По всей дороге от Переславля до Берендеева ведра с белым наливом, шафраном, антоновкой… Яблочной в Берендееве выдалась нынче осень. Да и весной утопал поселок в бело-розовом цвету… Еще утопает старинный край в разговорах о берендее Владияре. Спроси хоть малого, хоть старого, любой покажет, где живет Владияр, и добавят, чтоб не сомневался заезжий гость: «Наш. Золотой голос России!» Земляки гордятся Владияром и, коль заслышат, что будет концерт по телевидению или по радио «Маяк», бросают дела и слушают, слушают… «Вот и слава Богу! — переговариваются потом. — Услышали родного!»
МАСТЕР И впрямь родной. Родился и вырос здесь, здесь живет с весны до глубокой осени. От родной земли-матушки силой и чистотой наполняется его могучий голос. Конечно, родной, если не проходит он мимо забот дорогих сердцу сельчан: вот больнице помог лекарствами, одеждой — неимущим, футбольную команду экипировал, церковь на радость верующим восстановил. Никому не отказал в беде. И все это без звона и шуму, не требуя взамен никаких похвал. Земляки за талант, за доброту платят ему беззаветной любовью. Любовь эта в глазах, в рукопожатии, в поклоне при встрече. Деревенские знают: цена у такого поклона особая. С прошлого года Владимир Николаевич Яровицын, Владияр, — почетный гражданин Переславского района. В здании администрации, как войдешь, на доске всего пять имен, четвертое сверху — его. Вроде бы простаки — деревенские люди, но коли дадут человеку прозвище, то так метко и вкусно, что диву даешься. Порой носит человек это прозвище до гробовой доски. К примеру, была в Берендееве баба по прозвищу Нужда. А прозвали ее так за то, что тащила в свой дом все, что на глаза попадалось, приговаривая: «Нуждаюсь». Владимира Яровицына с юности прозвали Мастер. За успехи на футбольном поле. Теперь с радостью зовут Владияр. Так полюбилась землякам эта звонкая смесь из первых букв имени и фамилии. Что-то в ней есть сказочное — от древних берендеев, от Ярилы-солнца, от седой русской старины. А вот старшего брата Владимира Николаевича, Юрия, как прозвали еще в детстве Мичуриным за любовь к чужим садам и огородам, так и ныне, уже седой, вслед слышит: «Смотри, Мичурин пошел. Принесла опять нелегкая!» Да еще вслед добавят крепкое словцо. Из-за Мичурина-то и разгорелся весь сыр-бор в Берендееве. Третий год качают головой сельчане, кто с удивлением, а кто и с возмущением. А все из-за ерунды. Такое чуть ли не в каждом доме бывает: дал брат брату тумака за дело. Семейное в избе и оставалось. А тут, поди ж ты, разлилась липкая грязь по поселку, выползла за его окраины. Того и гляди до Москвы доберется… ТРЕПАЧ — РЕШИЛО СЕЛО Троих сыновей родила Анна Васильевна мужу Николаю Ивановичу Яровицыну, замечательному человеку, заводиле-баянисту, заведующему культурой в поселке: Юрия, Виктора, Владимира. Давно уж нет на свете главы семейства. Только в память о нем шумит парк в центре поселка. Первенец и ростом маловат, и лицом бледен (с малолетства все тянул из рукава цигарки дешевые), и по характеру не широк. Не то что младшие — как от одной яблоньки — и статью, и умом, и нравом схожи были. Виктор по строительству образование получил. А Владимир сначала окончил Рижское летно-техническое училище, а потом там же, в Риге, — консерваторию. К сегодняшним событиям из братьев в живых двое — старший, Юрий, да младший, Владимир. Виктор рано ушел, в 47, после операции на сердце. Старший в Берендееве как раз после его смерти и объявился. Важный, с сумкой через плечо, на высоких каблуках, до сих пор в них щеголяет, видно, чтоб повыше выглядеть. — Ну-с, как вы тут живете? Нищета! Я в Риге тысячи долларов имею. «Трепач! — решило село. — Как был Мичурин, так и остался. За детей нас, что ли, принимает? Ну и сидел бы в своей Риге…» А когда однажды Юрка, выйдя из материнского дома, а он рядом с церковью, среди бела дня справил нужду на церковную ограду, стали в спину плевать. Может, и были у него в Риге доллары, только поняли люди: ни дом, ни сад материнский, ни сама престарелая родительница не интересовали его. Интересовала оставшаяся в Ярославле после смерти Виктора квартира со всей обстановкой, хозяйкой которой теперь была мать. Как не положить на нее глаз, если, в сущности, матери-то она как бы и не нужна — в своем доме живет. И выпросил квартиру, поменял на Ригу и исчез на долгое время. Потом выяснится, что продал он ее и просадил деньжата. Объявился Юрка только в 92-м, увидев как-то по телевидению, как поет брат. И откуда узнал, как прошел — до сих пор загадка, только успел прямо на банкет в Колонный зал Дома Союзов, который, как и концерт, организовал первый спонсор Владимира — департамент металлургии. В грязном пальто, в сапогах, раздвинул вечерние платья и смокинги гостей-министров и с криком «Мать с голоду подыхает!» потащил с тарелок немытыми руками еду. Спонсорство, только начавшись, закончилось вмиг. — Зачем ты это сделал? — спросила его тогда мать. — А что, все ему — и слава, и почет! И, назловредничав, укатил снова в Ригу. Появлялся по осени на недельку-две походить за грибами. Видел, как наладилась жизнь матери. И работница постоянная, и холодильник полон, и лекарства все в наличии. А между тем младший брат обиходил родительское подворье: и погреб каменный построил, и сарай вместо завалюшки, и красивую ограду. А главное, не надо было теперь за водой топать за двести метров. Включи штепсель в розетку — сама потечет из глубокого новенького колодца, который теперь появился среди яблонек под окном. Пенсию со сберкнижки мать даже не трогала, потому что все расходы оплачивал Владимир. Только вскоре все изменилось, стал худеть материн кошелек, а потом уж, скрывая от младшего, перестала старушка и деньги устраивать в сберегательном банке. Все больше снимала. И все снятия сбережений удивительным образом совпадали с приездом старшенького. В ДЕСЯТКУ В 1997 году Юрка стал настойчиво пытать мать, кто сейчас спонсирует Владияра. Та, не ведая подвоха, открыла: «Какой-то «Лукойл». По простоте душевной рассказала, что в «Лукойле» заведует благотворительным фондом старый друг Виктора, бывший зампредисполкома Ярославской области Станислав Сергеевич Сосновцев… На следующий день поутру высокие каблуки и сумка через плечо уже красовались в московской электричке. В Москве все нашел. Поплакался Станиславу Сергеевичу: «Брат Владияр совсем до нищеты довел мать родную, все отобрал, та теперь с голоду подыхает. А Владияр в роскоши купается. Когда только наестся…» В десятку попал. Говорят, Сосновцев и раньше недолюбливал за что-то Владияра. Ну, ладно, спонсирует одна из лукойловских компаний его, Сосновцева, так ведь он всю жизнь посты занимал, а Владияра-то за что? Вот все и срослось. Мичурин нутром, видно, почуял — вот оно! И пошел поливать — мол, и квартиру-то среднего брата не он, а Владияр продал, и на сбережения материны он же руку наложил, мол, приходится ему, старшему, во всем себе отказывая, на свою пенсию мать содержать, и работницу наемную оплачивать, и лекарства дорогие покупать. Сосновцев помочь пообещал с условием, что Юрий привезет письмо от матери, где она опишет свое голодное существование. Летом 97-го «Лукойл» внезапно, без объяснений отказывает Владияру в спонсорстве. Только в 2001 году контролер Берендеевского филиала Сбербанка Н. М. Мамьянова случайно обронит: «Какой же молодец Владияр! В 97-м перевел матери на счет из «Лукойла» полтора миллиона». Но это будет в 2001-м. КАК РАЗ ЮРКА БЫЛ… В 98-м мать с чистой совестью подпишет Владияру дарственную на домовладение. Скажет: «Квартиру я подарила Юре, а это тебе за то, что всю жизнь помогал мне… Спасибо тебе, сынок. Юрке дом не потянуть. Ленив, да и денег у него нет. Только молчи о дарственной. Умру, тогда скажешь». Через год Юрий приехал за домом. Кончились полтора лукойловских миллиона, которые он сразу же выклянчил у матери. Скажем так, 19 мая, судя по документам Берендеевского филиала Сбербанка РФ, эти денежки были зачислены на счет Анны Васильевны, а 23 мая она снимает с книжки целый миллион. «Как раз Юрка был…» — скажут соседи. В деревне шила в мешке не утаишь. Стали слышать соседи, что частенько из дома Анны Васильевны крики по ночам раздаются, а наутро видели на руках, а чаще на лице пожилой женщины синяки. Владияра в Москве держали дела, о таких событиях он и не ведал. А мать не жаловалась. Единственной защитницей Анны Васильевны оказалась одна женщина, Галина Мальцева, уже седьмой год работавшая в доме Яровицыных по найму. Видя Юркины издевательства над матерью, не выдержала однажды женщина, высказала ему все, что думает. А в ответ услышала: — Если еще раз рот откроешь — останется от тебя кучка пепла. СДОХЛА БЫ И СДОХЛА Мать слегла. В больнице, куда ее отвезли, побоялись, что старушке на сей раз не выкарабкаться. Галина Мальцева позвонила в Москву: «Анна Васильевна плоха…» Владияр в это время был на гастролях. Его жена Валентина, загрузив тележку продуктами, помчалась в Берендеево. Заменила работницу у постели больной свекрови. Топила печь, готовила бульоны, соки, салаты, укутывала в шали и несла сумки за два километра в больницу. На десятый день бабушке стало легче… В один из метельных вечеров в доме раздался звонок. Старушка-соседка интересовалась здоровьем Анны Васильевны. — Слава Богу! — ответила Валентина. — Уже ходит, все ест. Бульоны куриные помогли… И вдруг услышала за спиной: — Бульоны? Ах ты, сука! Кто тебя просил? Сдохла бы и сдохла! Даю минуту, не уйдешь — вот этот котел (на печке Валя варила еду для собаки) будет у тебя на голове! Валентина оторопела: Юрий. Откуда только взялся? Маленькая, хрупкая женщина, одна во всем доме — как противостоять мужику, да еще не очень уравновешенному. Молча надела шубейку, ноги — в валенки и ушла к Галине Мальцевой. Потом Галина, не побоявшись Юркиных угроз, напишет заявление в милицию на имя начальника Переславского ГОВД Евгения Мухина. Летом 99-го ее не станет на свете. После пожара на месте ее жилища осталась кучка пепла… ПУСТЬ ДАЕТ ТЫЩИ Мичурин то и дело лазал в столицу. Мать узнала — к Сосновцеву. Приезжал из Москвы наглый, злобный. Материл в злобе и мать, и брата. Чуть ли не каждый день мать приходила по узкой тропинке, соединявшей в саду два дома, ее и младшего сына, который на лето приехал в Берендеево, потупив глаза, просила: — Володя, не дашь ли денег? А то я сегодня пенсию потеряла… Как не дать? Конечно! А на следующий день все повторялось. То старушка говорила, что про долги свои соседям забыла, то еще какую причину… Владияр понимал, что за деньгами посылает Юрка, который действительно встречал мать на другом конце тропинки, выхватывал из рук деньги: — Что так мало? Пусть дает тыщи! Мать продолжала ходить, просить и жаловаться на Юрия, правда, с оговоркой: «Ты только не трогай его, Володя! Убогий он, несчастный. Ни семьи, ни жены…» ТЕРПЕЛ, ЖАЛЕЯ МАТЬ Юрий узнал о дарственной на дом, требовал от матери, чтобы она аннулировала ее через суд. Владияр старался не обращать внимания. А Юрий продолжал провоцировать скандал: то нехорошей бранью оскорбит Валентину, то помчится за ней с косой по саду. Дальше — больше. Друзья, заходившие к Владияру, слышали его крики: «Жируют сволочи, а мы тут от голода пухнем! Сожгу гадов или отравлю!» Владияр терпел, жалея мать, молча уходил в дом. Чего стоило ему это терпение, пожалуй, не знает никто. Кроме жены Валентины.… 8 сентября 1999 года было обычное воскресенье. Юрка, как бывало по воскресеньям, уехал в баню в Александров, помывку завершил в тамошнем кабачке и в Берендеево вернулся уже в изрядном подпитии. Матерясь, начал таскать по саду ведра. Стирал. Почему-то рядом с колодцем, из которого брали воду для питья. Мыльную грязную воду лил прямо на колодец… Владияр не выдержал, вышел, но только и сказал: — Стирай где положено — мы же пьем из колодца. — А, иди-иди сюда — увидишь, что с тобой будет! Владияр подошел. В лицо ему полетело помойное ведро. Он отмахнулся ладонью от железного дна. А братец, потеряв равновесие и поскользнувшись на мокрой траве, упал. — Иди спать! — сказал Владияр и вернулся в дом. Брат поднялся, еще часа два, матерясь, таскал воду — видимо, продолжал стирку… А В КАМЕРЕ ПОСИДЕТЬ НЕ ЖЕЛАЕШЬ? Кто бы мог подумать, что эта злополучная стирка выльется в нудное уголовное дело N 99091002, которое растянется на три года и не кончится по сей день. Душа певца особенна, она необычайно чувствительна и ранима, натянута как струна. Переславская Фемида обрушилась на эти тонкие струны с мощностью Молоха. Только он не замечал и не думал о том, что все это серьезно, даже когда односельчане говорили: «Владияр, твой брат кричит на каждом перекрестке, что ты уголовник, что какие-то Сосновцев и Фомин точно сказали, что тебе, Владияру, сидеть по 112-й… Если что, так все село на твою защиту встанет. Только скажи…» Четыре следователя-дознавателя (Блинов, Дмитриева, Иванов, Леонтьева) по очереди вели уголовное дело. Блинов, только начав его, уволится с работы. Дмитриева в ответ на слова Владияра, мол, согласно 51-й статье Конституции никаких показаний давать не буду, заявит в лицо ему: — А в камере посидеть не желаешь? Подписывай обвинение! Леонтьева наденет милицейскую форму во время допроса. Долго будет просить: — Ну, скажите хоть что-нибудь, ну, что вы его оттолкнули от себя… И выдаст артисту решение — подписку о невыезде. Начальник следственного отдела Тавбулатов миндальничать не станет: — У нас с крючка не сорвешься. Если дело передадим в суд — осудим! Ты уголовник — будешь сидеть! ТАК ЛОПАТОЙ ИЛИ ГРАБЛЯМИ? А он только что спел партию Бориса в десяти спектаклях в лучших залах Голландии, в знаменитом театре «Каре» в Бордо, в Гренобле… Привез прессу, где его с восхищением сравнивают с такими исполнителями, как Том Джонс, Тони Бенет, называют достойным преемником Шаляпина. Он выходил на сцену, а в это время начальник переславской милиции Евгений Мухин рассылал по отделениям внутренних дел Москвы запросы — не является ли Владияр преступником, не числится ли в розыске. И это про Владияра — члена общественного совета МВД Московской области. В почтовый ящик Владияра летели то повестки на допросы, то постановления о закрытии дела, то вновь о его открытии. Владияр удивлялся, как быстро росла папка на столе у следователя. Содержимое ее было за семью печатями — никто не собирался познакомить обвиняемого с ним. Ошарашивали вопросы: «Вы били его (брата) черенком лопаты?», «Вы били его граблями?», «Вы били его острием лопаты?» Как-то в ответ на подобный вопрос рассмеялся: «Посмотрите на меня и на брата. Если я возьму лопату и со всей силой ударю, что с ним будет тогда?» Однажды в Балашихе Владияр встретился с хорошо и давно знакомым адвокатом Аркадием Яковлевичем Дунаевским. Опытнейший юрист, десятки лет проработавший в этой системе, внимательно выслушал и сказал: «Владияр, запомните, точнее, поймите: ваше так называемое уголовное дело в нашей системе называется семейной разборкой. И никогда, практически никогда никакие следователи-дознаватели, никакая прокуратура такими вещами не занимаются. А тут целых четыре следователя! Не дают читать дело? Плохо. Немедленно наймите адвоката. Надо знать, что в этой папке. А если брат заявляет, что вы наркоман, насильник и грабитель — смотрите, чтобы вам не подбросили наркотик и прочее… И еще. Переславль трижды закрывал ваше дело, а открыл Ярославль. Почему?» Адвокат благодаря доброму совету был нанят. Ознакомившись с делом, он выяснил, что обвинение построено на заключениях судмедэкспертов. Судмедэкспертиза проведена якобы по рентгеновским снимкам, которые привез из Риги потерпевший… В течение трех лет снимков в деле никто не видел. Не показали их и адвокату. Просто следователь Леонтьева записала в деле, что после проведения экспертизы снимки были переданы на руки истцу. В так называемом акте судебно-медицинской экспертизы N 545 значится: «На рентгенограммах левого предплечья в двух проекциях имеется оскольчатый перелом нижней трети диафиза локтевой кости с небольшим тыльным смещением периферического обломка». Сей акт Владияр показал профессору-рентгенологу рентгенологического отделения Центрального института травматологии и ортопедии О. Л. Нечволодовой. — Голубчик! — сказала профессор. — Я много лет являюсь главным консультантом в судмедэкспертизе. Что вы мне привезли какую-то филькину грамоту? Это не документ и уж тем более не акт! — она перечислила целый ряд медицинских документов, на основании которых можно проводить экспертизу, а затем добавила: — У вас два эксперта делают разные выводы. Один считает, что перелом от удара, второй — что от падения. В таком случае необходимы контрольный снимок, независимая экспертиза в Российском центре судмедэкспертизы… С заключением профессора Владияр поехал в Ярославль, где его принял губернатор Анатолий Лисицын. Он внимательно выслушал певца, побеседовал с ним о творчестве, а в его деле пообещал обязательно разобраться. 18 декабря 2001 года Анатолий Иванович прислал письмо: «…14 ноября 2001 года с целью устранения противоречий в свидетельских показаниях и между судебно-медицинскими экспертами по механизму образования телесных повреждений у Яровицына Ю. Н. назначена дополнительная судебно-медицинская экспертиза, которая до настоящего времени не проведена. После получения заключения экспертизы и проведения всех следственных действий и будет принято решение по данному делу. Прокурору области направлено поручение об усилении надзора за ходом дознания и всесторонней, полной и объективной проверке всех обстоятельств дела».… На экспертизу, назначенную на 14 ноября 2001 года, истец не явился. Не явился на нее и 23 марта 2002 года. Несмотря на это, то есть на отсутствие главного доказательства — перелома руки, дело снова было передано в суд. Наконец Владияру разрешили прочитать дело. Читали вдвоем с женой и диву давались количеству различных запросов в различные инстанции, «не проходил ли, не привлекался ли, не числится ли» и т. п. Яровицын Владимир Николаевич. И ни одного запроса в Ригу по истцу Яровицыну Юрию Николаевичу. От Владияра потребовали справку о его психическом состоянии. О подобном документе про состояние истца в деле нет и речи, хотя имеется заявление главного врача Берендеевской больницы В. А. Курнавина, в котором обращают на себя внимание следующие слова: «… Мне непонятно, какие цели преследует этот человек, житель Латвии, приезжая в Россию. Но мне давно, как врачу, понятно, что он нуждается в экспертизе — в углубленном психоневрологическом обследовании». ТАКОВО ПРАВИЛО По всему делу разбросаны бланки, в которых сообщается, что В. Н. Яровицыну (Владияру) неоднократно предлагалось присутствовать на судмедэкспертизе руки потерпевшего, но от этой процедуры он отказался. На бланках — подписи понятых. Однако нет подписи Владияра. В показаниях «потерпевшего» то его ударили лопатой, то вилами, то железным предметом, то около колодца, то в тридцати метрах от него. Зато нет ни одного показания свидетелей. И свидетелей-то нет… И все же суд принимает дело и назначает дату заседания. В повестке, присланной Владияру и его жене, датой заседания суда значится 31 мая. Истцу — 30 мая. Но суд не состоялся. Зато судьей Ниной Николаевной Мельник принято постановление об амнистии В. Н. Яровицына 28 мая. К счастью, Ярославский кассационный суд отменил это постановление. Согласиться с амнистией — значит признать себя виновным. Владияр снова обращается в Переславский суд о необходимости проведения независимой судмедэкспертизы в Москве. Ведь в деле нет главного доказательства — перелома руки… 22 августа на новое судебное разбирательство братец из Риги не явился. Владияр с женой ждали начала заседания 40 минут. Наконец явилась прокурор Е. В. Прийма. Перед этим судья А. Л. Кузьминов предупредил, что обвиняемый на заседании будет находиться за решеткой! — Вы хотите разорвать сердце артиста? — тихо спросила его Валентина. — У нас такой порядок. Но в порядке исключения пусть сидит в зале. А в зале, кроме прокурора, судьи и секретаря, больше никого и не было. Через минуту после окончания заседания Владияру вручили постановление, обжаловать которое предлагалось в Ярославском областном суде в течение 10 дней. Ярославский областной кассационную жалобу не принял: «Отдавайте ее в Переславский суд. Таково правило». СЧИТАЮ ВИНОВНИКОМ СЫНА ЮРИЯ… Это лето замучило не только дымом лесных пожаров. Событий хватило с лихвой. Умерла мать Анна Васильевна. Перед смертью она направила в Переславский суд заявление, в котором сообщала: «… Считаю основным виновником конфликта моего сына Юрия. Поэтому прошу, как мать, закрыть уголовное дело против моего сына Владимира…» Медсестры в Берендеевской больнице рассказали, как она умерла. Принесли пенсию. Когда Анна Васильевна принимала ее из рук почтальонши, влетел Юрий, выхватил из дрожащих рук лежавшей матери деньги. Они рассыпались по полу. Юрка сгреб их и, не обращая внимания на возмущения присутствующих, убежал. Через полчаса Анна Васильевна вздохнула последний раз — не выдержало сердце… Когда-то Юрка отрубил маленькому Володе палец на руке. Видимо, на очереди стоит сердце брата. Летний сезон для Владияра начался с непонятной болезни носоглотки, глаз. Врачи обнаружили причину — вода. Но воду-то брали только из своего колодца! В протоколе лабораторных испытаний Переславского госсанэпиднадзора заключено: «Воду пить нельзя». Далее целая колонка цифр, красноречиво говорящих, чего в ней с избытком от каким-то образом попавших туда удобрений. Достаточно сказать, что только стафилококков в ней вместо 10 по норме — 230. Предупреждали соседи Владияра: «Смотрите, Мичурин-то стал ходить за водой в дальний колодец!» А женщины Епифанова и Семенова поведали, что грозился Юрий: «Отравлю братца с его сучкой. Попьют они у меня водицы из своего колодца». Однажды пришел к Владияру Борис Савельев. — Твой брат, — рассказал, — был у меня. Сказал: «Давай найдем племянников и убьем Владияра…» Если что, я хоть сейчас заявление напишу и в суд пойду. Ишь что задумал… Протокол лабораторных исследований воды, заявление Бориса Савельева (копии этого заявления, как и другие документы, есть в редакции) и свое собственное заявление об отравлении колодца Владияр отнес в Переславский суд. Заявление приняли, но судья Л. В. Соболев порекомендовал обратиться в милицию. Что ж, в Переславский райотдел обращаться легко. Там начальник Е. Мухин так же легко подписывает ответы с резолюцией «Факты не подтвердились». Владияр заодно напомнил о всех заявлениях, связанных с поступками Юрия Яровицына, в том числе о заявлении жителей села, к которому прилагалось заключение судмедэкспертизы по поводу избиения Анны Васильевны Яровицыной, по поводу сожжения Галины Мальцевой и угроз в ее адрес: «… Рот откроешь — останется кучка пепла». Е. Мухин на это тогда, в 99-м, тоже написал «Факты не подтвердились» и в 2001-м, когда полуживую Анну Васильевну несли на руках в машину «скорой помощи», а ее тело представляло один большой синяк — так ее избил старшенький сынок. Оказывается, свидетельство соседей и акт судмедэкспертизы для начальника Переславского РОВД не факты. Да и зачем, если доморощенная Фемида уже решила для себя, кто уголовник. Почетный гражданин района Владимир Николаевич Яровицын. ВМЕСТО ЭПИЛОГА. ИСПОВЕДЬ ВАЛЕНТИНЫ Юрий? Он — винтик, которым крутят. Ему говорят, мол, ты судись давай и добивайся, в итоге получишь свои бабки, мы тебя поддержим. Вот и вся его роль… Я думаю, здесь жесткая конкуренция шоу-бизнеса. Идет уничтожение русского таланта. Когда Евгений Птичкин, замечательный композитор, талантливый человек, уходил из жизни, он как будто чувствовал это. Его последний концерт был в зале Чайковского. Маэстро подошел к Владияру и сказал тогда: — Володя, ниша пуста. Некому, кроме тебя, петь. Пой давай! Записывай свой гениальный шаляпинский голос, записывай русскую песню, романсы, духовное, оперные партии… Торопись! Нет никого, ты единственный, кто идет по пути Федора Ивановича Шаляпина. К сожалению, Евгений Птичкин ушел… А кто поможет? Без стенки, без тыла нынче не прожить. Где найдется тот спонсор, который бросит деньги не на боевики, не на прокрутку «белок-стрелок», однодневок, а под русский талант? Сейчас ситуация осложнилась из-за этого дурацкого уголовного дела, которое выеденного яйца не стоит. Никто не приглашает с концертами. А Владияр готов петь даже без денег, ради того, чтобы петь. Это же русской песни слава, русского духа. Система судейская стала прибегать к жутким методам. Два года Владияр не имеет права покидать дом. Как же так? Артист должен сидеть дома. Ты сначала докажи вину, а потом применяй меру пресечения. Он, что, уголовник какой-то? Еще пример. Скажем, 31 декабря — сегодня, а завтра, в первый день Нового года, — звонок: «Говорит Переславль. Следователь-дознаватель Иванова ждет вас в своем кабинете. Будьте любезны, на допрос!» Или ночью в Балашихе. Мы спим. У нас стук в дверь. Милиция стоит на пороге: «Почему вы скрываетесь?» Мы говорим: «Как? От кого?» А нам: «Вы не являетесь на допрос в Переславле!» Мы в недоумении: ничего не было — ни повестки, ни приглашения. Начинается выяснение. Сотрудники милиции удивлены: «Так вы тот Владияр! Вы наш певец! Извините…» А он же для милиции все время поет, для жен погибших в Чечне милиционеров. Конечно же, бесплатно. И мы начинаем объяснять чужим людям что да как. После таких визитов Владияр по четыре дня не подходит к роялю. Два года назад в Казани после исполнения им партии Бориса Годунова зал на минуту замер, потом как шквал обрушилось не только бис-браво — загремело: «Ура Борису!» Как жить дальше, я не знаю. Потому что завтра будет опять звонок — в суд, звонок — к следователю, дознавателю, прокурору. А за что? Наверное, за то, что в связи с его 50-летием и 30-летием творческой деятельности собрание депутатов Переславского муниципального округа приняло решение: «За верность России, мужество и терпение, любовь и преданность русской песне, за великий талант и большие личные заслуги перед переславцами… в деле пропаганды русского национального искусства» Владияру присвоить звание почетного гражданина Переславского МО… Один из земляков, встретив однажды Владияра, поинтересовался, как идут судебные дела, и, узнав, что ничего не изменилось, сказал сокрушенно: — Владияр, если с тобой так, кто же нас-то защитит? Повис этот вопрос в воздухе… На снимке: Владимир Яровицын. Фото из семейного архива.
