Их осталось совсем немного, тех, кто пережил ленинградскую блокаду. И с каждым днем все более фантастической кажется их жизнь в те страшные дни. Осада длилась 900 дней. За одну только лютую голодную зиму 1941 — 1942 годов город на Неве потерял более шестисот тысяч человек — вдвое больше, чем американцы и англичане за всю войну с гитлеровцами. А всего смерть унесла за дни блокады более миллиона жизней ленинградцев.
Невероятным предстает сегодня перед нами подвиг женщин. Они были снайперами, медсестрами, связистками, разведчицами на переднем крае, сутками работали на заводах, гасили зажигательные бомбы на крышах домов, откапывали людей, засыпанных обломками зданий, получая по 250 граммов хлеба, смешанного с опилками. На долю 19-летней Клавы, перед самой войной пришедшей в Балтийский технический флот по комсомольской путевке, выпало все 900 страшных блокадных дней работать матросом на пароходе «Снаряд» на Ладожском озере, по которому летом и зимой проходила единственная магистраль, связавшая Ленинград с тылом. Она удерживала ленинградцев на грани жизни и смерти. И ее назвали Дорогой жизни. Под изнурительными вражескими обстрелами с воздуха и с суши их судно в навигацию день и ночь очищало от песка фарватер для барж, на которых доставляли в осажденный город продовольствие и снаряды, эвакуировали ленинградцев. Приходилось «Снаряду» и самому буксировать баржи из Осиновца в Кобону и обратно. Матросы выполняли при этом самую тяжелую физическую работу, и их не делили на мужчин и женщин. Постепенно голод свалил и ее, крепкую деревенскую девушку из семьи рыбака, ощутившую за своими плечами смерть. Помнит, как умоляла товарищей-комсомольцев выбросить ее за борт, в бурлящую свинцовую воду, когда нестерпимо болели опухшие и покрывшиеся язвами ноги, следы от которых не прошли и через 60 лет, как уже после прорыва блокады ее вынесли с парохода по трапу на носилках и надолго увезли в госпиталь. Была она тогда без волос, не могла ходить. Лицо напоминало пергаментную бумагу. Как и многим другим ленинградцам, медики выставили ей диагноз «алиментарная дистрофия». Но жизнь взяла свое. Уже в конце войны вышла она здесь, в Ленинграде, замуж за молодого лейтенанта Павла Малкова с Ярославщины, тоже блокадника, оборонявшего Ленинград, имевшего и ранения, и награды. Исколесила за годы офицерской службы мужа пол-Союза, прежде чем привез он ее с двумя детьми не в ее озерный край, а на свою родину, в Тутаев, где вскоре умер, не дожив до 50 лет, так и не дождавшись положенной его семье по закону квартиры. Уезжая из Ленинграда, они договорились никогда не вспоминать и не рассказывать детям о пережитом, начать жизнь заново. Фотографию, на которой оба в госпитале, неузнаваемые от болезни, без волос, хранили отдельно, спрятав в самый дальний угол шкафа. Но беспощадная память и через шесть десятилетий сохранила будто увиденные в страшном сне или в фильме ужасов картинки блокадного Ленинграда: как на улицах падают и умирают люди и их трупы, прежде чем увезти на кладбище, складывают кострами, как уходят под воду разбомбленные немцами на Ладоге баржи и суда, проваливаются под лед груженые машины, как плывут по воде, словно черные чайки, матросские бескозырки. Как убило осколком снаряда их молодого капитана и стоявших рядом с ним членов команды. Как ели суп из картофельной шелухи и лебеды. Сохранила память и блокадное братство ленинградцев, благодаря которому они выстояли и победили. Оно, как и бережное, можно сказать, святое, отношение к хлебу, как желание каждого переступившего порог их дома обогреть, накормить, осталось на всю жизнь и в шутку называется молодыми членами семьи блокадной болезнью. Те, с кем защищали Ленинград, всегда были самыми дорогими гостями в их доме. Уже в начале 50-х в Риге на рынке случайно встретили Малковы малознакомую молодую семью бывших блокадников, живших в Ленинграде по соседству, а в столице Латвии оказавшихся проездом, зазвали их к себе в гости, оставили ночевать. Самым близким другом семьи до самой его смерти был фронтовой друг мужа из поселка Константиновский Василий Архипович Конин, вместе с ним воевавший на Невском пятачке. В Ленинграде им больше побывать, к сожалению, не удалось. Зато ездила Клавдия Ильинична до Волгограда по Волге на теплоходе вместе с фронтовиками совхоза «Волна», где работала семнадцать лет. Руководство совхоза до сих пор поздравляет ее с Днем Победы и другими праздниками. Недавно Клавдии Ильиничне исполнилось 80 лет, у нее четверо внуков, трое правнуков. Когда по телевизору показывают ее тезку Клавдию Шульженко, она рассказывает им, как заслужившая звание фронтовой артистка приезжала с концертами на Ладогу и под вражеским обстрелом пела балтийским морякам «Синий платочек». А когда зазвучит песня: Выпьем за тех, кто командовал ротами, Кто умирал на снегу, Кто в Ленинград пробирался болотами, Горло ломая врагу, замолкает вся семья. Эта песня для нее как гимн непокоренным ленинградцам, в числе которых были Павел Сергеевич и Клавдия Ильинична Малковы.
