ВЕЧНО С КОТЯТАМИ- Пятунина, ты — не Пятунина, а Уильям Берроуз какой-то, — сказала мне со вздохом по телефону подруга, когда я сообщила, что у меня дома очередная порция котят. — Господи, Катя, где ты их берешь? — со взглядом «как ты нас достала этими котятами» искренне поинтересовались мои кол-леги.

Не виновата я в том, что за последний год мне дважды пришлось давать временный приют несчастным полосатикам, одного из которых чья-то поганая рука выкинула на лестничную клетку, едва у него открылись глазки, а второго, пятимесячного, я принесла домой, опять же из подъезда, после того как какой-то недоумок опалил ему усы, шерсть и спустил в мусоропровод. Котят в итоге взяли на постоянное жительство моя тетя и одна из подруг. И вот, здрасьте-пожалуйста, в кои-то веки осталась ночевать у бабушки, так ее Буська родила у меня в ногах под одеялом котят. Понятное дело, желай кошка от них избавиться, она бы рожала их под одеялом у бабушки. Я дождалась, когда поверхность одеяла, глубоко вздохнув, выпрямилась — кошка приняла роды и занялась кормлением приплода — и заглянула туда. На разводах сукровичного пятна валялись кусочки пуповины и трое маленьких, наверное, размером с птенца, котят с просвечивающими розовыми лапками и хвостиками. Они, мурлыкая, с удовольствием осваивали вкус материнского молока и дышали маленькими грудными клетками. Умилительная картина!.. Когда бабушка с угрожающим кульком нависла над кроватью, я, приняв позу мифологической героини с картины «Избиение детей Ниобы» сказала такое решительное «нет», что бабушка испуганно отступила назад и начала меня пилить, советуя показать мою впечатлительную душу психиатру. Котят и кошку перетащили в кресло, куда поставили перевернутую вверх дном коробку с прорезью для «двери» и стали их растить. Правда, в течение дня изрядно смягчившаяся бабуля еще пыталась вести со мной дипломатические переговоры: «Выбери одного, любого». На что я мотала головой и говорила: «Нет уж, спасибо, я лучше на рынке с ними буду стоять». ПОД ДОЖДЕМ ОСТАЛСЯ ЗАЙКА Через месяц мне вручили корзинку с котятами и отправили на Дзержинский рынок. Первый поход был неудачный. Только я пришла на рынок, попытавшись собой пополнить без того длинную и практически упиравшуюся хвостом в автостоянку шеренгу торгующих животными, и едва-едва распаковала корзинку, как загремел гром и на землю упала, наверное, не одна тонна дождя. Вода лилась пластами, отчего живо вспомнился Тютчев: «Ты скажешь: ветреная Геба, кормя Зевесова орла, громкокипящий кубок с неба, смеясь, на землю пролила», — с той только разницей, что на сей раз хозяйственная Геба, по всей видимости, полоскала белье, а ванну опрокинула прямо на Ярославль. Что меня особенно поразило: некоторые продавцы, оставив коробки, в которых сидели мышки, зайчики, котики, собачки, ломанулись — иначе не назовешь — под козырек рынка, чуть не образовав давку. Я пробралась через толпу на крыльце, прошла через рынок и вышла с обратной стороны — ярко светило солнце, а вода испарялась. Я опять обошла рынок и только попыталась устроиться рядом с крысятами и кроликами, как вновь Геба на небе заворочала ванной и вылила очередную порцию воды на Брагино. Отругав про себя всех как следует, я опять продралась сквозь столпотворение на крыльце, прошла сквозь рынок и вышла с другой стороны. На ясном небе светило солнце — я им обоим показала кукиш, и, говоря какие-то успокаивающие слова заволновавшимся в корзине котяткам, пошла домой. ТЫКДЫМСКИЕ КОНИ Скромно вели себя дети, как мы их с мамой называли, только первые два дня — то есть субботу, когда я их привезла от кошки в квартиру, и воскресенье, когда я их пыталась отнести на рынок. К понедельнику они уже настолько освоились, что норовили выскочить в коридор, а сдерживать рвение трех «тыкдымских коней» — котята, когда бегают, очень смешно топают «тык-дым-тык-дым» было довольно сложно. К лотку они привыкли быстро. Стоило только насыпать туда наполнителя для кошачьего туалета, как котята тут же в него залезли просто посидеть — из чистейшей любознательности. Дядя Марсик, наш кот, обычно очень ревностно относившийся к появлению в доме другой четвероногой живности, в этот раз даже растерялся от такого числа конкурентов и пытался за ними по-отцовски ухаживать, но в определенный момент его нервы сдавали и он кусал котят и даже тряс за шиворот, из-за чего быстро потерял входной абонемент в мою комнату. А котята росли, развивались и, имея перед своими голубыми глазками типичный пример гомосапиенса в моем лице, заметили, что нормальные люди спят в кровати, а не в коробке, и с большим удовольствием на ночь стали устраиваться на моем диване. Мне теперь приходилось контролировать свой сон, дабы никого нечаянно не придавить. Под утро прежде чем окончательно проснуться и начать по мне носиться, прыгать через мою голову и трепать волосы, они укладывались на подушку по обе стороны от моего лица кверху животиками и громко мурлыкали. Я им очень нравилась, так же, как и моя мама, и они, наверное, намеревались жить с нами долго и счастливо. В это время их собственная мама, исхудавшая и расстроенная, бродила по бабушкиному дому в поисках своих детей, которых я буквально неделю назад прямо у Буськи на глазах, пользуясь ее безграничным доверием, складывала в свою сумку. Очень тоскливо становилось от мысли, что отношения человека с животными строятся исключительно на законах малодушия. Утопил котят — плохо, забрал у кошки — опять плохо, они к тебе привыкли, а ты их на рынок неизвестно в какие руки, уповая на то, что, дай Бог, все обойдется и котятам повезет. Правда, эти маленькие демонические животные очень умные и, к счастью, легко адаптирующиеся. Сегодня ты с ним говоришь на одном языке и между вами своего рода устанавливается инфернальная связь, а завтра ты заявляешь — извини, дорогой, мне придется тебя отдать, и он, понимая, что его предают, спокойно уходит в руки новых хозяев, становясь домашним любимцем других, но на тебя больше не обратит никакого внимания. За все надо платить, и за предательство тоже. И АТТРАКЦИОНОВ НЕ НАДО О том же я думала на Дзержинском рынке неделю спустя, в субботу. Продавать рука не подымалась. За сколько продавать? Как? И что потом делать с этими деньгами? От таких мыслей брала жуть. Первой покусилась на моих котят пара, очень не равнодушная к спиртному. У мужа было хоть и не испитое, но с характерной одутловатостью лицо. По лицу жены было видно, что она частенько составляет мужу компанию. Представив серию состояний, через которые мужчина пришел к подобному выражению лица — хоть и вполне добродушному — я поняла, что совсем не хочу отдавать им своего Мураками, или Атоса, котенка с немного японской мордочкой в черных пятнах и в то же время с черной мушкетерской «бородкой» на подбородке, к которому они как раз приценивались. Я лопотала — «если в хорошие руки… и с серьезными намерениями…» На что они кивали «ну, конечно, в хорошие». «Пятьдесят рублей», — жестко сказала я. Они решили еще подумать и в итоге ушли с рынка, нежно прижимая к груди полуперса. Я облегченно вздохнула и пожелала полуперсу удачи. Больше клиент не шел. Иногда в мою корзинку заглядывали, отмечали красоту котят и интересовались почем. «10 или 25 чисто символически», — пожимала я плечами, — могу и бесплатно отдать». «Да у нас есть, мы просто ценители», — отвечали интересующиеся. «У нас бесплатно», — скандировали стоявшие рядом со мной мальчишки с коробкой черных в рыжих брызгах пушистиков, выглядевших как экзотическая порода, назначь они им цену. Когда на солнце стоять не осталось сил, я перебралась в тенек, к большинству торгующих и устроилась рядом с клеткой с хомячками. Как только корзина оказалась на асфальте, котята стали пользоваться повышенным вниманием — их все норовили погладить. Двухгодовалый ребенок минут десять завороженно гладил Мураками против шерсти, и устроил жуткий рев, когда отец его на руках уносил на аттракционы. «Ну вот и аттракционов никаких не надо», — заметила то ли родственница, то ли знакомая этой семьи. Трудно сказать ребенку «не трогай котенка», а с другой стороны, если сто детей потрогает, то каково это котенку? Ведь родители не дают всем подряд трогать своих детей, а котята — чем не дети? «Не давайте всем гладить, — словно прочитал мои мысли залюбовавшийся моими котятами мужчина, — особенно взрослым — у них отрицательная энергетика. И, конечно, вы вправе назначать цену, но я, например, купил своего Сеню за рубль и очень им доволен». «Такие красивые, — оценила мою живность торгующая грызунами соседка, — у меня на кошек аллергия, но я на ваших с удовольствием любуюсь, прямо прелесть. Не стесняйтесь, взвинчивайте цену — если эта мелюзга (она указала на мышей — авт.) — 60 рублей, то такие красивые котятки стоят 100 рублей, а то и 150. Вы, конечно, потом можете хоть бесплатно отдать, но сначала назначьте хорошую цену: ведь у людей какая психология — если бесплатно, значит, никому не надо. Я вам точно говорю — я уже двадцать лет торгую. Как цену подымете — сразу купят». Я кивнула, с грустью проводив взглядом очередную детскую руку, приласкавшую дрыхнущих в корзине бесплатных пушистиков, и обменялась взглядом с пятидесятирублевым хомяком, который маленьким серым узником, взявшись за прутья клетки, с сочувствием вот уже минут пятнадцать рассматривал меня и, мой товар. Вернувшись домой, я на всякий случай перемыла котят, дабы снять отрицательную энергетику, и подумав, что отдавать бесплатно, это все равно что просить, возьмите ради Бога, а это действительно вряд ли может кому-либо понравиться, я решила назначить цену и разработать пиар-компанию. ДЛЯ ДОМОХОЗЯЕК СКИДКА На следующий день наученная холодными ветрами, дующими на рынке, я обтянула внутренние края корзинки маленькой простынкой, на дно постелила мягкий ангорский свитер и, накрыв корзинку старинной кружевной накидушкой, отправилась торговать. Правда, я не очень выгодно затесалась между породистых кошек — по 200 рублей продавали полуперсов, чуть подальше, по шестьсот — персов. Справа девушка продавала щенка стаффордширского терьера без родословной, всего за тысячу, может, оттого его никто и не брал. Слева стоял мужчина с платиновым голден ретривером, чьи щенки стоят как минимум 400 баксов. Рядом с ним грызли хозяйскую сумку и изредка для порядка высоким голосом облаивали прохожих два щенка среднеазиатской овчарки. Постоянная продавщица, она же поставщик животных для продажи на зверином рынке — женщина в инвалидной коляске, демонстрировала соседям по прилавку хохлатого пятнистого щенка и рассказывала жуткую историю: «Вот, сегодня утром принесли — нашли на помойке в целлофановом пакете. Было двое, один умер, одного выходили и мне отдали. Как можно такую прелесть выкинуть?» «Все, надоел мне этот рынок, не могу, — продолжала она, — одно дело своих продавать, а другое чужих. Сиамский котик бесплатно! — повысила она голос для проходящих мимо. Всем всех отдам бесплатно. Лишь бы развязаться». Тут же обращаясь к потенциальному покупателю: «Собачка — 500 рублей, ладно, идет, 450 — только любите». «Сколько сиамский котик?» — обратилась она к следующей покупательнице, — сколько не жалко, а хотелось бы пятьдесят рублей. Очень ласковый котик, только что собачку лизал — успокаивал». В этот момент ласковый котик, по всей видимости, лизнул и прижался к щеке рассматривающей его жещины, и та, растрогавшись, с немой просьбой в глазах робко посмотрела на мужа, а он полез в карман джинсов за пятидесятирублевой купюрой. Самое интересное, что, выбирая понравившееся животное, большинство покупательниц всегда боязливо оглядываются на мужей. Очень по-детски, словно опасаясь, что те им откажут, и когда супруг извлекает — обязательно из кармана штанов — нужную купюру, то в знак благодарности протягивают ему только что купленное животное — дескать, хочешь понести? На что мужья обычно отвечают: «Твой кот — ты и неси». Вскоре у торговки в коляске остался только один пухлый кремовый щен в коробке с грозной надписью «охрана». Но не прошло и часа, как ей подкинули на реализацию то ли лайку, то ли дворняжку с черными ушками и черной бэтменовской «повязкой» на глазах. Еще рядом паслась девушка, пытаясь отдать ей красивого черного с рыжими и белыми пятнами котенка. «Не возьму, — отказывалась супер-продавщица. И детям не отдавайте!» — запротестовала она, когда девушка с ласковой улыбкой за мелочь вручала котенка двум девочкам-подросткам, которые с вожделением давно паслись в животных рядах. «Я один раз отдала котенка ребенку бесплатно, — рассказывала она очередную страшилку, — а мама котенка — шмяк об асфальт — и смятка». «Представляешь, — делилась она с очередным знакомым, — только что так расстроилась: парню продала щенка и сейчас увидела его у ларька с кормами. Говорю, не покупай корм — нельзя, погибнет животное, а та дура-продавщица, ей бы только продать! — говорит, можно-можно. Ну я ей ужо устрою». Я увлеклась ее бесконечными рассказами и мастерством, с которым она рекламировала довольно заурядных животных и почти автоматически называла цену на своих котят — 150, 100. И даже, поднахватавшись у этой дамы приемов торговли, довольно неплохо составила своим драгоценным родословную: мать — смесь ангора с полуперсом, а отец — сибиряк, что в принципе соответствовало действительности, так как у Буськи длинная шерсть и суровое выражение мордочки, хоть и не приплюснутое. Во всяком случае, меня очень радовало, что на сей раз в корзину никто не лез — может, оттого, что она сильно смахивала на колыбель — и даже те, кто цену не спрашивал, словно догадывались о моих коммерческих намерениях. И когда кто-нибудь спрашивал: «А это дворняжки?» — я с достоинством отвечала, что дворняжками бывают только собаки (и мысленно добавляла — и некоторые люди), а это кот домашний пушистый, храбрый — специальное предложение для женщин — лучшая защита от крыс, действует гибкая система скидок, максимальная для пенсионерок и домохозяек. Я ЧТО, ИУДА Наконец рыжего котенка облюбовала очередная супружеская пара, по всей видимости, не такого большого достатка, чтобы покупать за 150 рублей. «Отдам за пятьдесят», — усталым тоном профессиональной продавщицы ответила я. Женщина колебалась, прошла, посмотрела еще котят, вернулась, еще раз посмотрела рыжего, который недоуменно замяукал, так как более остальных доверял мне и не ожидал такой подлости. «А за тридцать отдадите?» — робко поинтересовалась она. «Я что, Иуда, что ли, за тридцать серебреников? Тридцать пять», — холодно ответила я, чувствуя, что и пять рублей для нее довольно ощутимый довесок, но надо было испытывать покупателя до последнего. Я вручила ей котенка без сантиментов, не целуя его и не прощаясь, вспомнив мамины слова: чем дольше проводы, тем больше слез. Потом зачем-то сбивчиво начала объяснять, что кормить надо три раза в день, варить кашки на молочке или просто кашки и крошить туда печеночку или рыбку, а после еды аккуратно пальчиком по часовой стрелке массировать животик. Что надо купить наполнитель для лоточка, потому как пока он маленький, важно играть на его инстинктах, приучая к лотку. У женщины от удивления на лоб полезли глаза. Она сказала своему спутнику: «Слышишь, будешь массировать живот!» А меня спросила: «А кормами можно кормить?» У меня случился шок и я на время лишилась дара речи, а потом опять залепетала: «Да вы что, рано еще!» — вместо того, чтобы закричать: «Никаких кормов ни в коем разе!» Уносили моего рыженького, а он, как суслик, недоуменно вытянувшись в руках новых хозяев, озирался по сторонам и жалобно мяукал. «Симба сильный и красивый», — вспомнила я прозвище, которое дала ему. Потом вспомнила еще, как он с утра спал на спинке, прижавшись к моей щеке и радостно мурлыкал, и заревела. Надо было срочно сворачивать лавочку — я не думала, что с таким трудом буду расставаться с этим котенком, но не могла же я идти по улице и плакать навзрыд. В принципе, мне понравились покупатели, иначе бы я не отдала им котенка, но меня шокировало их удивление по поводу ухода за животным и недоумение Симбы. «Вот дура, не надо было ничего говорить», — ругала я себя, опустившись на принесенную из дома скамеечку и прикрываясь зонтом, которым защищала котят от перегрева на солнце. Проснувшийся от моих всхлипов, душевный, белый в рыжих пятнах, аристократичный Аристарх лапками трогал мои слезы и тыкался носом в щеку. «Летучая мышь. Самец», — рекламировала торчащую и впрямь наподобие летучей мыши из коробки свою то ли лайку, то ли дворняжку продавщица в инвалидном кресле. Я сквозь всхлипы начала смеяться. Аристарх уже покусывал мою руку. «Мальчик, ты пионер? — преградила своим креслом случайным прохожим дорогу активная женщина. — Возьми собачку-лаечку, вон она к тебе уже и выпрыгнуть готова». Да, в такой компании поплакать не получалось, слезы еще автоматически лились, а я уже не могла сдержать смеха. Вскоре возле меня послышался скрип колес и бравая предпринимательница подкатила ко мне: «Ну что, отдала хоть одного?» «Одного, — вновь потекли у меня слезы, — вот, реву теперь. Не думала, что так привяжусь». «Жалеть нельзя, иначе не приживется, — тоном, как армейское «отставить», строго сказала мне старшая коллега по рынку. Мой водопад остановился. «Хотя сама ревела, когда болоночку продавала, такая хорошая была болоночка», грустно сказала женщина и поехала выяснять у очередного мальчика партийную принадлежность. У нее было уже три коробки со щенками. ПРИДЕШЬ С ОДНИМ — УЙДЕШЬ С ДВУМЯ Рынок пустел, да и я, видимо, выглядела так обескураженно, что в корзину вновь норовили засунуть руку случайные прохожие. «Посидим до трех, и можно будет уходить, в это время народ как раз с рынка пойдет и будет все сметать на своем пути: рыбок, птичек, цветы, котят, я тебе говорю», — делилась со мной опытом пенсионерка с балконными цветами и трехшерстной киской на руках. «Давай-давай, продавайся,» — потрепала она своего котенка, который уже так устал, что и впрямь был готов продаться кому-нибудь. «Вот вчера сижу на рынке, подходит парень и сует мне сиамского котенка с коротким хвостом, — говорит, берите, я все равно обратно не возьму. Пришлось брать, думаю: значит, судьба у меня такая. Эту киску хотела оставить себе — от моей кошки, да теперь продаю, сиамского себе оставлю. Хочу домашнего, ласкового. Моя-то полудикая, все больше гуляет. Но она его хорошо вчера приняла — облизала и молоком накормила. Она и диким подвальным котятам грудь подставляет». В этот момент возле нас остановилась молодая женщина с серьезным лицом и грустными глазами. Чуть подальше от нее стоял ее муж, который спустя минут двадцать вытащит из кармана джинсов 120 рублей, естественно, после того как жена посмотрит на него характерным для приобретающей животное женщины взглядом, и отдаст мне. А я совершенно спокойно и уверенно, в свою очередь, вручу ей корзинку с двумя котятами, потому что ей захотелось двух и потому что Аристарху одному будет грустно, а с Атосом он же Мураками — интересно. Потом я налегке пойду домой и там с удивлением обнаружу черного щенка, которого папа подобрал на рынке, чтобы отвезти в деревню. Остаток вечера придется посвятить отмыванию и элементарному воспитанию щенка, а заодно и вытиранию луж. Наутро во дворе бездомная кошка со своими дикими котятами, завидев меня, задерет хвост и всем семейством кинется ко мне — надо немного подкормить и их. Господи, как я устала! Нимфа Калипсо, блин…

Поделитесь