Дорогие читательницы «Иры»! Мы продолжаем конкурс «Весна в моей жизни» и по-прежнему ждем ваших писем с рассказами о любви. Напишите о своей самой счастливой весне или о своей самой яркой влюбленности, самой сильной любви. Причем неважно, любовь ваша переросла потом в семейную жизнь или вы расстались. Можно написать и о любви знакомых, соседей, односельчан.
Передача «Жди меня» у бабушки Любы Королевой самая любимая. Ради нее откладываются на потом все неотложные дела, выключается чайник, чтобы не фыркал, не куражился на плите, чтобы, не приведи Господь, не отвлек, не позволил по его вине просмотреть что-либо в передаче. Даже кот Васька, любивший эти минуты уединения, и тот отправлялся за дверь, чем бывал страшно недоволен. Бабушка Люба цепляла на нос очки и всякий раз терпеливо ждала. Ей все казалось, что однажды люди, сидящие по ту сторону экрана, обратятся именно к ней и спросят на плохом русском языке: «Старик-то твой дома?» «Нет-нет, — мысленно поправляла она себя, — они спросят по-другому: «Николай-то дома?» И она ответит, что нет Николая, ушел на Спас, десять лет как ушел, окончив тихо свой земной путь. И люди по ту сторону экрана сильно пожалеют об этом, а больше всех — старуха в черном, которая будет плакать и показывать всем фотографию с белой каемочкой, на которой дед Николай снят в военной форме… Когда в очередной раз заканчивалась передача, а ничего подобного не происходило, бабушка Люба сердито выключала телевизор, вытирала платком туман, застилавший глаза, и снимала с полки старый альбом с фотографиями, пугливо оглядывалась по углам, зачем-то крестилась на икону Богоматери и, открыв первую страницу, уносилась мыслями в пору своей зеленой молодости. Тогда, будучи еще совсем подростком, влюбилась она в соседского парня, высокого, ладного, красивого. Бывало, собирается он на беседу, расчесывает перед зеркалом свои русые кудри, а она мимо окошка туда-сюда, туда-сюда, чтобы заметил, чтобы обратил внимание. Да только не пришлось ему долго погулять, покрасоваться — война подобрала его юность. Когда остался ему один вечер сроку, вышел он на исходе солнца на улицу, прощальным взглядом окинул дом, черные ели, что стеной встали за огородами, погрустнел. А тут Любка — туда-сюда, туда-сюда. Поймал ее за руку, силком усадил рядом с собой на крылечко. — Любка, будешь меня с войны ждать? Ты расти, не торопись, я вернусь и возьму тебя в жены. Сказал и поцеловал ее в щеку, которая сделалась пунцовее заката. Ждала его Люба, невестилась и ждала. Уж все, кто остался в живых, вернулись домой, а Николая все не было. Еще целых два года служил он в Германии, помогал устанавливать послевоенный порядок. Вернулся завидным женихом, многие девчонки подросли за войну, засматривались на него. А он слово сдержал, посватался к Любе, которая превратилась в настоящую красавицу, ему под стать. Сыграли небогатую свадьбу, сами поставили дом, стали его обживать. Не было в доме красивого убранства, зато пахло сосновой рощей, цветами и туманами. По желтым, смолистым, не знавшим обоев стенам повесили рамочки с фотографиями. В одной из рамочек фотографии были особенные — на них красивые незнакомые люди в дорогих заграничных одеждах. Их Николай из Германии привез, сказал, что открытки. Так и висели эти рамочки не один десяток лет, были чуть ли не единственным украшением горницы. Подрастали дети, а потом и внуки, интересовались лицами на дедовых «открытках», да он не любил эти разговоры, цыкал на них, нервно закуривал и уходил на улицу. Когда в дом пришел достаток, появились «хельги» с зеркалами да всякие разные трюмо, дед плевался, никуда от себя не спрячешься, куда ни повернись, везде — вот он я, но уговорам жены и дочки — снять со стены рамочки с фотографиями и повесить ковер — уступил. Снял их собственноручно, обтер с них пыль, завернул в старые бумаги и отнес на чердак. Только долго еще чудилось Любе, что светили со стены над кроватью чьи-то очи, точно звезды, иной раз даже ежилась и крестилась. Но время шло, то сенокос, то уборочная, то роды, то крестины — позабылась как-то история с рамочками. Семья росла, разрасталась. Некогда просторная русская изба летом становилась тесной от снох, зятьев да внуков. Золотая семья получилась. Иногда наблюдали они с дедом за всем этим неугомонным царством и радовались, что не зря жизнь прожили, есть с чем предстать перед Божиим престолом. Иногда шептались по ночам, продолжая, будто молодожены, спать в одной постели: — Где мои косы, дедушка? Совсем я старуха стала. — Полно Бога гневить, ты еще у меня ничего, сильная… Ноги вот, беда, не пляшут, а как плясали в девках-то… Дед вздыхал и ворочался с боку на бок. Надеждам на долгую спокойную старость вдвоем сбыться было не суждено. Подкралась нежданно-негаданно коварная болезнь да и сгубила деда. Врачи так и сказали бабушке Любе: «Готовьтесь!» А как готовиться, не сказали. Она до последней минуты спала с ним рядом, согревая своим теплом его остывающее тело. На похоронах плакала, упрекала его Люба: «Погляди-ка, что удумал! На кого оставил-то меня?» Горюй не горюй, а говорят, что всегда смерть жизнью правит — никак не наоборот. Спрошу, бывало, ее: — Как живешь, бабушка Люба? Молвит в ответ: — Плохо. Какая жизнь без него? Потемнело все. И вот как-то приехала в гости дочь. Решили к Пасхе перебрать не только дом, но и сараюшки, и чердак. Вот тут-то и вспомнили о фотографиях в рамочке. Решили достать их и в альбом приклеить, чтобы, листая, вспоминала бабушка Люба себя и деда молодыми, когда еще будто и не жили, а только семена в землю кидали. В первую очередь достали те, германские. С одной из них глядело большими грустными глазами белокурое лицо, а на обороте карточки была надпись: «На память Николаю в годы нашей совместной жизни. Фрида». Вздрогнула бабушка Люба, будто почувствовала смерть за своей спиной, а потом бережно разгладила фотографию морщинистой рукой и улыбнулась: «Греховодник… Как его было не любить? Видный парень-то был…» Дочь с удивлением посмотрела на нее. Бабушка Люба вглядывалась в прошлое полными слез глазами. С тех пор Любовь Дмитриевна и любит передачу «Жди меня», все думает: а вдруг дед и там, в Германии, оставил свое семя? А вдруг Фрида откликнется? Или еще кто?
