С начала этого года журналисты многотиражной газеты «Славич» в Переславле пошли на интересный эксперимент. Часть тиража своей газеты они решили разносить сами по домам своих подписчиков.
Жизнь нынешняя, как известно, не сахар. Хочешь жить — умей вертеться. Как вертеться журналисту корпоративной, или, говоря прежним языком, многотиражной газеты? Ответ подсказал журнал «Журналист». Оказывается, наши коллеги в других городах, оказавшись в той же пиковой ситуации, что и мы, решили сами разносить подписчикам свою газету. Почему? Ответ прост — огромная экономия на услугах связи. О том, что представляет собой эта самая доставка, разговор еще впереди. А пока… Пока мы вооружились пачками газет и, преисполненные энтузиазма и любви к подписчику своему, ринулись в бой, то бишь на разноску родной, самими написанной, сверстанной и отпечатанной газеты. Итак… Заход первый. Сегодня отпечатан номер газеты, датированный новым годом. Пора на дело. У меня изрядный участок — около двадцати многоэтажных домов по улице Строителей, в каждом из которых до пяти подъездов. Волнуюсь отчаянно. Но охолаживаю себя мыслью о том, что дома расположены весьма компактно. «Подумаешь, — рассуждаю, — вошел в подъезд, там — почтовые ящики. Всего-то и делов — разложить. Главное, все подготовить заранее, каждую газеточку разметить». Все разметила, на каждой газете — номера дома и квартиры. И в час, когда все нормальные люди отсыпаются после бессонной новогодней ночи, я, закутанная в пуховый платок (на улице — минус 28), приступаю. С нечетной стороной все более или менее обошлось. Хотя скорее менее, чем более. Да, есть подъезды, есть лестничные площадки, где должны быть развешаны почтовые ящики. Но на что похожи эти так называемые ящики?! В лучшем случае они просто не закрываются. В худшем — от них остались всего лишь скелеты. Класть туда газету? Ни за что! Ухожу в открытый поиск — ищу подписчиков по этажам. И надо же — нахожу! Впрочем, что тут удивительного? В одной из квартир мне даже подарили — в честь Нового года — конфетку. Храню ее как сувенир. Заход второй. Самое время перейти к рассказу о злоключениях на четной стороне. Главное из них — бронированные двери подъездов, на каждой из которых — свой код. Чтобы преодолеть подобную преграду, надо либо знать код, либо ждать, пока кто-то выйдет или войдет. Именно так я и поступаю (напоминаю — на улице минус 28). Стою, мерзну. Газеты в руке. Рядом подзаборная дворняжка вожделенно облизывается на мой груз. Врешь, хвостатая, печатное слово не съешь!.. Внезапно железная дверь распахивается — кто-то вышел подышать. У него свои проблемы, у меня — свои. Но так или иначе наши проблемы стыкуются. И я делаю то, ради чего пришла сюда, — вбегаю за железную дверь… Увы, несмотря на столь внушительную преграду, состояние подъездов, равно как и вид почтовых ящиков, ничуть не лучше тех, где железных дверей не имеется. Более того, в подъездах с обыкновенными дверями порой куда больше порядка. После третьего визита я уже точно знаю, где стоящая передо мной задача будет решаться проще, где придется побегать по этажам. Некоторые подписчики предпочитают получать свою корреспонденцию в стенах почтового отделения, абонируя ящики — за дополнительную плату, конечно. Это к вопросу о доставке, за которую, как выясняется, платит и редакция издания, и подписчик, заключающий с почтой отдельный договор. Кто в ответе за состояние почтовых ящиков, неясно. Похоже, никто. Вина единодушно возлагается на подростков. Звоню в очередную дверь. Жду. Знаю по опыту, что многие из моих клиентов в этот час на работе. Значит, придется прийти попозже или в выходной день. А класть газету в ящик, дверца которого кое-как притянута дохлой веревочкой, не рискую. Но дверь квартиры все же открывается. На пороге — пожилая женщина. Спрашиваю ее, почему не следит за своим почтовым ящиком. Ведь навесили же другие жильцы замки. Она в слезы: муж умер, сына тоже не стало. Она совсем одна на свете, и газета, на которую ее подписал совет ветеранов «Славича» и которую я принесла, — единственная ниточка, связывающая ее с внешним миром. Живет на небольшую пенсию, средств на оплату абонентского ящика нет. Успокаиваю ее, обещаю носить газету, как сегодня, прямо в квартиру. В доме 41 в первом подъезде железную дверь усовершенствовали, снабдив ее не кодовым замком (код известен многим и является весьма условной преградой, разве что для таких бедолаг, как я), а обычным, который открывается ключом, которого у меня, естественно, нет. Опять жду. Сегодня, правда, на улице потеплее, можно и подышать свежим воздухом. На крыльце появляется дама в нарядной шубке. «Не закрывайте!» — тороплюсь я, и пачка газет в моей руке красноречиво свидетельствует, чего я здесь жду. — Зачем же вы запираетесь? — не могу удержаться от вопроса. — А почтальону что делать? — А что нам оставалось? — резонно отвечает она вопросом на вопрос. — Со всех сторон пивнушки, общественных туалетов нет, вот наш подъезд, поскольку он крайний, и превратили в туалет. Ступить было некуда. Да еще и бомж на девятом этаже поселился. Спорить с ней трудно, да и ни к чему. По своим журналистским делам я не раз и не два беседовала с людьми, которые слезно жаловались на эту же проблему. Но она как была животрепещущей, так и остается. Особенно в дни массовых гуляний и праздников. Поневоле отгородишься от внешнего мира железной дверью. Пожилой мужчина из этого же подъезда более любезен. Но газету, только что положенную в ящик, торопится поскорее изъять. Ахнуть не успеешь — утащат. Еще один эпизод. Пока я раскладываю почту, только что вошедший жилец яростно гнет дверцу своего ящика. — Так ведь сами потом жаловаться будете, что воруют, вон как вы дверцу искорежили, все содержимое ящика как на ладони, бери — не хочу, святой, и тот соблазнится. Неужели ключа нет? — Так ведь за ним домой надо идти!… Тружусь почтальоном уже второй месяц. Многие проблемы упростились, меня даже узнают жильцы. Хотя многие считают, что мы попросту чудим. Есть же профессионалы, а мы вроде как отбиваем у них хлеб. Да мы бы и рады этого не делать, да жизнь заставляет — новые экономические условия. Каждое новое путешествие по подъездам и этажам приносит новые впечатления. Далеко не всегда приятные, а иногда даже страшноватые. На моем участке — две так называемые малосемейки, Строителей, 34 и 28. Входить сюда просто жутко: состояние подъездов и лифтов как после артобстрела, ни единого целого окна, свирепо завывают сквозняки, свет едва брезжит. И входишь сюда с отчетливым чувством, что где-то в одной из куч мусора прячется неразорвавшийся снаряд. Почтовых ящиков практически нет — одни воспоминания. А газету надо доставить. Надо! Святое слово, которое и бодрит, и обязывает. Что ж, надо — значит, надо. Сделаем!… Я уже многоопытный почтальон. Знаю в лицо не только почтовые ящики и их владельцев, но даже и обитающих в окрестностях того или иного подъезда кошек и собак. Одна из них — калека, ковыляет на трех лапах. Всегда прихватываю для нее какое-нибудь лакомство. Впрочем, для нее и кусок хлеба — подарок. В закутке под лестницей одного из домов натыкаюсь на пьяного бомжа. Он сладко спит, приткнувшись спиной к горячим трубам отопления. Впрочем, может, у него и есть место жительства, но то, что он пьян, бесспорно, рядом красноречиво торчит опустошенная бутылка из-под спиртного. Хорошо что на улице белый день, в потемках было бы просто страшно. Вернувшись в редакцию, рассказываю свой ужастик. Начальство выдает нам фонарики — очень нужный предмет, в большинстве подъездов беспроглядная темень. Медленно, но верно наша работа налаживается. Дорожка, как говорится, протоптана, жильцы, да и почтальоны, к нам потихоньку привыкли как к неизбежному дополнению современного быта. Некоторые даже хвалят, хотя и удивляются, что профессиональные журналисты тратят свое достаточно дорогое рабочее время на разноску почты. Но, как следует из этого материала, ничто на земле не проходит бесследно и не может быть бесполезным. Новые лица, новые знакомства, новые впечатления, порой неприятные, но бывает, что и приятные. «Спасибо, дочка!» — частенько слышу от пожилых людей, вручая им газету из рук в руки. «Это ж надо, какие молодцы!» — выражает свои эмоции дворничиха, с которой мы познакомились еще в первый день нового года. А на днях и вовсе небывалое случилось. В редакции раздался телефонный звонок, и незнакомый мужской голос сообщил, что в его доме на втором подъезде установили железную дверь с кодовым замком. И назвал номер кода — это чтоб у меня не было лишних хлопот. Ура! Прогресс, нас узнали и признали!
