Здравствуй, милая Ирина!Благодаря твоей рубрике женщины, девушки обретают смысл, находят в себе силы для веры во что-то возвышенное, становятся мудрее и свободнее. Ты помогаешь понять женщине ее внутренний мир. Спасибо тебе и всей редакции за это.
В последнее время что-то не дает мне спокойно уснуть. Может, рассказав тебе и читателю одну историю из моей жизни, я успокоюсь? ДЕТСТВО В полуторагодовалом возрасте мне поставили диагноз ОАП (открытый артериальный проток). Говоря проще, баталлов проток, который обычно закрывается в первые месяцы жизни ребенка, у меня продолжал функционировать. Последствия его незаращения бывают разными — от атрофии левого желудка сердца до скоропостижной смерти в 24 года. Обычно операцию по перевязке баталлова протока делают в раннем возрасте. Об этом знали мама и папа, но не знала я. Да и могла ли я понять всю опасность моего положения в полтора-то года. По каким-то мне невидимым причинам операция не состоялась. Где-то до восьмого класса все было хорошо. Я радовалась жизни и ничего не подозревала о своем забившемся сердечке. Как-то мы с классом пошли сдавать нормативы на лыжах в парк. Каталась я на лыжах в первый раз и поэтому чувствовала себя не очень удобно. Конечно же, я стремилась обогнать всех, и мне это нравилось: мчаться на семи ветрах, когда твое лицо обжигает крепкий мороз, когда, вспотев до нитки, тебя обдает порывом какой-то немыслимой силы и хочется большего. Я проехала первый круг на два, время, оказывается, уже давно вышло, и учительница заставила меня ехать второй. Если вы когда-нибудь увидели бы этот большой пруд, забор и длинную дорожку от лыж, вы бы поняли, почему у меня тогда исчез интерес к зимним прогулкам, и в особенности к лыжам. Проклиная на свете все, скрипя зубами, я поехала. Казалось, ехала я еще медленней, а длинная белоснежная колея все не кончалась. Вскоре мое сердце забилось быстрее, и я почувствовала запах крови во рту. Потихоньку силы мои стали угасать, но я подбадривала себя, и в голове мелькала только одна мысль: только бы успела, только бы доехала вовремя. И с каждым шагом я сильнее нажимала на длинные палки. Увы, я опоздала и сдала норматив снова на два. Так закончился для меня тот день, и, разочарованная, я пошла домой. ПРАВДА Беда началась тогда, когда я первый раз пришла к терапевту. Прослушав мое сердце, она отправила меня вместе с бабушкой делать ЭЭГ, ЭКГ и т. д. Но до этого в школе мне показали мою медицинскую книжку, где на первой страничке красным по белому было написано, что я освобождена от физкультуры. Помнится, в тот момент сердце готово было выпрыгнуть из груди, внутри все запылало, будто кто-то со страшной силой пронзил меня и мою душу. Тогда я понятия не имела, что означала эта болезнь. После школы я на всех парах помчалась домой и в мыслях твердила лишь об одном: что же это такое? Почему у меня? Почему мама мне не рассказала об этом? С этого момента я стала ждать конца своей жизни. Вообще-то с самого детства я хотела умереть во имя чего-то, а это, это так внезапно на меня свалилось, что я не знала, что же мне делать. Моя душа сопротивлялась: «Я не хочу умирать сейчас! Не так, не сейчас!» Одновременно я радовалась тому, что наконец-то моей неопределенности придет конец, но, с другой стороны, я ужасно себя жалела… Я бежала домой… БОРЬБА И вот я с бабушкой у терапевта. Помню, прибежали человек 12 студентов-медиков и стали тыкать в меня своими стетоскопами. Они были ужасно холодными, а сердце норовило просто выпрыгнуть из груди. Я подумала, что лучше бы я ничего не знала. Когда ты не знаешь чего-то страшного, тебе кажется все обычным, и только сильная вера заставляет тебя чудесным образом жить. Я верила, но тогда моя надежда так же быстро угасла, как и появилась. «Необходимо срочно делать операцию!» — решительно сказала терапевт. Конечно, все мои родные волновались, но мне казалось, что страшнее всего мне. Пока оформлялись все необходимые бумаги в областную больницу, я начала радоваться каждому мигу жизни, я научилась встречать солнышко и его провожать, радоваться наступлению утра и с тоской провожать день, как будто чего-то еще не успела. Мне хотелось повернуть время вспять, но все же я отчетливо понимала, что каждый человек в своей жизни должен пройти через испытания, которые посылает Всевышний. По ночам я плакала и хотела побыстрее закрыть глаза, чтобы мужественно встретить смерть и проститься с жизнью. На душе было как-то тяжело. СВЕТ В КОНЦЕ ТУННЕЛЯ Я в областной больнице. Вместе с бабушкой и мамой поднимаемся по большим зеленым ступенькам на 3-й этаж в тораксельное отделение. В душе я боялась, что это может быть последний раз, когда я вообще что-то вижу и ощущаю. Длинный коридор. Светлые окна. Встреча с врачом, она весело о чем-то говорит. Меня просят снять майку. Стыдно. Все замолкают. Холодный стетоскоп исследует мое сердце. Дрожь во всем теле. Завтра просят вернуться, чтобы положить меня в больницу. Дома плохо сплю. Плачу. Молю Бога о спасении. Наутро на всевозможных обрывках бумаги пишу последнее слово сестре. Волнуюсь. Очень сильно волнуюсь. Еду с бабушкой в транспорте, смотрю на людей. Они ведь не знают, куда я еду и зачем. Хочется остановиться. Так не хочется умирать! Большая высокая больница. Зима. Январь. Длинный светлый коридор. Врач смотрит на меня, я — в окно. Вижу бело-голубое небо и голые деревья. Бабушка прощается со мной. Я иду с врачом в палату. В больнице тепло. Захожу. Моя кровать справа, около стены. У меня сосет под ложечкой. Дрожу. Сажусь на кровать и пишу прощальное слово родным. Сплю. Ночь. Страшно. Плачу. Думаю о смерти: какая она? Утром приходят врачи. Слушают мое сердце. Небольшой диалог с анестезиологом: — Боишься? — Нет. — Молодец. Ощупывает мое горло, от этого становится еще страшнее. Вечер. В коридоре пациенты смотрят телевизор. Почему нет мамы? Волнуюсь. Какие неинтересные передачи. Бегу в постель, здесь есть свет, наутро его не будет. Тяжело засыпаю и плачу, плачу… Утро, около 10 часов, на улице светит солнышко и ярко блестит снег. Зачем я это все вижу? Не хочу, не надо! Подошла медсестра, иду по коридору прямо, останавливаю взгляд на креслах, стенах, дверях. Все запоминаю. Вхожу в маленькую комнатку. Она: «Одевайся», — и что-то подает. Снимаю одежду. Руки холодные. Зачем эти чехлы? Пришла медсестра, смеется, оказывается, их надевают на ноги. Пол ледяной. Идем в операционную. Ужасно холодно. Открыты окна. Зачем? Ведь на улице зима. Мало оборудования. Разве его не должно быть больше? Длинный стол. Ложусь. Надо мной большая лампа. Волнуюсь. «Господи, если я должна умереть, пусть так и будет. Только скорей бы…» Анестезиолог: «Волнуешься?» Я: «Нет». Не могу унять дрожь в руках. Сердце бешено стучит. Они будут меня резать, а вдруг что-то случится? Слезы. Думаю о близких: как же они без меня? Вкалывают в руку что-то, наверное, наркоз. Ходят вокруг врачи, о чем-то говорят. Поскорей бы уснуть… СТРАННЫЕ СНЫ В конце стала видеть родных… Кто-то резко, быстро, грубо похлопал по щекам — медсестра. Я с трудом приоткрыла глаза и увидела ее ноги, она стояла ко мне спиной. В горле все пересохло и ужасно хотелось спать, но я знала одно: я жива и нахожусь среди живых людей. Мне хотелось побыстрей прийти в сознание, но некая сила тянула меня ко сну. Я чувствовала, как меня везли по коридору. Наконец мы остановились. Вокруг бегали медсестры, что-то громко говорили. Я поняла, что мы подъехали к палате, но каталка не въезжает. Как же они переложат меня? Тут врач взял меня на руки, я была такой легкой и беспомощной. Он перенес меня в постель. До сих пор помню движения его рук, такие нежные, медленные, оберегающие. Смутно увидела маму. Она бы сама, скорее всего, умерла бы за меня. Я боролась со сном, боролась за жизнь. Через некоторое время разрешили попить. Три глотка маленьких, целых три, а казалось, я ими насытилась навеки. Боже, спасибо! В легких — трубка для откачивания гноя. Я заснула. Сны были странными. Просыпалась, опять засыпала, считала минуты до утра. Вскоре обнаружила, что не получается сделать глубокий вдох, при каждой попытке в левой стороне тела что-то сильно кололо. Как это было мучительно! Я глотала воздух маленькими порциями и пыталась уснуть, чтобы не так сильно было больно. На следующие сутки устала лежать, слегка повернулась на бок. Как я была этому рада! ЗНАНИЕ Под утро вытащили катетер, как будто через тело прошло 220 вольт. Потом наступили мучительные дни тренировок мышц руки. Превозмогая боль, я поднималась пальчиками руки по стене. 12 января меня выписали. Неделя кошмара кончилась, казалось, что прошло много лет. Теперь я плачу во сне от счастья, ловлю каждый миг жизни и борюсь с болью физической или духовной. Кажется, тогда, 9 лет назад, за неделю я познала всю жизнь, ощутила время. Поверьте мне, жить надо ради самой жизни, а силы для нее искать в себе. С уважением твоя постоянная читательница Наташа Р.
