В Пошехонье у автовокзала в семь утра назвавшаяся Альбиной предлагает самогонку за тридцатку, а представившийся потерянным человеком предлагает составить компанию задаром. Культурный народ проклинает соседствующий туалет, а кто попроще, просто бежит за продуктовый магазинчик, что напротив.
Мамы на прилегающих улицах уже разводят куда надо чад с ранцами за плечами и без оных. Дальше — больше. У опять начавшего «облезать» собора мужские дебаты, колеблющиеся между хоккеем и ценами на бензин.… На выезде — спокойно и тихо. Речка Кештома словно замерла. В селе Кременеве людей не видно. Но угадывается в этом затишье другое: увы, былая слава «Новой Кештомы», унылость, безысходность, отчаяние, предыдущий председатель с перестроечной фамилией Горбачев. Нынешняя глава хозяйства Людмила Алексеевна Панкратьева тоже не совсем в настроении. Это ее года два назад в одной из телевизионных программ назвали «первой леди». Да, есть женщины в русских селениях. Красивые, деловые. Но и им не все удается. Вот и сопровождавшая меня в поездке главный в муниципальном округе специалист по животноводству Зинаида Борисовна Овечкина также симпатична и знающа, но не всесильна. Показываю председателю послание в редакцию доярок из перекопского отделения. Комментарий короток. Действительно, есть проблемы с заработной платой. И немалые. Но задержки касаются не только этих работниц колхоза «Новая Кештома», а всех 150 тружеников хозяйства, включая управленческие кадры. Ферма минусует, на ней самые низкие надои. Впору закрывать. Тем более что затраты на ферму составили за десять месяцев 610 тысяч рублей, а отдача… С молока и только с молока что-то можно получить. Но куда тогда деваться дояркам? Женщины не учитывают двойной коэффициент, и фактическая зарплата выше, чем указывают авторы письма. У заведующей фермы, однофамилицы руководителя колхоза Елены Панкратьевой, при всех ее хлопотах деньги даже большие выходят, чем у председателя. Там пастухи, не «режимившие» и пригонявшие стадо более чем в сто голов рано, в полпятого вечера. Там доярка, провинившаяся и напрасно уповающая на произвол начальства. Молоковоз ломался, и более чем о двухразовой дойке приходилось только мечтать. Да мало ли всяких издержек. В сотый раз задаешь вопрос: как относиться к этим пресловутым коллективным письмам? Еще дорогой, выучив листки из ученической тетради наизусть, пытаешься определить, кто тут прав, а кто нет. Мысленно встаешь то на одну, то на другую сторону. Здесь-то в принципе и гадать вроде нечего. Не платят людям деньги — безобразие. Где эти самые деньги со всем своим знаменитым льном и прочим взять — тоже вопрос. Короче, едем по точному адресу на упомянутую ферму. Деревня Малая Луха. Новейшая статистика говорит: 57 домов, из них в 8 продают спиртное, у одного гражданина-крестьянина недавно «поехала крыша». В общем, гуляй — не хочу. Хотя бы в долг. Открытой гулянки по времени года нет, и потому тоже удручающая тишина. Но некоторые мужья и сыновья в загуле где-то внутри. Не до работы. Бабы за все расплачиваются, то тихо, то громко жалуясь на судьбу… В личных хозяйствах скотины, считай, не осталось. Одна работница смогла с получки отдать лишь долг за пользование природным газом, потому что его безбожно отключают в случае неуплаты. Потом продала бычка и слегка расправила плечи. Ферме лет около сорока. Она старейшая в колхозе, не раз перебирались и перекладывались кирпичи. Свищет насквозь ветер поздней осени, потому что нет ворот и других «дырок» хватает. Падают столбы, кирпичи и что-нибудь еще с потолка. Слава Богу, пока никто не пострадал, но до несчастного случая много раз было рукой подать. Ломается техника, и доярки буквально тонут в навозе. Нет автопоения, и приходится возиться со шлангами. Доярки готовы на все, но дружно стонут: нужны деньги, чтобы хлеб купить, обувь, кроме резиновых сапог, детям одежонку, долги за коммунальные услуги отдать. Иногда мы не слышали друг друга — такой стоял гомон. Нельзя к этому отнестись без понимания: работающий в тяжелых условиях люд уже не знает, к кому еще обращаться. Кстати, о понимании. Или, вернее, о взаимопонимании. Не складываются давненько отношения с начальством. Не припомнят, когда проводились собрания животноводов, где можно от души высказаться. Накануне нашего приезда доярки побывали у председателя в Кременеве. Не получилось нормального разговора. Раньше женщины навещали начальницу в приемный день — можно сказать, не приняла толком. Ну, понимает председатель, что нельзя разом закрыть убыточную ферму и лишить женщин рабочих мест. Но почему не понять, что простая житейская беседа может наполовину уменьшить производственный конфликт. Да, просвета и прорыва пока не видно. Но нужно попробовать оглядеться и в полутемках. Пусть худшая из пяти ферм колхоза, пусть тяжелая зима — надо надеяться на лучшее, необходимо чисто по-человечески успокоить отчаявшихся работниц. Они готовы к любым трудностям, но справедливо требуют капельку внимания и регулярных, хотя бы небольших авансов. Доярки не кивают на благополучные колхозы типа «Новой жизни», не рассуждают о несбыточном. У них даже не иссякло чувство юмора. В самом деле, что бы с нами было, если б мы не разучились смеяться… В перекопском отделении колхоза «Новая Кештома» много и открыто тащат. Проще говоря, воруют. Все металлическое вроде электромоторчиков, а также и без того скудные запасы кормов для животноводства исчезают и увозятся отнюдь не тайно. Удивительно, но факт: телефонные звонки и другие сигналы в конторе оставались без внимания. Те же доярки и телятницы, какого бы разного возраста они ни были, привыкли думать не только о себе. Их всерьез беспокоит судьба хозяйства. И они жадно спрашивают корреспондента, что хоть творится в других колхозах области. В принципе правильно сделали, что написали письмо в «Золотое кольцо». И общение лишнее никогда не помешает, и посмотрит, может быть, кто-нибудь из руководящих попристальнее на положение дел в бывшем колхозе-миллионере. Ведь про синий лен здесь поют все меньше. Все больше про синий туман.
