Кудрявая, улыбчивая женщина заметила: сейчас беспокоит больше подготовка к зиме — в этом году мы, слава Богу, с кормами, а не лицензирование. Хотя и это тоже нужно. Дама с достоинством назвалась «зоотэхником» и ждала машину, которая бы отвезла ее в район, к месту работы и проживания. А я ждала ветеринаров, получивших лицензию. Поговорить. Мы сидели на лавочке возле областного департамента госрегулирования и хозяйственной деятельности.
Лицензирование — дело скучное, подумалось мне. Но нужное. Выгодное. Всего 1300 рублей, и пожалуйста — пять лет ветеринар имеет право лечить коров, выдавать документы на забой скота. А каждый укол — шесть рублей. За оформление документов — 50 — 60 рублей. Поэтому только за один сегодняшний день работы эксперт- ной комиссии в департаменте рассмотрено одиннадцать заявок от соискателей. Это значит, нужда заставила — у хозяйств не принимают сельхозпродукцию без лицензии. А всего лицензиатов-ветеринаров по области 71 человек. Львиная их доля — девяносто процентов — работает в сельхозпредприятиях. Остальные — индивидуальные предприниматели. В небольшом зальчике на втором этаже, призадумавшись о чем-то, сидели соискатели. Села и я. Ветеринары (или зоотехники?) молча ждали, пока их вызовут на комиссию. И волновались, как перед экзаменом. Каждого вернувшегося оттуда спрашивали: какие вопросы задавали? А вопросы были простые: рентабельное ли хозяйство? В основном отвечали: нет. Оплачивают ли сырзаводы молоко? Сейчас начали оплачивать. А раньше — нет. Нынче и предприятия стали ровнее работать. Но другая беда. Больно быстро растут цены на бензин и электроэнергию. С комиссии вернулась энергичная, говорливая дама-ветеринар. Благодаря ей сразу завязался оживленный разговор. Сначала шепотком. Только и слышалось что-то вроде: предотвратить падеж скота… Я, конечно, сразу навострила уши. А тут вообще страсти-мордасти пошли! В одном районе пастух повел стадо. Далеко. Пришел, кинулся — одной телочки не хватает… Два дня искали по ближним лесам. Потом отчаялись — бросили. А стадо все по тем местам водили. И как-то почуялось: в воздухе гниль. Нашли откуда. Оказалось — заброшенный колодец возле деревни. А в нем на самой глубине мертвая телка лежала. Ее и доставать не стали — невозможно. Определил ветеринар: животина сразу должна была погибнуть — сломала себе шею и хребет… Провалилась, потому что ступила на сгнившие доски, которыми был заколочен колодец. Деревня-то давно уж необитаемая. Жизнь у животных, как я поняла, такая же тяжелая и сложная, что и у людей. Тоже испытывают психологический прессинг. Говорят: все больше сейчас коров-сердечниц. Ходят-ходят с низко опущенной головой и вдруг падают. Вскрытие показывает: больное сердце. И все от стрессов. Мы горестно призадумались. Единственный, кто не принимал участия в разговоре, был молодой кавказец с красивыми чертами лица. Он сидел и вежливо слушал остальных. Мрачное настроение немного развеял жизнерадостный мужчина с красным обветренным лицом. Он вернулся с комиссии, широко улыбаясь. Однако оказалось, что лицензию ему притормозили. Не уплачено департаменту триста рублей за рассмотрение. С добродушной улыбкой мужик объяснял: и так для хозяйства было дорого — тысячу рублей налоговых сборов отдать. А тут еще триста… Но ЧП ни капельки не обескуражило его. А рассмешило на комиссии, что спросили: как они спирт хранят? От души развеселился человек! А так, жизнь у него не очень веселая. В хозяйстве средний надой на корову — около четырех литров молока. Вздохнул: многое зависит от доярок. А платят им по две тысячи. Они и недовольны. Вот на коровах все и сказывается. Тут вдруг не выдержал кавказец: «Зачем тогда мучить и доярок, и коров? Легче прирезать — и все!» Селянин стоял с какой-то извиняющейся улыбкой: дескать, не виноват, так вышло… Возвращалась с лицензирования, а в голове все мелькали коровки: стоят-стоят с низко опущенной головой и вдруг падают. Сердце болит.
