Разные они из бывших. В дорогих итальянских костюмах, за рулем иномарки, с дачкой отнюдь не шести соток. А есть элементарные бессребреники, ничего из своей властной должности не извлекшие. Не хапнули — и все тут.
СКАЗЫВАЛИ, у одной дамы двадцать телефонных аппаратов на полу в городской квартире валялось. Так, мелочь, на всякий случай прихваченная. У другой дорогие часы в новом служебном кабинете обнаружились — тоже из «конфискованного», но без решающего навара. А вот у третьих ничего нет, хоть лопни. Ушли бывшие партийцы на пенсию из центра занятости, из муниципальной администрации, из любой конторы, где пришлось досиживать до собственного критического юбилея. Никакого тебе почета и респектабельности. Бредут по утрам за молоком на рынок, разъезжаются на скрипучих общественных автобусах по махоньким дачкам. Казалось бы, фигура прежних времен — председатель райисполкома. Можно сказать, второй человек в Рыбинском районе, а по хозяйственным делам так и первый. Сейчас у Николая Николаевича вид жалкий, и многие из встречающих его у вокзала принимают старичка за бомжа. Коронный номер экс-начальника — немыслимая шляпа, из-под которой тускло смотрит небритое лицо, странные короткие брюки, висящая на шее сумка. Могут быть варианты с рюкзачком за спиной или палкой в руке. В городе и на даче, в близи Рыбинского моря, Николай Николаевич не прочь поболтать с женщинами и взять бутылку водки в долг. Хотя эликсир своей бурной в прошлом жизни может заработать самым честным образом — например, подвести кому-нибудь тачку навоза на огород. А чего лишку гордиться: величие в прошлом. Замечали бывшего председателя в церкви Иконы Иверской Божьей Матери, где он нашептывал молитву и отвешивал поклоны современным тузам. Профессиональная осанка, лоск и самоуверенность покинули в последние годы многих. Ничего не значивший никогда, но амбициозный в прошлом заслуженный работник культуры стоит на перекрестке исторических улиц, громко сморкается и вытирает руку о пиджак. Тоже не ахти заработал — разве что льготу за звание. Русская культура вполне могла бы обойтись без этого серенького деятеля. Но что случилось, то случилось. Дядя лично причастен и общественно все еще возбужден. Однако теперь не смотрится ни внешне, ни внутренне. Никому не приходит в голову позвать его на юбилей писателя или членом жюри на сражение кавээнщиков. Он немного постоит на перекрестке и пойдет досиживать день дома в ожидании почтальона с пенсией. А в принципе его года — его богатство. А как вам бывший директор, торгующий самогонкой на дому и играющий на плохонькой гармошке под базарной аркой? Ему не хватает на пропитание. Он, в отличие от своих коллег, вовремя не сориентировался и не создал никакого путного задела. «Плохо выглядишь», — говорит ему человек из «Volvo» и почти брезгливо отдергивает руку. А как бросить нормальный взгляд на строгого некогда чиновника из муниципальной администрации? Он, оглянувшись, подбирает у столба пивную бутылку и быстро кладет ее в видавшую виды сумку. Жеваные брюки забрызганы белой эмалью. На поясе висит большая связка ключей. Побриться недосуг. Он непрошеным подходит к троице мужиков, по-дилетантски рассуждающих про мировой футбол, и молча слушает их, время от времени покачивая головой. Также молчаливым взглядом провожает невзыскательных болельщиков, когда те направляются в расположенную рядом закусочную, и сглатывает слюну. Пьянка — особая статья. Хотя в российской действительности и не чрезвычайщина. Занудливый партийно-хозяйственный догматик в свое время пил стаканами, но аккуратно. Садился в пятницу в служебную «Волгу» и катил с собутыльниками километров за сорок от Рыбинска. Где-нибудь на природе компания отрывалась по полной программе. Никогда никакой публичности в простонародном деле. Сокрушался иногда, что не может себе позволить посидеть в ресторане или затесаться в первую попавшуюся группировку. В стенах вверенной ему территории всегда выглядел холеным и отутюженным супругой, которой никогда не изменял. Даже мне как-то в минуту откровения гордо ляпнул: «Периодически я могу быть выпивохой, но бабником — никогда»… Что жизнь делает с людьми! Сейчас ветеран руковождения может затесаться куда угодно и даже попросить (жена не даст) «добавить рублишко» — на фронтовые сто граммов не хватает. Видок — далекий от прошлого. Жена уже пропускает затертый воротник рубашки и дырочку. Стоптанные башмаки говорят только о настоящем. На брюках расстегнута пуговица на пикантном месте. В мутных глазах пустота. Словом, тип, у которого развал КПСС повлиял на состояние ширинки… Другой видный в свое время дядечка особо не скрывал на людях пития, при этом держался что надо. Теперь ослаб. Покачивается на людях. Блюет на тротуаре. Писает в потертые штаны. Даже для милиции, способной смерить стоящего человека корыстным взглядом, не представляет интереса. Тряхнула отдельных местных вождей судьбина. Одни из них вздрагивают, когда слышат за спиной свое имя и видят указательные пальцы. А иным все равно. Они не считают, что опустились — они уверены, что у них попросту отняли галстук оборотни. Заодно обидели с пенсией и лишили положенных привилегий. Замухрышки, впрочем, резонно добавляют: мы, уходя, просто уходили. Ничего, дескать, не прихватили, хотя могли бы. Вот и мэр бывший такой же. Не хапнувший. Потому, мол, и непрезентабельный. Чего, чего, а этого у Валерия Александровича не отнимешь. Он и при главной должности не особо о своем облике заботился, а уж сейчас вовсе забросил все имиджи. Идет порой, как сирота казанская. В примитивной одежонке, с рюкзачком картошки за плечами. Вы бы видели бывших где-нибудь на больших или малых дачках! Раньше они царствовали там в дорогих адидасовских костюмах и нюхали цветы. Нынче их можно видеть в затасканных робах и строительных подшлемниках. Сами рубят дрова, закидывают удочку и подсыпают картошку. Что-то в непотопляемых деятелях изменилось, что-то надломилось. Они привыкли однажды жить по правилам, установленным ими самими. Другие правила им не подходят. И дяди неуклюже выпали в постперестроечный осадок. Нельзя исключить версию моего соседа: «Притворяются гады. Дуру гонят. У них столько, не считая хороших пенсий, что мне за три жизни не заработать». В наше время не всегда и разберешь, кто прав, кто виноват. Очевидно другое: замухрышки существуют почти как каста. О, это особый род. Вышли мы не все из народа.
