Частное стадо в крестьянских усадьбах стремительно идет на убыль. Много тут причин. И постепенное умирание десятков деревень, и невезуха с сеном в последние годы, и дороговизна всего и вся для нормального ведения хозяйства. Даже оснащенные техникой фермеры нередко стонут. Из-за всего этого и хочется безумству храбрых спеть песню.
Держит человек упорно корову-кормилицу, наиболее отчаянный — даже двух-трех. На судьбу жалуется, конечно, но как-то небезысходно, даже с усмешкой. Да, поздновато нынче из-за дождей сено начали сушить и вывозить. И качество не ахти. А что теперь поделаешь. Коснулась проблема всех. И частников, и новомодных СПК. И чудеса не из самых любопытных. Люди имеют хорошие луговые участки, но не косят, а продают их под косьбу. Сейчас даже многие селяне откровенно смеются в ответ на утверждения, что сенокос считался в деревне самой веселой и радостной порой и что к нему готовились, как к празднику. Никто при этом не спорит, что покос всегда считался трудной, но непременно сплачивающей людей работой. Брали косы и выходили в луга и председатель правления колхоза, и бригадиры, и завхоз, и специалисты. Брали, пока на смену не пришла мощная техника, и романтика уступила место прозе. И все же? Не сильно много мне пришлось этим заниматься, но кое-что от толковых родственников запомнил. Чтобы отбить и насадить на черенок косу, требуется умение. Надо, чтобы жало было ровной толщины, без зазубрин. Иначе так можно отбить и насадить, что и косить невозможно: хоть упрись, нос в землю нырять будет да и траву нечисто подрежет. Дядька Михаил первым делом измерял веревочкой расстояние по диагонали от ручки до конца косы — правильно ли насажена, потом совал окосье в веревочную петлю и принимался отбивать. Помочит молоток в ведерке с водой, пройдется по лезвию косы от пятки до носка и, прищурив глаз, долго смотрит на лезвие. Потом вновь клал косу на бабку, бил тихонечко раз-другой по одному месту и снова смотрел. Так до тех пор расклепывает, оттягивает жало, пока оно не станет ровным и острым, как бритва, а может, и острее. В каждом крестьянском деле должен быть свой талант. Но, наверное, нигде он так не проявляется, как в покосную пору, потому что на косьбе все становятся в ряд, друг за дружкой, и сразу видно, кто на что способен. Каждая деревня, село знали своих косцов и гордились ими. На днях я прошелся по трем деревням Каменниковской администрации, и мне старики порассказали столько, сколько я не в силах усвоить. Наперебой говорили о физической силе, сноровке, умении. Были ремарки типа: первое время с непривычки болят бока, повернуться трудно, но постепенно втянешься. Между тем Рыбинский район славился косцами. До войны, рассказывают старики, в деревнях был обычай: к шести часам утра косарям носить завтрак. Самое трудное для них, тогда еще детишек, встать, приподнять голову от подушки. Мать раз десять спросит: «Встал?». Глаза еще слипшиеся, а в руки уже суют узелок с едой. Как только выскочат из избы на волю, сон как рукой сняло. Издали старались угадать отцов. Вроде все фигуры косцов одинаковые. А узнавали. По рабочему почерку. Радовались мужики, увидев пацанов и девчонок. Доходили до конца прокос, долго полоскали в реке косы, отирали их старательно пучком травы и садились на валках завтракать. После завтрака долгий прочувственный перекур. У каждого цигарка толщиной с палец, набитая самосадом. И — неторопливая беседа. О колхозных делах, но больше — о международном положении: всех интересовало, какой еще народ покорит деспот Гитлер и нападет или нет на нас. Бабка Маня Смирнова из каменниковского Починка и бабушка Павлина Кормакова из деревни Локтево, что в арефинских краях, каждая на свой манер поведали мне, что около десяти утра, когда солнце прогонит росу, в луга выйдут женщины, вооруженные граблями или деревянными вилами-двоешками. Они рассыплются цветастой стаей по зелени луга и начнут разбивать валки, разбрасывать траву ровным, тонким слоем, чтобы скорее просохла. К вечеру ее сгребут в копны, если на небе появятся тучки и где-то за горизонтом раз-другой послышится гром. Если небо чистое, то траву в копны не собирают, а оставляют разбросанной до следующего дня, пока, просохнув, не станет пахучей, хоть вместо чая заваривай. Раньше сенокосное время как-то жарой отличалось. И если рядом река, то блаженство. Она да неуемная веселая сила нередко порождали своеобразные обычаи — например, обычай купать друг друга одетыми. Подкрадется парень к девушке, схватит на руки — и бух в воду в платье. Шум, веселье, смех. К вечеру показались на дороге с гармонью ряженые: старики с огромными бородами. Жара, а на них валенки, овчинные полушубки наизнанку. Под руки ведут сгорбленную старушку в лаптях. Продолжение этого действа я услышал в красивом Чудинове, расположенном на территории бывшего колхоза «Родина». Вместе с дачниками внимал, как, завидев ряженых, все бросали работу и у
