За рекой Кедой есть оставленное людьми село Закедье. Наше первое знакомство с ним состоялось случайно: в то лето мы, недавно поселившись в соседнем Юркине, много путешествовали, показывая приехавшим к нам гостям здешние красоты и достопримечательности.
В тот день мы отправились в село Семеновское — позже обзавелись переснятой из книги картой с местоположением сел и деревень, а тогда о существовании Семеновского узнали, увидев с горы церковь со шпилем. Дорога в Семеновское шла желтыми полями, когда-то возделываемыми, а ныне заброшенными: волнистая, необыкновенно красивая местность, белая дорога, впереди уже вырисовывались силуэты храма и села. И вдруг по правую руку, за протекающей в низине речкой мы увидели стоящую на пригорке еще одну церковь. Проходящие над нею облака то закрывали своей тенью, то открывали одиноко белеющее строение. Позже мы узнали, что это Закедье — село за Кедой. Вода в Кеде в отличие от Могзы и других ее притоков не коричневая, болотная, а белая, как говорят, родниковая — Кеда зимой не замерзает. Мы очень боялись, что через Кеду не будет моста, но мост был — настланный из березовых стволов, по нему возили лес. На другой день мы отправились в Закедье. От моста еще около километра пути по глинистому склону — и мы на месте. Закедье встретило нас молчанием — уже много лет так встречает оно путников. Церковь — удивительно красивая — чернела пустыми глазницами окон и дверных проемов, у входа — вековые липы. Живет в Закедье один постоянный житель — пожилой человек Николай Спицын, его нарядный, раскрашенный дом стоит у церкви. Люди считают его чудаком: есть у него родня в Уславцеве, у автодороги, а он один живет здесь, прокладывает тракторную дорогу — не фермер, не держит никакого хозяйства, выкашивает траву у церкви, зимой ходит на лыжах за хлебом: автолавка сюда не заезжает. Еще в двух домах в Закедье проживают приезжающие на лето дачники, а за церковью — пустая, мерт-вая улица: почерневшие, завалившиеся дома, сплетенные ветвями упавшие старые деревья… На домах сохранились старинные наличники и резные деревянные украшения, своеобразные по стилю, видно, работали здесь свои мастера. Судьба Закедья схожа с судьбой Семеновского и многих опустевших окрестных сел и деревень: в 1950 годах в связи с проводимой политикой укрупнения хозяйств здешние колхозы были ликвидированы, центральная усадьба вновь организуемого совхоза стала в селе Вощажникове, как и сельсовет. Правда, электричество провели даже в Закедье, но люди стали разъезжаться — поближе к центру, к дорогам, к городам. Уезжали, перевозили дома — несколько таких домов из Закедья стоят теперь в Юркине. Церковь в Закедье, как и в Семеновском, была закрыта позже, чем в других местах — сказались все те же удаленность, бездорожье: еще в начале 1940-х были колокола, сняли их только в 1944 году. Церкви в Семеновском повезло больше: в ней сохранились до сих пор фрагменты уникальной альфресковой живописи. Сравнительно мало пострадавшее здание решено было как памятник архитектуры подвергнуть консервации с перспективой реставрации. Батюшка из Вощажникова приезжает сюда на молебен. Церковь в Закедье разрушена сильнее. Как и другие полуразрушенные храмы, а в бывшей Вощажниковской волости — вотчине графов Шереметевых — их можно насчитать девять, не включена пока в число объектов, требующих первоочередного сохранения: в настоящее время только Вощажниковская церковь находится на реставрации и является действующей. В следующий раз моей спутницей в село Закедье была приехавшая погостить знакомая художница. Теперь мы пришли лесом из Юркина: есть такая более короткая дорога — при первом посещении нам не удалось ее найти, в лес из Закедья уходило несколько лесовозных дорог. Со стороны Юркина Закедье тоже находится на другом берегу — за ручьем. На Закедское поле мы вышли на закате: за церковью полыхало догорающим заревом небо, в вечерней дымке спускался к реке луг, утопали в высокой траве одинокие домики на отшибе. На соседней горе виднелась церковь в Семеновском, на другой горе — сверкали купола Вощажниковского храма. Так уж строили раньше — с одной горы был виден храм на соседней горе. Моя спутница восхитилась: «Вот где надо делать приют для странствующих художников! Здесь целое лето в любую погоду можно рисовать этюды». В литературном источнике 1901 года о селе Закедье можно прочесть: «В особом приделе церкви имеется явленная в конце XVIII века близ соседней деревни Хотеново икона Владимирской Божией Матери, особо чтимая местными жителями». В этих местах некогда было явление святой иконы… Вдруг вспомнилось: во время нашего второго похода стояла безнадежно пасмурная погода — взяв с собой фотоаппарат, мы не надеялись снять хороший кадр. Мы вышли уже на Семеновское поле, оставив позади Закедье и полуживую деревеньку Кедсково у моста через Кеду, как вдруг стали свидетелями необычного явления, которое в этот день могло бы быть принято за знамение: на беспросветно затянутом до самого горизонта серыми ватными тучами небе прямо над нашими головами появилась трещина синего неба. Она начала расширяться, превращаясь в синий клин над белой дорогой, по которой мы направлялись в сторону Семеновского и в конце которой виднелись очертания храма. Заброшенные деревни оставляют тяжелое чувство в душе: наверное, действует энергетика разрушения — жизнь ушла из этих некогда обитаемых, красивых, благих мест. Здесь была чья-то родина, здесь остались чьи-то корни — увы, все это погребено временем и наступающей дикой природой…
