы попрощались, и Саша пошел к храму, Богу, новой жизни.
