До сих пор медики считали: если есть туберкулез, рак уже не подцепишь. Палочка Коха как-то жила своей обособленной жизнью и не пускала на свою территорию никакую онкологическую дрянь. Бацилла туберкулеза предпочитала в одиночку расправляться с человеческим организмом. Исподволь, тихо так сводить в могилу. Без посторонней помощи.
Наша газета 23 марта 1994 года поместила такие данные по Ярославской области: «В среднем за год выявляется до 100 детей с впервые установленным диагнозом туберкулеза, около трех с половиной тысяч детей нуждаются в профилактическом лечении в специализированных туберкулезных санаториях… Пополняют ряды туберкулезников бомжи, семьи беженцев, освободившиеся из мест заключения… Именно эта категория людей и придала социальную окраску проблеме туберкулеза…» Теперь больных одновременно туберкулезом и раком предостаточно. Обе заразы нашли-таки общий язык. За прочими ужасами вроде СПИДа, сибирской язвы или атипичной пневмонии мы свыклись уже с мыслью, что туберкулез нечто вроде простуды — покашлял, принял аспирин и беги дальше. На деле все гораздо серьезней. С туберкулезом далеко не убежишь. Грубая статистика такова: в среднем по России на 100 тысяч человек выявляется 66 больных. В благополучной Европе — 10. Туберкулеза там практически нет, и даже служба такая ликвидирована. Так комментирует европейский показатель главный врач областного противотуберкулезного диспансера Юрий Маковей. А в Ярославской области в настоящий период на 100 тысяч населения приходится 45,6 туберкулезника. Оно вроде бы и неплохо, цифры невелики. Только здесь стоит остановиться на замечании о «грубости» статистики. Дело в том, что кроме этих неполных сорока шести человек туберкулезники еще выявляются при вскрытии. Врачи уже имеют покойника и лишь тогда с помощью скальпеля находят в нем палочки Коха, которые безвременно усопший распространял вокруг себя последние два года в немереных количествах. И, конечно, наградил заразой окружающих, особенно тех, с кем находился в непосредственном контакте. Только близкие люди этого не знают. Они еще живы. Очевидно, этот факт станет известен после их смерти, опять же при вскрытии. Да и здесь статистика грешит. По словам Юрия Маковея, исследуется лишь 60 процентов умерших. Надо полагать, что среди оставшихся без внимания паталогоанатома трупов имелись и пораженные вирусом туберкулеза. А значит, показатель заболеваемости гораздо выше официальных цифр. Каков он на самом деле, не знает никто. Даже неспециалисту ясно, что дело дрянь. Эту догадку тут же подтверждают комментарии главврача: за прошлый год среди ярославских школьников было выявлено 12 больных туберкулезом, а уже за три месяца этого года — 11 человек. Если и дальше пойдет такими темпами, то к новому снегу прошлогодний показатель по школярам удвоится. Поэтому сегодня было бы гораздо важнее уделить большее внимание людям живым. Если болезнь выявлять на ранней стадии, то с ней можно бороться. Вопрос только, у кого выявлять и чем выявлять. К врачу наш человек идет неохотно, только при крайней нужде. Массовые профосмотры канули в Лету. Теперь за них предприятию платить надо. Однако на то и менеджер-директор, чтобы хозяевам завода деньги экономить. Его там на западный манер дрессировали о корпоративности рассуждать. Здоровье работяг в эти понятия не входит. Поэтому контингент «от станка» отпадает. Бомжей и прочий маргинальный элемент в больницу под дулом автомата не загонишь. То есть половина населения вообще не осматривается. А рентгеновская техника? У Маковея сегодня два передвижных флюорографа и один стационарный. А требуется 5 установок. Между тем прочая аппаратура старая, что только увеличивает погрешность результата. На этой рухляди и выявляется пятьдесят процентов всех больных. Делают это фтизиатры — врачи, призванные заниматься непосредственным лечением и тратить время на больных, выявленных докторами общепедиатрической службы. У тех на это не хватает ни техники, ни порой квалификации. Дефицит того и другого приходится констатировать с сожалением. Ведь был же случай — врач искал на снимке следы травмы и не нашел. Травмы у пациента действительно не было. Зато присутствовало ясно определяемое очаговое поражение легкого палочкой Коха. О нем врач в заключении не сказал ни слова, так как спрашивали его только по поводу травмы. Такой вот недочетик, чуть было не обернувшийся гибелью человека. Недавно Юрия Маковея в составе российской делегации приглашали американцы посмотреть, как там у них с туберкулезом борются. Штат Невада с населением в 1 млн. 200 тыс. человек. Сравнимо с нашей областью. Так в этом неблагополучном штате — в Неваде до недавнего прошлого проводили ядерные испытания — туберкулезом болеют 20 человек. А у нас без всяких испытаний больных больше 600. Да уж, кое в чем нам все же удалось догнать и перегнать Америку. Даже при наличии такого безобидного количества бациллоносителей, при наличии священных постулатов декларации о правах человека они там, за океаном, отлавливают всех нежелающих лечиться и заставляют их принимать лекарства. Да, да, свобода личности, свобода передвижения, свобода собраний и проч. При этом почему из-за твоей беспечности должны страдать другие люди. Больной, пренебрегающий лечением, считается социально опасным элементом. Его сажают в тюрьму и там лечат. Никакой формулировки о принудительном лечении. В посттоталитарной России до сих пор с хроническими туберкулезниками, плюющими на лечение в прямом и переносном смысле, государство сюсюкалось. Эту несуразность два года назад устранили ярославцы. Судебный прецедент, опирающийся на статью 10 федерального закона о борьбе с туберкулезом, был создан. С тех пор в области тем же порядком на принудительное избавление от палочки Коха судебные органы отправили 8 человек. Доказать их социальную опасность не составило труда. Соседи и близкие этих пофигистов в той или иной степени оказались пораженными бациллами туберкулеза. Страна облегченно вздохнула, наконец-то нашли управу на заразу. В Ярославль потянулись люди за опытом. В основном фтизиатры. Остается добавить, что туберкулез сам по себе, без всяких сопутствующих симптомов является смертельно опасной болезнью. Расширился социальный статус палочки Коха. Ее уже можно обнаружить у представителей обеспеченных слоев населения. Вот умер директор фирмы. Почти до последнего дня не верил, что у него туберкулез. Лечился в платных клиниках от пневмонии. Там беспрекословно лечили, желание клиента — закон. Когда, харкая кровью, обратился в тубдиспансер, было уже поздно. К тому же прогрессирует лекарственноустойчивая форма туберкулеза, ранее определяемая в качестве профессионального заболевания лишь у медперсонала. Теперь она распространяется среди рядовых граждан. Да еще туберкулез в отличие от населения за минувшее десятилетие значительно помолодел. Нередки случаи с летальным исходом 20-летних граждан. Так что ярославцам не грозит кончина от атипичной пневмонии. Таков единственный мажорный аккорд короткого воспоминания о туберкулезе.
