Всякий раз как встречаю я во дворе Анну Ивановну, выгуливающую своего ухоженного 10-летнего коккер-спаниеля, мне вспоминаются строки Марии Петровых: «Судьба за мной приглядывала в оба, чтоб вдруг не обошла меня утрата». Вот уж действительно не поскупилась судьба, приготовив для этой миловидной женщины столько горя, сколько хватило бы с лихвой не на одну женскую долю. Но мне кажется иногда, что в данном случае она потерпела фиаско, встретив на своем пути такую сильную, несгибаемую личность.
БОЛЬШЕ ВЫ РОЖАТЬ НЕ БУДЕТЕ Анна Ивановна родителей своих не помнит, воспитывалась в детском доме. Нахлебавшись сиротских слез, она всегда мечтала создать большую дружную семью, в которой будет много детей, достаток и любовь. Замуж вышла в 18 лет за простого работящего парня. Через год родила первого сына Сашу, следом второго — Володю, потом… Но потом врачи приговорили бесповоротно — больше вы рожать не будете. Какая-то неведомая болезнь привела ее на операционный стол. В 24 года ей удалили матку. Возвратясь домой после долгих больничных мытарств, она стала замечать, что ее Ваня частенько приходит домой под хмельком. Душеспасительные беседы успеха не имели, больше того, доселе спокойный мужик стал распускать руки и вскоре покатился по наклонной плоскости. На подаренной родителями мужа даче и случилась трагедия. У Анны была рабочая суббота, и Иван поехал на участок один. Там, конечно, напился и спать завалился, забыв выключить электроплитку. Вспыхнул пожар. Спасенный из огня муж Анны навсегда остался инвалидом и всю свою дальнейшую жизнь провел в инвалидной коляске. КАЛЕКА-МУЖ ДА ДВОЕ ПАЦАНОВ И пришлось Анне в одиночку тянуть двоих мальчишек да еще ухаживать за калекой-мужем. Чтобы заработать лишнюю копейку, ушла работать из лаборатории моторного завода на станки. В выходные — дача, которая стала большим подспорьем в семье. И постепенно пришлось Анне переквалифицироваться в мужика. Что там грядки копать да гвозди заколачивать, она со временем освоилась и с электрическими приборами, и с сантехникой. Ремонт в квартире всегда делала одна. И еще научилась она никогда не выносить горя за порог. Вряд ли кто слышал ее жалобы на нелегкую жизнь. Такое впечатление, что все свои неурядицы она воспринимала как должное. Женился младший сын, и вскоре молодые порадовали Анну Ивановну внуком. И опять же никто из близкого окружения и предположить не мог, что мальчик-то родился больной, что молодая мать, поняв безнадежность попыток его вылечить, скинула малыша на руки мужа, а тот привез его бабушке. Узнали только тогда, когда Анна Ивановна стала ежедневно выходить на прогулку с парнишкой, название болезни которого и спрашивать было не надо, оно было написано на лице. К этому времени у мужа Анны Ивановны обнаружили еще и рак горла. И без того капризный больной мужик, почувствовав неминуемую смерть, стал просто невменяемым. Участковый врач стала отказываться приходить к больному, когда дома никого не было. И чуть не каждый день ехала Анна Ивановна после работы в поликлинику — то за лекарствами, то за справками-бумажками. А брошенный женой младший сын, вернувшись под материнское крыло и cдав своего сына на руки матери, сам с горя запил горькую, приохотив к тому и старшего брата. Изредка кто-нибудь из них устраивался на работу, но долго на ней не задерживался. Нынче и трезвеннику хорошую работу не так-то просто найти. Проживающий в инвалидной коляске муж Иван был только рад тому, что рядом с ним появилась компания собутыльников. БЕДНО СТАРУШКИ ЖИВУТ На семью из теперь уже пятерых человек плюс собака приходился один работник и кормилец. Все, что приволакивала на своих руках с дачи Анна Ивановна, съедалось неработающими мужиками в шесть секунд. За пьянками-гулянками им некогда было даже собаку выгулять. Наломается она на даче, а дома отдыхать некогда. Ужин сготовить, помыть-постирать, варить-солить-консервировать, мальчишку обиходить. А выйдет во двор — улыбка на лице, губы всегда подкрашены, брючки наутюжены, блузочка фигурная. И никогда ни слова жалобы, ни признака озлобленности на долю свою незавидную. Наоборот, окрестных старушек то огурчиками дачными угостит, то смородинкой. Пальтишко какое немудрячее, кофточку, обувку не совсем изношенную на помойку не выбрасывала, а несла то одной бабушке, то другой. Жалко ей старушек, бедно живут, трудно. Не знать бы о том, что приходится ей самой переносить на своих плечах, ни за что бы не догадаться. Другое дело, если бы своих забот у нее не было, если бы только и дел у нее было, что окрестных старушек одеть-накормить. ПОВАДИЛАСЬ СМЕРТЬ В ХОРОМЫ Анне Ивановне сетовать на судьбу было некогда. Сначала умер муж. И она ему такие похороны устроила, словно был он ей по жизни не обузой, а дружечкой милым, помощником и опорой. А вскоре и сама она слегла, врачи обнаружили у нее астму. Положили в больницу. Но как было улежать, если дома оставались двое ненадежных мужиков, больной ребенок и собака. Каждый вечер она прикатывала домой из конца в конец города — мальчонку помыть-накормить, с собакой погулять да сыновьям непутевым еду приготовить. Ровно через два года после смерти мужа, день в день, пришла в ее дом новая беда. Легла она спать, а младший сын телевизор смотрел. Она проснулась от страшного крика, кинулась в комнату сына, а тот на полу лежит и хрипит. Вызвала «скорую», но та уже ничем не могла помочь. 29-летний парень умер от острой сердечной недостаточности. Впервые я увидела Анну Ивановну плачущей. Подошли к ней утром друзья-собачники, а она и заголосила: «Сыночек мой ненаглядный, полжизни моей с собой в могилу унес». СПРОСИМ У АННЫ ИВАНОВНЫ Не только в своем доме, во всем дворе знают Анну Ивановну. У нее непререкаемый авторитет и по кулинарной части, и по медицинской, и по любой домашней работе. Заспорят о чем женщины, а потом и приговорят: «Вот сейчас Анна Ивановна придет, у нее спросим. Она все знает». И точно. Подойдет Анна Ивановна и всех рассудит. Глядишь, и точно — лучше, чем как она сказала, и быть не могло. А как-то она одна отбила у группы подростков подвыпившего мужика, у которого они собирались почистить карманы. Да еще не побоялась и пристыдить ребят, а те почему-то не пустили в ход отборный мат и еще чего похлеще, а послушно ретировались. И неизменно день за днем она выходит во двор со своим 10-летним спаниелем. Брючки наглажены, губы подкрашены, всегда приветливая улыбка на лице. И никогда ни слова жалобы на свою жизнь, ни слез, ни озлобленности. Может, и вправду приняла она свои невзгоды как положенный ей Богом крест, а может, рассудила так, как в старой песне поется: «Люди моего горя не размыкают. Люди моим горем не потешатся».
