Именно так ласково называют верующие села Рождества Большесельского района Анечку Панкратову. 14-летняя девочка в местном храме незаменимый человек: она и службы ведет, и на клиросе поет, и в колокола звонит.
ПОВЕРИЛА, КАК БАБУШКА Верующих в семье Панкратовых нет. Кроме бабушки Анны Михайловны, которая и приучила девочку к церкви. — Сперва ходить на службы я не любила, — говорит Аня. — Но к восьми годам потихонечку втянулась, и они мне даже стали нравиться. А в десять вдруг поняла, что значит слышать Бога. Читаешь молитву, а сердце поет и в душе рождаются трогательные и радостные чувства. Как будто Всевышний разговаривает с тобой на языке эмоций. Сама Аня вместе с мамой живет в Большом Cеле. Но каждый выходной и каникулы проводит у любимой бабушки в деревне Ширяево, расположенной неподалеку от райцентра. Вместе с Анной Михайловной Анечка прочла Библию и начала разучивать молитвы на разные случаи жизни. А по вечерам вместо колыбельных бабушка напевает внучке псалмы и детские мотивы на религиозные темы. — Особенно мне нравятся рождественские песни и торжественные, очень нежные молитвы во славу Богородицы. После них я всегда крепко засыпаю и вижу какие-то особенные, добрые и светлые сны. Самым ближайшим к деревне Ширяево оказался храм Рождества Христова в селе Рождестве. Туда каждый выходной и водила Анечку на службы бабушка. Сначала Панкратова-младшая посещала церковь как обычная прихожанка. Но однажды на службу в Рождество приехали паломники из Москвы. Одной из женщин очень приглянулась миловидная девчушка, усердно бубнившая «Отче наш». И она предложила Ане освоить профессию звонаря. Тем более сама владела этим на первый взгляд не дамским искусством колокольного звона в совершенстве. КАСТРЮЛЬНО- ТАРЕЛОЧНАЯ ГАММА Конечно, научиться бить в колокола 14-летнему подростку было нелегко. Тем более что профессиональной школы звонарей в Большесельском районе нет. А находиться рядом с девочкой постоянно и давать ей ежедневные уроки московская наставница не могла. Поэтому, на удивление взрослых, звонарному искусству Аня практически училась сама. Столичная же паломница лишь иногда приезжала в Рождество и давала девочке советы. — Помню, поднялась я первый раз зимой на колокольню. Стою, зажмурившись от страха. Одной рукой держусь за хлипкие перила, другой пытаюсь удержать веревку от большого колокола. Тяну носом чистый морозный воздух, а сама думаю: «Как же я такую премудрость осилю?» Ведь музыкального образования у меня нет, и в семье музыкантов отродясь не было, — рассказывает Аня. Но на деле учеба на звонаря оказалась даже веселой. Потому как первыми музыкальными инструментами Панкратовой оказались… тарелки и кастрюли. Целых три месяца упорная девочка бренчала по утрам и вечерам посудой, так что соседи вынуждены были затыкать уши! Ее кастрюльно-тарелочная гамма перекрывала пение птиц за окном. А когда дочурка вдребезги разбивала очередную чашку или тарелку из сервиза, мама в ужасе восклицала: «Скоро из-за тебя всю посуду заново покупать придется!» Где-то через месяц после начала учебы школьница, перебив изрядное количество столовых приборов, научилась различать высокие и низкие звуки и усвоила, что такое ритм и такт. Потом сама выучила и ноты. А в кастрюльно-тарелочных гаммах девочке уже слышались различные мотивы и музыкальные оттенки. Бренчание посудой теперь ассоциировалось у нее с яркой радугой в поднебесье: так много тонов и полутонов улавливало чуткое детское ухо. В общем, выразись тогда Анечка красивым поэтическим языком, она непременно процитировала бы классика: «А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?» Правда, рассказывать о своем вдохновении и музыкальных удачах маме и подружкам в школе девочка не решалась: вдруг не так поймут и сочтут за сумасшедшую?! Зато ее всячески поддерживали бабушка и отец Владислав — настоятель храма Рождества Христова. Анна Михайловна несказанно радовалась, что у внученьки открылся творческий дар. А батюшка с нетерпением ожидал, когда девочка освоит музыкальные азы и примется за колокола. Ведь более-менее хорошего звонаря в деревне днем с огнем не сыщешь… В мае Анечка второй раз в жизни поднялась на колокольню. Взялась вспотевшими от волнения ручками за плетеные веревки и… чуть не упала. Колокола показались девочке слишком большими и тяжелыми. «Как можно раскачать их языки да еще сыграть какую-нибудь мелодию? С кастрюлями-то было попроще», — переживала школьница. Но оказавшаяся в тот момент рядом московская наставница ученицу быстро успокоила. — А ты не хватай сразу все веревки. Попробуй ударить сначала в один колокол, потом в другой. Научись слышать и понимать каждый колокол отдельно, а уж потом все вместе, — посоветовала она. Еще пару месяцев по выходным уроки Анечки Панкратовой проходили прямо на колокольне. И вскоре она вполне овладела основами звонарской премудрости: поняла, как различать колокола, перезвоны, держать веревки, раскачивать язык большого колокола… Этот колокол почему-то полюбился Ане особенно. Уж очень нравится девочке, стоя на верхней смотровой площадке храма, монотонно бить в него и слушать, как тот гудит густым басом. — При этих звуках кажется, что внутри у тебя все переворачивается. А сердце бьется так, словно хочет выскочить из груди. Будто несешься с крутой горки на лыжах — весело и страшно одновременно, — пытается передать словами свои ощущения Аня. — Колокольный звон стал частью моей жизни, если я пару дней не побываю в церкви, душа начинает томиться и мысли самые грустные. Свое увлечение Анечка старается довести до автоматизма: ее руки сами знают, когда надо переходить на перезвон, какие из веревочек дергать, какие — придерживать. Девочка теперь даже не замечает, как именно она звонит. Лишь слушает получившуюся мелодию и настраивает колокола на определенный лад: то грустный, то торжественный или веселый. Кстати, по словам Анечки, колокольный звон не только лечит душу и сердце, но и облагораживает. Именно благодаря ему школьница научилась видеть и слышать красоту окружающего мира и выражать свои мысли образно и поэтично. — Я теперь очень красиво говорю. Почти литературно, — без хвастовства объясняет Аня. — Каждое слово, как маленький колокольчик, звенит и радует. СТАРОСЛАВЯНСКИЙ ПО КНИГАМ Но останавливаться на достигнутом и быть только звонарем Анечке показалось мало. И однажды школьница попросила отца Владислава научить ее петь и читать церковные молитвы. Сия затея оказалась еще более сложной, чем ремесло звонаря. Взрослый-то верующий порой не может отличить псалом от кондака. А уж что говорить про девочку! К тому же для службы непременно требуется знание старославянского языка. А его Анечка никогда не изучала. Однако унывать не в ее характере. Посоветовавшись с бабушкой, школьница решила, что проштудирует старославянский сама. По старым церковным книгам, которые хранились в большом сундуке Анны Михайловны. — По выходным я приезжала к бабушке, брала эти книги и заучивала древние слова и выражения. А чтобы никто не мешал, соорудила на втором этаже домика маленькую келью — местечко, где можно и позаниматься, и помолиться, и поразмышлять о личном, — рассказывает Панкратова. В тихом уединении уроки старославянского усваивались быстро. Сперва девочка просто зазубривала непонятные слова и фразы. А потом при помощи Анны Михайловны вникала в их смысл. — Поначалу старославянский виделся мне очень сложным — язык сломаешь, пока целое предложение выговоришь, — с улыбкой вспоминает Аня. — Да еще эти ударения! Мне казалось, что слово произносится так, а на деле — вот эдак. Попробуй разберись, что к чему! А уж понять, о чем речь, — высший пилотаж. Но не зря говорят, что терпенье и труд все перетрут. Позанимавшись около шести месяцев, я все-таки этот язык одолела. Параллельно с языковыми Анечка осваивала и вокальные премудрости. Чтобы участвовать в церковном хоре, девочка по нескольку часов в день выводила голосом рулады, читала нараспев псалмы и разные молитвы. Тем более что певческие данные у Панкратовой-младшей от природы оказались хорошими, а слух — идеальным. Еще в детстве Аня любила мурлыкать всякие песенки. Причем очень точно и быстро схватывала их мотив и темп, чем восхищала маму и бабушку. А немного повзрослев, стала петь почти профессионально. Усердные занятия не прошли даром. К следующей зиме Анечка могла уже самостоятельно вести службу: читала молитвы и пела на клиросе, как взрослые! И ШВЕЦ, И ЖНЕЦ… Нынче Анечку Панкратову знает и уважает каждый прихожанин храма Рождества Христова. Благодарные сельчане, чувствуя в ней нежную, отзывчивую и ласковую душу, приносят девочке сладости, книжки, игрушки. В свои четырнадцать лет школьница превратилась в полноправную помощницу отца Владислава. Она и службы ведет, и в колокола звонит и даже помогает батюшке по хозяйству. Обед приготовит, на стол накроет, гостей накормит, рваную одежду заштопает, в комнате и во дворе приберется. Правда, некоторым недоверчивым людям кажется, что взрослые просто-напросто используют ребенка в своих интересах. Как добрую Золушку из сказки Шарля Перро. Но, по словам Ани, это совсем не так. Батюшкиной помощницей она стала абсолютно добровольно. Потому что служба в храме и при храме ей по душе. А в ответ на вопрос, как же удается совмещать богоугодные дела с учебой в школе, девочка с гордостью вытаскивает дневник: — Вот смотрите, я отличница! Мне и на учебу, и на общение со сверстниками времени хватает. Но только я больше люблю церковное уединение, быть верующей мне очень нравится. А друзья это понимают и над таким увлечением не смеются. Есть у Анечки Панкратовой две заветные мечты: стать летописцем храма Рождества Христова и поступить в церковно-приходскую школу. К первой девочка уже приблизилась: она с упоением роется в церковных архивах и откопала документы, датируемые XVIII и XIX веками (именно в эти годы были построены летний и зимний храмы). А вот со второй мечтой пока, увы, не получается. Ближайшая от Аниного дома школа для верующих детей находится в Ярославле. Ездить в областной центр каждый день подростку, понятное дело, тяжело. А родственников, у которых можно было бы остановиться на время учебы, у Панкратовых в городе нет. — Но я все равно своего добьюсь, — говорит Аня. — Вот подрасту еще немножко и сниму в Ярославле квартиру, чтобы в церковной школе учиться. А потребуются деньги, стану подрабатывать при каком-нибудь храме. Я от своих замыслов и убеждений никогда не откажусь.
