Профессия плотника у Алексея Александровича Безрукова наследственная. Дед по отцовской линии Константин Галактионович не только сам был замечательным мастером в этом нелегком ремесле, но и успешно обучал молодежь. Специалист старорежимной закалки, он учил работать истово, отдавая делу честь, как бы освящая его своим отношением.
1 ноября 1941 года Алексей вместе со своим другом ушел на фронт добровольцем. Для матери проводить 18-летнего сына на войну — большое горе. Тем более что к тому времени, вспоминает ныне 82-летний ветеран, мы потеряли папу. Отец его до революции имел собственную мельницу — деревня их называется Меленки — и был плотником хорошим, так что секреты плотницкого и мельничного искусства Алексей Александрович перенял и от деда, и от отца. После кратковременной подготовки Алексея Безрукова направили понтонером под Сталинград, в район Бекетовки. Здесь весной 42-го сосредоточивался после провала московской кампании главный удар гигантской гитлеровской машины совместно с итальянскими и румынскими формированиями. Перед приближением врага весь Сталинград укреплялся. Обеспечивались переправы через Волгу; войска, вооружение, боеприпасы шли беспрестанно. Первое время понтонеры испытали на себе только удары фашистской авиации. Потом враг подошел к самому городу и начал артиллерийский обстрел. Когда бои шли на самих улицах, все более приближаясь к Волге, в них уже участвовали и понтонеры. Схватки были столь яростными, что пускали в ход даже зубы, буквально вгрызаясь друг в друга, а от бомб, снарядов, пуль вода в Волге аж кипела. — Со мной в Сталинграде, — рассказывает Алексей Александрович, — произошел особый случай. С двумя бойцами я находился в земляном укреплении, которыми, как сотами, был источен высокий берег Волги. Шла сильная бомбежка, и я почему-то перебрался в другое место. Буквально через две минуты в укрепление попала бомба — на этом месте только глубокая воронка осталась. Командир взвода лейтенант Леонид Макарович Большаков — я был в то время его помощником в звании сержанта — воскликнул невольно: «Ну, Безруков, ты в рубашке родился!» Погибших товарищей очень жалели. На фронте было такое братство, какого я больше не видал нигде и никогда. После Сталинграда Алексею в череде множества событий выпало одно особенное, о котором приятно вспоминать и сейчас, 60 лет спустя. Генерал Федор Иванович Толбухин, ставший впоследствии маршалом, с придирчивой внимательностью, как приучила война, наблюдал за действиями понтонеров. Среди них был улыбчивый парень с ласковыми глазами, во всей фигуре и манере говорить которого ощущалось неистребимое русское добродушие. Да и в работе парень проявлял умение завидное. Разговорились, и 50-летний генерал узнал, что сержант — ярославец, то есть его земляк. Завязалась дружба. Алексей вскоре был переведен в охрану генерала: так понравился ему ярославский парень. Как-то в конце войны, в Венгрии, когда боевых действий уже практически не было, генерал пригласил к себе солдата и угощал его. За беседой Алексей рассказал, что в их семье — а дома оставались мать, три младших брата и сестра — на зиму сушат и солят много грибов. Толбухин решил командировать земляка в отпуск да наказал, чтобы, возвращаясь из дома, парень грибков захватил. А родным в подарок от генерала привез солдат тушенку. В июле 45-го по приказу Федора Ивановича Толбухина сержант Безруков был направлен в Москву для участия в историческом победном параде. — Провожавшему нас своему адъютанту Федор Иванович велел меня от себя лично поцеловать. Называл он меня всегда ласково — сынок. Больше мы не виделись, а в 1949 году маршала не стало. В Москве нас расселили в казармах, и после хорошей подготовки колонны участников парада прошли перед Кремлевской стеной, бросая фашистские знамена к подножию Мавзолея. На трибуне среди членов правительства и зарубежных гостей видел самого Сталина. Войну, Бог миловал, прошел Алексей Безруков без ранений, но госпиталей не избежал — контужен был дважды. От этого частенько голова побаливает, да и сердце щемит от воспоминаний. — В наших частях были солдаты, не умевшие плавать, в основном из тех мест, где нет рек, — рассказывает Алексей Александрович. — Я же никогда не курил и хорошо нырял и плавал — сызмальства купался в Которосли. И вот, помню, форсируем то ли Днестр, то ли Тиссу. Как быть, если некоторые бойцы вплавь перебраться на другой берег не способны? Я и придумал: переплыл, привязав к ноге сплетенный туго трос, легость, и, вбив на обоих берегах столбики, соединил их этим тросом. Держась за него, после меня водную преграду преодолели разведчики и часть пехотинцев. За эту придумку Алексей получил медаль «За боевые заслуги». А всего за войну у него было две такие медали, а также медаль «За отвагу», орден Красной Звезды, медали «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта» и другие. Не меньшей наградой стала заметка в одной из чешских газет. — В Чехии вот такой случай был со мной, — улыбается Безруков. — Как-то в одном из местечек, заглянув на мельницу, как сын мельника и понимающий кое-что в этом деле, увидел, что жернова сконструированы неудачно, и предложил улучшить их. Хозяева согласились, и вместе с пожилым фронтовиком, кузнецом по профессии, дядей Костей Савельевым мы их переделали. Помол пошел отличный, а в итоге в местной газете появилась заметка «Русские умеют не только воевать, но и работать». После войны плотники были востребованы самой жизнью: деревни за эти годы здорово обнищали и обветшали. Алексей Александрович чинил старые дома, ставил клети новых, клал печи. Плотники из села Осенева в Гаврилов-Ямском районе славились на всю округу, и заказов было много. Так что и в мирной жизни работал ветеран, вкладывая во все, что делал, душу. За это и честь. Фото из архива Алексея Безрукова.
