Незамысловатые слова этой старой песенки почему-то засели в голове с детских лет. Звучала в них какая-то тоскливая романтика дальних странствий. Египет… Это слово звучало, как сказка.
РЯДОВОЙ КОНЬКОВ ОТДАЛ ВОИНСКИЙ ДОЛГ ЕГИПТУ С Александром Коньковым мы беседовали в насквозь прокуренной квартире обычной ярославской девятиэтажки. Ему лишь чуть больше пятидесяти, а уже мучают постоянные приступы кашля. В общем, не только время отделяет его от бравого, красивого парня на фотографии тридцатилетней давности. Там он в камуфляже среди нагромождения камней и песка. Это Египет, 1971 год. Девятнадцатилетний Саша многое успел к тому времени. Успел жениться. Поработал водителем в автоколонне 1138, то есть была воинская специальность, и первые полгода службы в армии, в войсках ПВО Ленинградского военного округа, он возил командира части. Было это на острове Сааремаа. Далее его и еще нескольких парней отозвали в Таллин, а затем в Москву. Ввели в кабинет к генералу, построили. И генерал им говорит: — Ребята, вы отправляетесь в командировку. Может, потом ваша служба раньше закончится. Никто не отказался. Да в то время никто никого и не спрашивал. Есть приказ, и все. В Александрию пришли ночью. Разгрузились. Запомнилось: арабы-докеры угостили ребят кофе и бутербродами. Появилось первое арабское слово в лексиконе — «феллах». До сих пор Саша думает, что это означает «работяга». На самом деле оно переводится как «крестьянин». Ну да ладно, близко друг к другу. Перегнали колонну с техникой в какую-то пальмовую рощу, простояли сутки. Затем — марш-бросок до Каира. Затем двинули в сторону Суэцкого канала. Где-то в сотне километров от него разместился дивизион. Рядом — арабы. А вокруг — минные заграждения. Первый день запомнился полетами «Фантомов». Страшно ли было? Куда прятались? Нет, скорее интересно: первый раз увидели настоящий бой. Окопы были, но при звуках сирены, которая возвещала тревогу, каждый бросался к своей установке… Он обслуживал самоходную зенитную установку «Шилка» — четырехствольный пулемет очень большой скоро-стрельности для стрельбы по низколетящим целям, скоплению техники и людей. Александр говорит: два майора из советской группировки получили тогда Героя за двадцать один сбитый израильский «Фантом». И все же: не было страшно? Оказывается, перед боем давали пятьдесят граммов спирта. От шока. Или от страха? По дивизиону тогда ходил рассказ о нелепой гибели ребят — семи единиц стартового расчета из дивизиона по соседству. Их засек пилот «Фантома» и выпустил по ним «нурсы» — неуправляемые реактивные снаряды. — А как арабы как воины? Коньков смеется: — С нами прибыли четыре араба-планшетиста. Они убежали, как только начали приближаться первые самолеты… Почти год провел Александр со своим дивизионом среди песков Египта. Жили в землянках, спали на сколоченных из досок кроватях, но с постельным бельем. Питание было отличное: повара даже готовили им французских кур. Давали на десерт печенье, бананы, арбузы. Ни в чем нужды не было. Возили в Каир на прогулки. Даже скорпионы и змеи, которыми кишели тамошние пески, не мешали. Саша улыбается: «Не трогай — не укусит». Первые полгода бомбили по три раза в день. Ночью отдыхали. Там Саша на собственной шкуре узнал, что такое марсельская, или собачья, лихорадка. От перепада температур — снаружи плюс 60, а в капонире холод — бросало то в жар, то в озноб. — Александр, а за что воевали-то? — С Израилем заваруха была из-за Суэцкого канала. Еще с 67-го года. Точно не знаю сейчас. — Но вам объясняли на политинформации, что вы там делаете? — Уничтожали врага! — А какие у вас были взаимоотношения с арабами? — Нормальные. На Новый год они нам кулек конфет подарили и зубную пасту. — Что для тебя означает тот период в жизни? — Для молодого человека это была романтика. И жили там неплохо. — Поехали бы туда снова? — Если арабы будут правы и Родина позовет — поеду! В 70-м году от имени будущего Нобелевского лауреата, президента Объединенной Арабской Республики Анвара Садата вручили рядовому Конькову орден Воинского долга. А в 71-м году прибыла смена, и их увезли. Сейчас Саше даже трудно объяснить: вроде как и надоело в этих песках, а с другой стороны — прижились. Советским военным специалистам, в том числе и рядовому составу, шла на счет неплохая по тем временам зарплата. Будучи рядовым, он получал в Египте по 130 рублей — на Родине его бывшие сослуживцы получали по 3,80 рубля. Из Египта в Ярославль они ехали через Москву. Кое-какие подарки Коньков приобрел в Каире — гипюр для матери и жены, костюм-джерси для отца. В Москве остановился у бабушки, нанял такси и велел везти его по валютным магазинам — «Березкам». Там еще наделал покупок. Ошалев от свалившихся денег, хотел загрузить такси коньяком и рвануть с ветерком в Ярославль… Бабушка не позволила. Поехал на электричке. Однако от этого встреча с родными была не менее радостной. Даже сейчас, тридцать лет спустя, Александр со слезами вспоминает, как вышел на перрон Ярославского вокзала, как после долгой разлуки его встречали жена и родители… ПИРАМИДЫ ЛЕЙТЕНАНТА ПРЕСНУХИНА Командировку в страну с жарким климатом лейтенанту Преснухину и его товарищам предложили в октябре 1970 года. В какую — Владимир сразу догадался. Конфликт между Египтом и Израилем был в центре внимания передовой общественности. В Уссурийск, в расположение части зенитно-ракетных войск, прибыло соответствующее начальство. В присутствии командира было сделано предложение. Согласия спрашивали. Были и несогласные — по разным причинам, включая национальные мотивы. Да и для Владимира это был довольно решительный шаг: его молодая жена в то время ждала ребенка. Но раз надо, значит, надо. Семью Владимир отправил к родителям в Ярославль. Кто знал, что разлучается с женой на полтора года… А известие о рождении ребенка получит недалеко от местечка Нага-Хамади, на берегу Нила. Ждали вообще-то сына, но и дочка стала папиной любимицей. А сын потом родился. Провели вакцинацию в целях профилактики против южных, африканских, болезней. Однако, забегая вперед, заразы избежать не удалось: все потом по очереди переболели марсельской лихорадкой. Владимир Николаевич живо вспоминает симптомы чужеземной болезни: озноб, жар, тошнота — ни глотка взять в рот нельзя, ни кусочка. Что-то творится с глазами. Ходишь с палочкой по стенке. И так две недели. В арабском госпитале от этого лечили голодом: в сутки стакан молока и гроздь винограда. Из Читы в Николаев они летели на самолете. Сели в валенках — дело было в ноябре. По прибытии их переодели в «гражданку». Причем в спортивную одежду — по легенде, они выступали в качестве спортивной команды, которая отправлялась на тренировки в Египет. У Владимира долго еще хранилось пальто с пуговицами в виде футбольного мяча. В Александрии разгрузились. Сразу же переоделись в арабскую военную полевую форму, но без знаков различия. Единственное — у рядовых куртка была заправлена в штаны, у офицеров — навыпуск. Получили пайки. Через сутки подошел транспорт с техникой. Поставили ее на железнодорожные платформы, и в дорогу! Через трое суток оказались недалеко от Каира, у небольшого городка Нага-Хамади. В этом месте Нил отступил от старого русла, обнажив жирную черную землю, сдобренную илом. Здесь в основном занимались сельским хозяйством. И на исходе XX столетия феллахи все еще пахали деревянной сохой… В конце ноября здесь в разгаре лето. Из-за невыносимой жары наших ребят постоянно мучило чувство жажды, пока не научились утолять ее горячим чаем. В основном черным — к зеленому не смогли привыкнуть. Очень вкусным показался также чай «каркадэ» — из лепестков египетской розы. Соединение заняло позиции. Окопы под технику и землянки были уже готовы. Для землянок вырыты котлованы в нильском «черноземе» и укрыты каркасом из арматуры. Сверху — мешки с песком и земля. Дверью служил ход чуть больше метра высотой. Над поверхностью землянка возвышалась где-то на метр. Сверху она была абсолютно незаметна. Соседний дивизион, который прикрывал зенитчиков, занимал позиции в песках. Крыша их землянок была и вовсе вровень с поверхностью. Техника в окопах была прикрыта только сетями. Кормили неплохо, только однообразно — чуть ли не каждый день куриное мясо. О 50 граммах спирта не помнит. Говорит, на «Шилке» какую-то систему протирать нужно было спиртом — может, ребята и себе нутро смазывали… Владимир рассказывает: — Мы пришли после знаменитой «шестидневной» войны. Она показала: арабы не способны воевать на нашей технике. Хотя многие офицеры обучались в советских военных вузах, их оказалось недостаточно. Общая неподготовленность вылилась в низкий уровень обслуживания техники и ее боеготовности. Попросту говоря, они гробили нашу технику. Страдала и тактическая выучка. Наши установки были способны к быстрым маневрам. Это не использовалось. Наши маневры, о которых докладывали накануне египетскому командованию, почему-то становились известны израильтянам. И новые позиции сразу подвергались бомбардировкам. Дело дошло до того, что наши командиры переставали доводить до сведения египетских информацию о грядущих маневрах. Наладили между дивизионами несложную связь. Так дело пошло успешнее: в итоге мы посбивали море «Фантомов»… Преснухин считает: в том затишье в арабо-израильском конфликте в 1970 году есть и заслуга новой успешной тактики наших военных советников. Но до этого наши несли потери: погиб стартовый расчет из семи человек. Остался жив лишь командир — он, говорят, после этого поседел на глазах… Погибли оператор ЗРК — зенитно-ракетного комплекса — и офицер антенной системы. Для более точного наведения ЗРК он вышел из укрытия, поднялся на антенный пост и попал под обстрел «нурсами». Два командира советских дивизионов стали Героями Советского Союза. Третьему такое звание не присвоили, несмотря на успешное выполнение боевой задачи, — из-за потерь в личном составе. Но уже на Родине вручили денежное вознаграждение. За сбитые «Фантомы» арабы платили немалые деньги. По решению советских офицеров все они были перечислены семьям погибших. Перед дивизионом в Нага-Хамади поставили следующие задачи: нести боевое дежурство, охранять воздушные рубежи по Ассуанскому направлению, а также важнейшие промышленные объекты — алюминиевый завод, строительство которого, кстати, завершали советские строители, и мост через Нил. Их всего было два — другой в Каире. И еще одна задача: подготовить арабский контингент к обслуживанию техники. С подготовкой арабов получалось не совсем. Обслуживание техники оказалось для них делом сложным — как мягко выразился Преснухин, из-за отсутствия прилежания. В египетскую армию призывали гражданских лиц — египтян, выпускников французских высших технических школ. Это были грамотные люди. Но к военному делу, да и в целом к войне, они относились с прохладцей. Дома их ждал бизнес: бензоколонки, гаражи, фабрики. К тяготам воинской жизни они не были расположены. У советских военных патриотизма было больше… На политинформациях был один разговор: «Вы защищаете интересы Советского Союза и выполняете интернациональный долг». У арабов боевой энтузиазм зачастую выражался на словах. Другим бичом для советских спецов стали молитвы. К Аллаху египетские военные обращались регулярно, в положенное время. Коврик для молитвы расстилался, невзирая на ситуацию. Даже во время израильских налетов. Общение с арабскими военными — а они располагались по соседству с дивизионом — не оставило особо приятных воспоминаний у наших специалистов. «Они тебе сейчас улыбаются, а отвернешься — скажут совсем другое», — таково мнение сослуживцев Владимира по Египту. Через полтора года командировка лейтенанта Преснухина закончилась. Это, к слову, случилось незадолго до выдворения советских военспецов президентом Анваром Садатом — в результате охлаждения советско-египетских отношений в июле 1972 года… Теплоход «Советский Союз» доставил их в Севастополь. За четыре дня карантина они получили расчет. Много по тем временам. В сертификатах с желтой полосой, то есть с ограничением на покупку золота и хрусталя. Впереди — 99 дней отпуска. За полтора года командировки в стране с жарким климатом. Недаром там год службы шел за два. Загорелый, впервые отпустивший усы, лейтенант Преснухин инкогнито — так он решил — с подарками явился домой, к семье, в Ярославль. Описывать встречу нынешний полковник Владимир Преснухин отказался — это нужно было видеть. Сразу же по приезде он стал старшим лейтенантом. Получил вышестоящую, майорскую должность — нач-штаба в своей части. Самым приятным о службе в Египте стало воспоминание о поездке в Ассуан. Его отправили в ставку главного военного советника генерал-лейтенанта Окунева с пакетом. Ехал на поезде. В Ассуане его должны были встречать, но после часа нервной прогулки по перрону Владимир понял: ставку нужно искать самому. С секретными документами, без знания языка, в чужом городе. Кое-как добрался до полиции и на пальцах, помогая себе на ломаном английском, попытался объяснить, куда ему нужно. Не сразу арабы поняли, кто он и куда ему нужно. Предложили сесть в кабину ГАЗ-66 — отказался. Забрался в кузов и, нащупывая пистолет «ПМ», стал ждать, куда его повезут. Привезли в какой-то оазис. Там оказался штаб Окунева. Владимира привели к генерал-лейтенанту. Тот, узнав, кто прибыл, немало удивился: как это молоденький лейтенант сам добрался в штаб? И пообещал наказать тех, кто не организовал встречу и доставку Преснухина. Дал Владимиру отпуск на несколько дней и лично повез показывать ему Ассуан. На снимке: Александр Коньков.
