На страницах газеты «Золотое кольцо» мы не раз рассказывали о судьбе трагически погибшего в марте 1997 года поэта Сергея Лукина, печатали его стихи. Воспоминаниями о нем и о молодой литературной поросли начала 80-х годов теперь уже прошлого века делится ярославский журналист Анатолий ХОМЯКОВ.
К сожалению, у меня нет ни рукописей, ни фотографий Сергея Лукина, хотя память до сих пор хранит его облик. Невысокий, скуластое лицо, глаза вразлет, весь, как сжатая пружина, насмешливый. Читал стихи, иронично посматривая — мол, каково? Среди нас, посещавших молодежное литературное объединение при газете «Юность» в самом начале 80-х годов, была негласная градация — первый поэт, второй поэт, третиЙ. Первый прозаик, второй, третий. Драматургов не было. Был очеркист — я. Так вот, первым поэтом, по-моему, и был Сергей Лукин. Его «я давно не ел котлет, потому, что я — поэт» действительно запоминалось своей непохожестью, задиристостью. На фоне казенных, правильных, как телеграфные столбы, стихов некоторых маститых тогда поэтов, «опусы» начинающих смотрелись в подлинно-человеческом измерении. В них таинственно мерцала жизнь, не выхолощенная, не подогнанная под трафареты. Писали искренне, свежо. А первым прозаиком считался среди нас Юрий Фомичев — друг Сергея Лукина, так же, как и он, безвременно и страшно ушедший из жизни. Без всякого сомнения, Юрий Фомичев был неформальным лидером нашего маленького провинциального Парнаса. Высокий, плечистый, с крупными чертами лица, общительный, он был душой вступающих в литературу молодых людей. У него был авторитет, его уважали. Юрий работал токарем на моторном заводе, уже имел семью, знал жизнь не понаслышке. Он был, несомненно, опытнее нас. Говорил и писал он полновесно. Я до сих пор помню название его небольшого рассказа — «Последний на земле рубль». Так уж случилось, что я запечатлел в своей памяти последние беседы и с Сергеем, и с Юрием. С Сергеем я встретился в переполненном вагоне «семерки», следовавшей в Брагино. По складу характеров мы с Сергеем были антиподами. Он — взвинченный, нервный, непредсказуемый, порывистый, я — сама рациональность, академичность. И вот встреча где-то в ноябре-декабре 1996 года, накануне гибели Сергея. Он, против обыкновения, хмурый, насупил брови. Но при виде меня оживился. Он жил тогда у брата в Брагине. Рассказал мне, что читает «Розу мира» Даниила Андреева, даже, вроде, пробовал писать в том же духе. Весь он был каким-то настороженным, испуганным. Я потому и заметил это, что такое состояние было для него не характерно. Колеса трамвая погромыхивали на стыках. Разговор наш был вялым и недолгим. Вскоре я вышел на своей остановке и больше уже Сергея не видел. А Юрий Фомичев, наш первый прозаик, уезжал из Ярославля, кажется, летом 1983 года. Поступок его был сильным, по-настоящему мужским. Он решительно рвал связи с семьей, работой, всем ярославским окружением. С обывательской точки зрения, его шаг был нетрадиционным. Но Юрий был убежден, в чем и признался мне, что его рассказы под псевдонимом «Школьник» появятся на страницах журнала «Аврора». Он уезжал под Ленинград и уже присмотрел себе место в популярном тогда журнале. В Ярославле хода ему не давали. Слишком широко и непривычно писал он, а кланяться редакторам было не в его правилах. Беседа наша проходила в сквере, что напротив областной библиотеки. Мы сидели на скамейке под зелеными купами деревьев, и Юрий был так уверен в своем будущем. Недавно от одного из друзей Фомичева я узнал, что он трагически погиб. Жаль, но псевдонима «Школьник» я в «Авроре» так и не увидел. Впрочем, полагаю, не грех бы из произведений Сергея Лукина, Юрия Фомичева и других некогда молодых авторов литобъединения при газете «Юность» составить своеобразную мини-антологию. Ей, похоже, трудно будет сравниться с другими громкими антологиями. Но она может обозначить временной срез развития литературы Ярославля 80-х годов прошлого века. P. S. Для тех, кто помнит те незабвенные времена, а также упомянутых Анатолием Хомяковым людей, внесу уточнение: Юрий Фомичев, уехавший в 1984 году из Ярославля в город Кировск Ленинградской области, погиб там 20 августа 2002 года при весьма темных обстоятельствах. Его нашли на лестничной клетке коммунального дома, в котором он жил, с проломленной головой и со следами побоев. Несколько часов спустя он скончался в реанимации, так и не приходя в сознание. Похоронен он на Осташинском кладбище в Ярославле. Мы, его старые друзья, ежегодно собираемся вместе на могиле Фомичева в день его гибели. В последние годы своей жизни он стал писать пьесы, три из которых хранятся в моем личном архиве. Он так и не изменил себе ни в своем мироощущении, ни в манере письма. В пьесах он остался таким же размашистым, бурным, обладающим тонким природным чув
ством человеческой психологии. Он так и не научился кланяться тем, кто решает, кому быть, а кому не быть в литературе. На снимке: Юрий Фомичев, 1983 г.
