Каждый солдат, говорят, носит в своем вещмешке маршальский жезл. В таком случае каждый дачник видит себя уж если не министром сельского хозяйства, то председателем колхоза как минимум. По уровню знаний о всхожести моркови, картофеля и огурцов матерый дачник не уступит Мичурину. Последнего уж нет, а дачник с весны до осени ездит за город на свой участок и не думает умирать. Я сам дачник и подсел на грядки как-то совершенно для себя незаметно. С годами втянулся. Теперь уже трудно представить лето без огорода. Когда его нет, неделю-другую организм чувствует дискомфорт. Ломка начинается какая-то.
Вот вроде бы все на месте: солнце, река, пляж — живи и радуйся. Полежи на песочке, поплавай, попей напитков прохладительных. А между тем чего-то не хватает. Зажмуришься и видишь кустики смородины, низенький крыжовник, заросший травой участок картошки, как в стихотворении Некрасова «Несжатая полоса». Сердце екнет, и ноги сами несут тебя в направлении фазенды. ДУРАКОВО ПОЛЕ Кому как, а мне она досталась по наследству. Мама с папой поначалу изредка туда возили. Теперь я своих деток вожу. Дело было в семидесятых. Мои родители, как и все прогрессивное человечество Ярославля, ходили купаться на Которосль. Конец рабочей недели, можно вдоволь позагорать, сходить в парк покататься на чертовом колесе. Беззаботная пора. Проигрыватель «Рекорд» крутит пластинку с песней «Королева красоты». Оперный вокал в оркестровой аранжировке. Пел Муслим Магомаев. Бешеная энергетика! Даже при отсутствии видео страна ощущала, как раздувались его ноздри от избытка темперамента. Нынешний Басков при всем совершенстве воспроизводящей звук техники выглядит перед Муслимом бледным импотентом. Страна пела и пила портвейн, на худой конец «Солнцедар». Народ переезжал в «хрущевки», кровати с железными спинками менял на кушетки, сундуки выбрасывал на помойку. Если и думал о земле, то из космоса. Видел ее глазами космонавта Леонова в образе глобуса. Какое подсобное хозяйство, когда жизнь измерялась пятилетками, Саяно-Шушенской ГЭС и БАМом. Легче было очередь за картошкой по осени отстоять. В овощной она выстраивалась в три ряда, длиной в квартал. Запасались по 5 — 10 мешков на зиму. В личные сараи, у кого они имелись. Зимой от предприятий в строго установленном порядке ездили в хранилища. Там советская интеллигенция и прочие граждане умственного труда рылись в гнилых корнеплодах. Сослуживцы открывались с неожиданной стороны. На работе ухоженные и нарядные, трудовую повинность коллеги отбывали в лагерного вида ватниках и бабкиных косынках. Самые хлипкие хныкали еще в автобусе, ехидно рассказывали политические анекдоты, поминали Запад, где все есть, по словам Би-би-си. Очевидно, идея с шестью сотками должна была решить продовольственную проблему. Даже несмотря на идеологическую уступку в сторону идивидуализма. Народ клюнул. Почти в каждом заговорил аграрий. Говорят, в 1913 году Россия кормила всю Европу. То есть через поколение вглубь времен каждый россиянин землю пахал. Зов предков еще не растаял в цехах и проектных отделах. А может, дал о себе знать тот самый халявщик. Землю-то предлагали почти даром. Когда прошла эйфория выгодного приобретения, как только не обозвал народ эти шесть соток. Дураково поле и фазенда, пожалуй, самые ласковые прозвища. Но это ведь в шутку, хлеб для исполнителей эстрадного жанра средней руки. Если копнуть, землицу у нас любят. Бабка старая-престарая лучше в меже помрет, а не будет сидеть сложа руки. МОЯ ЗОЛОТАЯ РЫБКА Сколько себя помню, столько помню и лопату. В детстве ходили с дружками на рыбалку. Прежде необходимо было накопать червей. Лопата стояла в углу в коридоре. Острый штык никогда не ржавел. Казалось, ей только что пользовались. Добыть наживку не составляло труда. Мы шли в посадки или на поляну — теперь там, на «пятерке», госпиталь — и рыли землю. Втыкали штык с азартом, в развалившемся комке выискивали добычу. Пять минут — и целая банка. В армии пришлось покрывать дерном летный городок на Дальнем Востоке. Рабский труд солдата срочной службы. Кубики дерна с утра до ночи сдирали с сопок. Грузили в кузов. Бешено завидовали шоферам, у которых служба складывалась по-иному. Духота и мошкара просто валили с ног. От переутомления из носа текла кровь. Еще сержант-собака над душой стоит. При виде лопаты я блевал. Теперь я спокойно копаю грядку. Наблюдаю за бульдозерной работой сына. Ему бы побыстрей закончить — и к друзьям в город. Выворачивает комья величиной с добрый цветочный горшок. Спешит. Не терпится отделаться. Уже видит себя на вечеринке. А я вижу, как из грядки по осени торчит морковь. Из семечка величиной в маковое зерно вырастает твердый ярко-красный конус. Я погружаю лопату в землю, разбиваю ее помельче, чтобы морковине было легче расти. Без меня и лопаты она загнется. Надо будет купить титановый штык. На такой меньше налипает. Да насадить на черенок подлинней. Будет не копка, а песня. Каждую весну уж лет пятнадцать мечта о титановом инструменте посещает меня с завидной регулярностью. Так, наверное, цирковой лев Бонифаций на каникулах мечтал о золотой рыбке. Был такой детский мультик. Лопата из титана и есть моя золотая рыбка. Дача — мой цирк. И сам я, как Бонифаций, каждый раз делаю один и тот же номер. Вдохновенно и с полной отдачей. Публика в лице моей жены в восторге. Под бурные аплодисменты выхожу на бис. С лопатой вместе. Такова львиная доля. ВОЖДЕЛЕЮ Я НАВОЗ Спроси любого дачника, чего бы ему хотелось больше всего на свете. Ну так, чтобы дрожать от нетерпения при одной мысли о воплощении желания. Чтобы не просто хотеть, а вожделеть каждой клеточкой тела. Всеми фибрами души. Буквально стонать в приступе немедленного осуществления. Так вот, дачник спит и видит самосвал навоза. Прямо из-под коровы, чтобы с легким парком даже. Дай такому отстояться, навали после в грядку, и овощи вырастут величиной с кобылью голову. Это для человека городского навоз пишется с буквы «г». А человек, который знает толк, коровье «г» называет не иначе как лепешка. Словно о хлебе говорит — сходи, мол, с ведерком на луг за лепешками. Как в булочную сбегай. Или так: иду, говорит, по воду и у колодца прямо в лепешку ступил. И дальше весело рассказывает, как навернулся прямо о сруб головой, так что ведра в разные стороны полетели. Очевидно, дачник из меня нерадивый. Лишь недавно собрался обеспечить свой участок удобрением. В Норском одна бабулька корову держит, она и пообещала навоз. Берите, дескать, самим девать некуда. Бесплатное добро пропадает. Надо брать. А как это сделать, в карманы не набьешь, да и времени в обрез. Попросил мужиков помочь в мешки загрузить. Те любезно согласились. Набили как полагается. Отблагодарил, конечно, а то радость великая — в хлеву навоз лопатой кидать для чужого человека. Я после навестил корову. Лежит важная такая, огромная, в тесной своей комнатушке. Повернула в мою сторону голову: что, дескать, навозу захотел, бери — не жалко, я еще наделаю, заходи, я тут молоком занимаюсь. Вот, думаю, говорят, скотина, а пообщались как старые знакомые. Восемь мешков навоза закидали с сыном в кузов «Газели». Сырой навоз тяжелый, протекает. Кладем добычу к борту, чтобы аккуратней было. Сами уже в бурой жиже по воротки. Машину пришлось заказать по этому поводу по сходной цене. «Газель» газанула. Мечта сдвинулась с мертвой точки. Ехать предстояло через поле. Деревня вообще стоит в стороне от дорог, так предки решили. Не рассчитали, что одному из потомков приспичит навоз везти в распутицу. «Газель» — машина на асфальте шустрая. А вот в разъезженную колею села намертво обеими осями. Сидим среди равнины голой полные дерьма. Шоферу спешить некуда, оплата почасовая. Через час нас вытянули за полтинник. Поехали в объезд. Там тоже поле. Поэтому свалили груз в кювет, прикрыли ветками, чтобы дачники не растащили. Стоим, обтекаем. Конечной цели не достигли, денег угрохали полтыщи. Оплатили перевозку незнамо чего неведомо куда. На следующий день мой сын — надежа и опора — перевез мешки на двор. Так что нет на свете ничего бесплатного, даже дерьма. С ЧЕРВЯКОМ НА ВЫ Их каждый знает с детства. Подвижные красные вермишелины. Легким усилием пальцев делятся пополам. Червяк — лучший друг дачника. Когда в комке земли один натыкается на другого, они тепло приветствуют друг друга. Ну, здравствуй, все в земле ковыряешься! Эту фразу может произнести каждый из них. Червяк тем уже хорош, что никогда не сожрет ни грамма урожая. Он не обгложет корни, не прогрызет луковицу или огурец. Он питается черт знает чем, что нам совершенно не нужно, и при этом на выходе дает плодородный гумус. Для огородника он полезней коровы. Мешок гумуса по органической ценности равняется самосвалу навоза. Поэтому дачник с червяком на вы. У заботливого хозяина и червяки дородные. Холеные, крепкие телом. Мускулистый червяк такого наворотит, что ни одному работнику не под силу. Он поселяется в грядке и разводит бурную деятельность изнутри. Его стахановский труд не заметен глазу, не требует оплаты и Сталинской премии за достижения в народном хозяйстве. Боец невидимого фронта скромно буравит свою дырочку в темноте. Он оставляет за собой ценный гумус, от которого грядка делается все более кучерявой. Есть, говорят, народная примета: если участок покинули черви, значит, с землей творится что-то неладное. Надо срочно перерыть весь огород вдоль и поперек, при этом хорошо полить землю чем-нибудь тухленьким. Например, из бочки, в которую неделю назад угодил кусок колбасы. Помимо особого запаха, почуяв который, на вас будут оборачиваться в троллейбусе и сослуживцы станут узнавать о вашем приближении за пять минут до входа в помещение, поливка еще создаст микросреду для пищи червей. Все равно что накрыть стол и ждать подругу к ужину. Похоже на свидание. Какая щепетильная подготовка к встрече, сколько волнительного ожидания, изводящая душу мысль «что-то там задерживается». И они вернутся, они обязательно вернутся. Приползут как миленькие. Ведь тут их родина, их тут ждут. КОВАРНЫЕ КРОТЫ А вот крот бывает забавным только в польском мультфильме «Крот и жевачка». Этот слепой мелкий зверек ничего хорошего дачнику не сулит. От него спешат избавиться всеми способами. Крот ест корнеплоды и питается червями. То есть уничтожает сторонников. Враг наших друзей — наш враг. Его нора напоминает подземный ход для гнома. Земля проваливается под ногой, если угодишь в кротовый ход. На участке стоит ветряная вертушка, звук которой, точнее колебания, сообщаемые почве, крота отпугивают. Но то ли вертушка землю не колышет, то ли зверьки эти не туда лезут сослепу, только кроты в деревне не переводятся. Земля бывает неприлично разворочена на самом проходном месте. СИМПАТИЧНЫЕ ЕЖИ В огород забегают ежи. Рядом протекает река Нора, когда-то вокруг шумел лес, и поэтому кое-кто из его обитателей еще попадается на глаза. Еж — наш союзник. Я наткнулся на него за домом, в крапиве. Он фыркнул и свернулся в клубок. Мои подношения в виде ломтика съестного со стола остались без внимания. Наверное, наелся слизняков до отвала и даже до Норы лень бежать стало. Прилег в тенечке. А тут я со своими милостями. Дочка присоветовала ему яблоко на иголки наколоть. Пусть, мол, к себе в нору тащит. Деток там своих покормит. Так во всех детских книжках нарисовано. На самом деле ежа с яблоком отродясь никто не видел. Даже ученый в засаде, специально за этим делом наблюдавший, ничего похожего не заметил. А вот вредителей всяких ежики истребляют. Пока я отвлекся на сорняки, колючий гость незаметно смылся — чего судьбу испытывать, как знать, что на уме у перегревшихся на солнышке дачников, запишут еще в недруги — и тогда каюк. ПТИЦЫ ПЕРЕЛЕТНЫЕ И НЕ СОВСЕМ Горожанину невдомек, откуда столько пичуг разных берется. Понятно: есть голуби, вороны, воробьи. Вроде хватит. Между тем в сад залетают такие представители пернатых, что не знаешь, как их обозначить. Вон трясогузка хвостом дергает, дрозды расхаживают, еще кто-то красненький, желтенький, маленький и серенький. Всем места хватает, чего-то все едят. Приглядишься и видишь, что птахи вовсе не так беззаботны, как принято считать. Наоборот, каждая при деле. Малявку на обед выискивает, клювом прихватывает, в гнездо тащит. Там птенцы пищат прямо под окном за наличником. Родитель не унимается, снует туда-сюда и все норовит принести что-нибудь съестное. По осени, как обычно, погружу урожай на двухколесную тележку и повезу к столу. Лук, морковь, картошка. За три раза вполне можно увезти. Съесть можно буквально в один присест.
