Безвозвратно улетают годы, унося с собой память о событиях и людях. В старые времена каждый церковный приход вел записи о событиях в своей местности, в настоящее время этим занимаются лишь краеведы на добровольных началах.
В Любимском районе живет немало людей, носящих прибалтийские фамилии. Откуда они в российской глубинке? А это целая страница истории нашего края. Только на территории Троицкого совета в тридцатые годы насчитывалось около 200 эстонцев. Было 18 эстонских хуторов, около 20 (в разное время по-разному) арендных хозяйств. И даже был организован эстонский колхоз, носивший название «Северный край». Здесь функционировала школа, обучение в которой велось на стыке Вологодской, Костромской и Ярославской областей, на самой крайней северо-восточной точке нашей области, в урочище «Кульза» («Куза»). И МЕДВЕЖАТНИКИ, И ЗЕМЛЕПАШЦЫ На рубеже XIX и XX веков земли на берегах Кульзы принадлежали дворянину Александру Александровичу Кулешову. Сам хозяин редко бывал здесь, проживая в Любиме и занимаясь общественной и коммерческой деятельностью. Откровенно говоря, он тяготился этими землями «у черта на куличках» и давал в газетах объявления об их продажах. Лет 90 назад здесь и появились первые эстонские поселенцы. Шла столыпинская реформа, разрушавшая крестьянскую общину и закреплявшая землю в частную собственность. Велась работа по переселению крестьян на свободные земли. В Эстонии малоземелье, и людей, мечтавших получить клочок своей земли, было немало. Получив денежную ссуду из крестьянского банка и переселенческого фонда, переселенцы из Эстонии сравнительно недорого купили 600 десятин земли и две избы в верховьях реки Кульзы. Здесь ютилось 20 семей — около 100 человек. Спали на полу, на двухъярусных нарах, на полатях и лавках. Весной любимский землемер разбил всю купленную землю на паи. Пай давался только на мужчин, в том числе и на мальчиков. Летом 1909 года началась изнурительная работа по расчистке леса под пашню и по строительству временного жилья (полуземлянки, шалаши с берестяными крышами). Поселенцев истязали полчища комаров и мошек. Но трудолюбивые эстонцы не сдавались, и вскоре выросли 18 хуторов. Каждый носил имя своего хозяина: Петтель, Куль (Кюль Петр и Павел), Койс, Ансман, Трейяль, Коньяров (Коньярвь Август), Клаус, Саар, Пикс, Коок, Лауниц… Эстонцы не замыкались в своем поселении, активно общались с местными жителями, которые на свой лад изменяли эстонские имена и фамилии. Переселенцы смирились с этим. Жители из деревень Плосково, Пестово, Аверино, Прудовица и Алабышево встретили переселенцев доброжелательно, жертвовали семена на посев, картофель, носильные вещи, по дешевке отдавали молодняк. Помогали поселенцам и эстонцы — арендаторы из Соболева, Красавина и других деревень, прибывшие первыми и уже обосновавшиеся. Только начали обживаться, как случилась страшная беда — произошел лесной пожар. Почти все хутора сгорели, погиб скот. Шел 1920 год. Пришлось отстраиваться заново. Но вскоре снова зазвучали песни, заиграли свадьбы. Только в первые годы своего поселения эстонцы придерживались балтийской веры. Затем приняли православие со всеми его ритуалами. Но усердно заниматься религией было некогда. Все время отнимала работа. А в 20-е — 30-е годы и последние ростки религии были порушены атеизмом. Люди надеялись лишь на себя, верили только в свои силы. В 1934 году случилась новая беда для эстонского поселения — коллективизация. Возник насильно навязанный эстонский колхоз «Северный край». Рядом с ним — два русских колхоза «Красные поля» (Плосково) и «Красный маяк» (Пестово). В 1950 году все они объединились в один. В 1937 — 1938 годах многих мужчин-эстонцев репрессировали. Женщины с детьми и стариками покинули свое старое место жительства и переехали в колхоз «Веселые поля» (Лутовиново, Стан). Председательствовал здесь Антон Александрович Коньярвь, в будущем Герой Социалистического Труда, директор передового эстонского совхоза «Кюре-кюла». В послевоенные годы многие их потомки остались на любимской земле, и потому мы слышим такие фамилии, как Саар, Урб, Кельтусильд, Картофелект, Мурас, Леппик, Посс, Кедус. Но и тем, кто остался, пришлось бороться за выживание в нелегких, суровых условиях. Спасением всегда был труд. Нужда заставляла браться за всякие ремесла и промыслы. Были они и плотниками-столярами, и пахарями-скотоводами, и рыболовами, и охотниками, и кузнецами, и проч. «и швец, и жнец, и на дуде игрец». Кузьма Вейерт славился на всю округу своим кузнечным мастерством. Знаменитыми охотниками были Рихард Трейяль и Павел Кюль. Старожилы, наверное, помнят чучело медведя, стоявшее в старой любимской чайной. Это их трофей. В Ярославском историко-краеведческом музее есть экспозиция медведей, добытых в наших лесах эстонскими охотниками. Неделями странствовали они по лесам Ярославской, Вологодской и Костромской областей в поисках берлог. За зиму добывали по 10 медведей, воспитывали медвежат для зоопарков и цирков. Был у них и свой медведь, на котором натаскивали собак-медвежатниц. Случались на охоте и ЧП. Однажды Рихард Трейяль побывал под медведем. Заломал бы его косолапый, да спасли собаки и друг. Хотя шрамы на спине от могучих когтей остались на всю жизнь. Многие мальчишки в округе мечтали стать такими же отважными охотниками, как дядя «Лихард» и дядя Павел. Что же сейчас там, где когда-то жили хуторяне, где был колхоз «Северный край», хуторская школа? Здесь ни лугов, ни полей — все заросло ивняком и ольхой. Угадываются лишь вырытые лопатой канавы, окаймлявшие поля. Следы былого жилья отыскать невозможно — все исчезло, кроме высоких берез и тополей, посаженных когда-то хуторянами. Да и соседних деревень не стало. Никто там не пашет и не сеет — кругом запустение и безлюдье. И снова места на Кульзе стали медвежьими.
