Валерий Топорков родился в 1969 году. Детство и юность прошли в Ростовском районе. Окончил Ленинградское высшее военно-топографическое училище, затем философский факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. Кандидат философских наук. Учился в Литературном институте им. Горького.
Сейчас преподает гуманитарные дисциплины в Ростовском музыкально-педагогическом колледже. Выпустил две книги стихов в московском издательстве «Северный паломник» — «Раменье» (2001 год) с предисловием известного поэта Владимира Кострова и «Сердцем на флагштоке»(2003 год). Своим крестным отцом в поэзии Валерий Топорков считает Александра Блока. Пусть твои стихи мастеровитее И прекрасней всех стихов на свете, Все равно: от споров до Открытия — Весть о… непременно близкой смерти. Что еще за ним тебе обещано, Что еще тебе от жизни нужно, Если слов последних — вспомни Ещина — Сбросили кромешную наружность Редких чувств испачканные лезвия, Трудных мыслей вольтовые сети?.. Господи, кому нужна поэзия На такой трагической планете! К АНАТОЛИЮ Вот крест! настанут времена такие, Толя, когда ни плевел, ни зерна не будет в поле. Когда не будет ничего на нем, похоже, поскольку поля самого не будет тоже. Не будет света или тьмы (и тьмы и света), сумы не будет и тюрьмы, зимы и лета. Не будет честного труда и хитрой лени, ни слова «нет», ни слова «да», ни слова «Ленин». Ни зла — от крови детской до собачьих будок, — ни цвета беж, ни звука «до» уже не будет. Противоречащих идей. Событий броских. И даже белых лебедей не будет просто. Не будет хлеба и вина, дорог и станций… И только эта тишина, ты слышишь, Толя! — ти-ши-на- пойми, дружок, она одна должна остаться. Сегодня отнюдь не рассчитывая на чей-то критический хлыст, Я запрягаю крылатого пони, как вольный документалист. Запрягаю с охотцей, с присвистом, как говорится, для вящего куражу. Вот только чем я его прикармливаю, вряд ли вам расскажу. А стало быть, крайне простенько повесть начну свою: С утра, представьте, задумавшись, один у окна стою. Смотрю на почти классический грабарски-юоновский снег. На чужие дворы. На сосенки. И даже на беличий бег. Соображаю, что в общем неплохо бы для оконных щелей взять скотч… Вот тут-то ко мне, подпрыгивая, и подоспела трехлетняя дочь С таким сообщеньем неслыханным, что еще много недель подряд Я пояснял ей самое главное в том, что услышать был рад: Что, мол, росточки всего прекрасного питает души молоко, Что ищем какой-нибудь истины мы как-то всегда далеко. И что, в конце концов, глупышка, ты вырастешь и вспомнишь об этих словах: «Папа, когда ты будешь маленький, я понесу тебя на руках!» Жарче побед, ласковей всякой земной жены Воля и Свет в рабьей купели моей страны, между гробов, ждущих смиренно трубы Христа! Наша любовь разве не тень от Его креста, разве не с тем, чтобы про Небо-Иных-Долин помнить нам всем, разъединялись Отец и Сын. Не для того ль в мире невольных и вольных встреч, чтобы за боль грозно не мир утвердить, но меч. Чтоб «савахва- ни», обезумев, Он возопил?! Наши слова, те, что не свиты в молитвы, — пыль. ГРАЖДАНСКОЕ Русский народ (впрочем, русский дважды) делится на крепостной и важный. Важность последнего — дочь гордыни. Правда и совесть его не сдвинет. Ну а для первого, как ни сетуй, вся недолга — вечерять с газетой. Открываю старенькую книгу Открываю старенькую книгу… Думаю: потеряно не все, если не блистательную фигу вижу тут, а соль и суровье. Если ясно слышу каждый звук — вплоть до залпа — в Колю! Гумилева!!! — в трепетном прикосновенье к Слову, рвущемуся птицею из рук. Если сердцу, взявшему подспудно этой жизни мужества урок, даже на кресте ни с чем не спутать запах русских стихотворных строк!
