Сегодня «Уединенный пошехонец» представляет участницу прошедшего в начале октября областного совещания молодых авторов Анну Толкачеву.
Анна Анатольевна Толкачева родилась в 1972 году в Угличе. Окончила Литературный институт им. Горького. Работает ответственным секретарем в редакции «Угличской газеты». Публиковалась в журналах «Мурзилка», «Мы», «Жили-были», «Клепа», в «Ярославском альманахе».
Я оформила предпринимательство на себя, но мы с сестрой сразу условились, что это будет наша с ней общая фирма, на двоих. Обе будем равноправными хозяйками, и все доходы пополам.
В квартире все еще было холодно, и мы лежали на диване, обнявшись и завернувшись в два одеяла. Планировали. То есть это я вслух планировала, фантазировала, мечтала. Она же радостно во всем со мной соглашалась. И то сжимала, то гладила под одеялом мою руку. И шептала мне на ухо всякие глупости. Про то, какая я умная и сообразительная, и про то, что у меня наследственный коммерсантский талант. Наследственный — это не из-за папы-предпринимателя, а из-за наших с ней стародавних родственников-купцов. Ну полная чепуха! Если бы наши пра-пра-пра были талантливыми предпринимателями, иначе говоря — богатыми, разве они остались бы в революционной России служить счетоводами, голодать и мерзнуть? Небось собрали бы в мешок бриллианты и умчались в теплую Францию. Или их бы потом при Сталине репрессировали. Но нет, они нормально прижились при советском режиме. Значит, были так-себе-купцы, я думаю. Кстати, думаю без презрения и уничижения. Для того чтобы уважать своих родственников, необязательно их возвеличивать. Какие бы ни были, все равно им спасибо, что выжили во всех передрягах, чтобы в конце концов родить на белый свет меня.
И мою Сашку.
Я сняла двухкомнатную квартирку под офис. Две клетушки. В дальней посадила за компьютер Сашу-большую, в проходной устроила «зал ожидания» для клиентов. А кухня стала чайной-кофейной для мастеров. Так я задумала с самого начала — чтобы всех работников называть уважительно мастерами: и маляров, и сантехников, и нянек, и массажисток. И никакого чтобы пьянства в рабочие часы. И никаких денег мимо кассы. Зарплаты я им назначила приличные. И старалась ни на кого не орать, но это плохо получалось, иногда я не выдерживала и скандалила, конечно. Многие уходили сразу. Зато те, что остались, были наши. Молодые и не очень, но все такие… веселые трудоголики.
Вкалывали без выходных, заводили дружбу с клиентами, придумывали всякие штучки, чтобы интересней работалось. Ольга, швея, подрубала клиентке шторы, а потом вместе с мужем ехала к ней на квартиру, чтобы их повесить. Собственноручно и бесплатно, в качестве бонуса. Нина Ивановна, учительница на пенсии, ходила по адресам в качестве няни на час — так вот она, можно сказать, приворожила двух пацанят трех и пяти лет: они без ее колыбельной про кота-воркота и засыпать не желали. Сантехник Миша удивлял странным для представителей этой специальности мировоззрением трезвенника. И мой папа, однажды заявившийся посмотреть на осуществление моей затеи, выдал всему происходящему такую характеристику: «Ну, ты, дочура, и устроила представление! Собрала чудаков со всего города».
Чудаки не чудаки, а ведь работали люди, дело шло. Прибыли было мало, но заказов я получала все больше и больше.
Все говорю: я, я, я. Как будто Саша-большая не в счет. А ведь и впрямь не в счет. Ну, что она такого особенного делала? Лениво отвечала на телефонные звонки да раскладывала экранный пасьянс. А я крутилась как могла: принимала посетителей, раздавала мастерам наряды на работу. Бывало, даже подменяла сиделок: их у меня в штате было всего две, и у обеих грудные младенцы, которые часто болели.
Настю Калугину я тоже взяла на работу. Массажисткой. У нее был диплом медучилища. Когда только успела окончить? Больные спины она месила с той же силой и тщательностью, что и когда-то глину у Курта в сарае. И мальчика Сашу я приняла. Этого — дизайнером, но пока серьезных заказов на художественное оформление чего-либо попросту не было, и старательный Санька беспрекословно отправлялся куда пошлют: клеить обои, волокать мешки с картошкой, изображать клоуна на пьяных вечеринках.
С этими вечеринками, кстати, сначала так по-идиотски вышло. Когда я давала объявление в местную газету, то перечислила через запятую: «Ремонт, уборка, услуги няни и сиделки, организация досуга». Коротко и ясно. А какие-то непонятливые особи мужского пола стали звонить и требовать «девочек по вызову». Санька же моя с ними еще и кокетничала по телефону, вот ненормальная! В общем, срочно пришлось менять «досуг» на «свадьбы и юбилеи». И заодно нанимать повара и официанта, потому что теперь горожане решили, что у нас можно и банкеты заказывать, а не только музыку и развлекуху. Ну, с банкетами я справилась! Точнее, тут уже мы — с мальчиком Сашей. А он, чудак, все прикалывался:
— Ну и зря ты отказалась от такой классной идеи! Открыли бы маленький бордельчик. Если есть спрос, почему бы и нет? Наняли бы парочку путан.
— И где бы мы их нашли?
— Как всех, через биржу. А потом они бы кого-нибудь родили, ушли в декрет, и тебе бы приходилось их подменять, как Вальку с Ларисой. У тебя бы классно получилось, ты же такая суперсексуальная.
Я все это себе представляла, ярко и красочно, как в японском мультике, и начинала захлебываться хохотом. С ним, с Сашкой, легко было говорить на такие темы. Наверное, потому что у нас с ним не было никаких женско-мужских отношений. А с девочкой Сашей нечто такое было. И когда я вспоминала об этом, мною овладевала жуткая стеснительность. Поэтому никаких девичьих тайн мы друг дружке не поверяли, хотя и считались лучшими подругами. Наша дружба, наша сестринская привязанность уже превращалась в игру на публику. А может, и была ею с самого начала. Только что в этом случае считать началом? Детство? Повторное знакомство у Настасьи? Или ту сладкую ночь под херес из чайника?
Притворялись мы тогда, что ли? Дурачились? Или, в самом деле, до ужаса хотели друг дружку — так, как ни до, ни после не хотели ни одного из знакомых мужиков? Я часто об этом раздумываю и не могу найти ответа. Ненормальная, верно?
Бабушки и тетушки, собираясь на многолюдных именинных вечеринках, бывало, жалели нас — Сашу-большую и Сашу-маленькую. Сокрушались, что ни одна из «бедных скромных девочек» — ни Андрюшина дочка, ни Антошина — не смогла себе не то что мужа — подходящего кавалера найти. Считалось, что мы обе должны быть крайне расстроены таким положением вещей. Не знаю, что думала по этому поводу Саша-большая, но лично мне, наоборот, становилось грустно и страшно, когда представляла рядом с собой кого-то чужого, незнакомого, да еще не на час, не на ночь, а навсегда. Правда, попробовать, что такое «нормальный» разнополый секс, хотелось. Узнать, что чувствовала Саша-большая, когда у нее это было с кем-то, не-знаю-с-кем. И вот настал день, точнее вечер, когда я на это почти решилась.
Я вступила в Содружество предпринимателей — была у нас в городе такая организация. Пришла вместе с папой на общее собрание. Банкет после совещания доверили организовать именно моей «Заботе» — так, без претензий на оригинальность, я назвала фирму. Ну, конечно, папа похвалился шустрой дочуркой перед самыми-самыми крутыми — не без этого. И все же что-нибудь серьезное я из себя представляю, иначе не стал бы он этого делать. Будто я не знаю своего папу! Какими-нибудь пустяками он не будет хвастать.
И вот бродила я туда-сюда по большущему залу в сером брючном костюмишке с бокалом шампанского в руке, и было мне а-абсолютно наплевать, что другие тетки в вечерних платьях и роскошных туфлях на каблуках-шпильках. Потому что они-то наверняка чьи-нибудь жены или приглашены на вечер из какого-нибудь «досуга», а я тут даже и не папина дочка, а сама себе бизнес-леди. Я и без макияжа была, и с прической — ну, совершенно никакой, просто не было времени съездить в парикмахерскую. Зато счастливая — жуть!
Ко мне подошел толстый лысый Куртов, хозяин глиняной мастерской, и начал вроде бы в шутку возмущаться, что я увела у него лучших специалистов.
— Ну, а вы чего хотели, Алексей Михалыч! Конкуре-енция, — дурашливо тянула я, цепляясь за его округлый локоть.
Я его обожала в тот момент. И всех остальных. Довольная жизнью пьяная дурочка. Мальчик Саша с ошалелым взглядом метался между официантом и диджеем, отдавая распоряжения. Я помахала ему рукой.
Куртов отвез меня домой на своем бежевом «мерсе». С папиного разрешения, разумеется. Я была настроена продолжить веселье. У меня в холодильнике с утра покрывалась инеем бутылка шампанского. Но Куртов в гости не напрашивался, а сама пригласить его я так и не осмелилась. Тем более, окна Фиониной квартиры сияли желтым огнем, и я решила, что девочка Саша дома.
Ее не было. Устроила иллюминацию — в обеих комнатах, кухне и ванной горели лампочки. А сама куда-то смылась. Хоть бы sms-ку прислала: мол, ночую у родителей, не беспокойся! Никаких сообщений не было. Я повертела в пальцах мобильник, поразглядывала на крошечном экранчике переливающуюся картинку с пеликаном. Пощелкала кнопкой, листая записную книжку. И почему-то, миновав номер Сашки (фигурировавшей здесь под полузабытым вычурным наименованием «Алекса»), остановилась на следующей записи — «Воробьев».
Мальчик Саша ответил мгновенно:
— Слушаю, Саня! Тут все уже разъехались. Насчет посуды и уборки я сказал девчонкам, они сделают. Можно мне уже домой или еще что-то нужно?
— Нужно, — сказала я. — Приезжай ко мне. Сейчас же.
— Хорошо, — прозвучало в трубке. — Буду через… минут двадцать.
Я представила себе, как он отнимает телефон от ушной раковины, прикрытой платиновой прядкой, и подносит к глазам, чтобы разглядеть внизу экрана четыре цифры, разделенные точками попарно. Ноль два, сорок девять. Соединение завершено.
Ноль два, пятьдесят два. Пеликан смешно закачал оранжевым уродливым клювом. Я убрала мобильник в сумку и достала два хрустальных фужера под шампанское.
Когда Саша надавил на кнопку дверного звонка, было ноль три, пятнадцать. Мы выпили за мое вступление в Содружество. За успех и процветание нашей фирмы. А потом…
Потом как-то сразу оказалось, что уже утро. Точнее, около полудня. Будто время и впрямь имело возможность сжиматься или растягиваться, когда ему этого хотелось. Я, злая, растрепанная, похмелялась остатками вчерашнего шампанского и выпытывала у своего друга подробности прошедшей ночи.
— Ну, — мямлил он, — ты напилась. Очень. Впрочем, ты уже была… не в лучшем виде. Потом ты легла на кровать, потребовала, чтобы я лег рядом. И уснула.
— И все?
— И все… А ты чего хотела?
— Чего я хотела? — возмущенно прошипела я. — Представь себе, я хотела, чтобы ты, наконец, лишил меня девственности, балда!
— А что, это входит в мои служебные обязанности? — уточнил он. Мне показалось, голос его дрогнул от обиды. — Что-то я не заметил такого пункта в договоре. Знаешь, хоть ты и сервисный магнат, это не дает тебе права обращаться с людьми, как… как с крепостными.
Мальчик Саша стукнул по столу кружкой. Недопитый кофе брызнул на скатерть веером мелких коричневых клякс. У меня раскалывалась голова, я медленно соображала. Жаркая волна стыда накатилась на меня уже тогда, когда коротко и сердито лязгнул дверной замок. Саша ушел. Наверное, теперь не вернется. Такая обида посильней глупого хихиканья над стихотворными строчками. Надо было мчаться за ним по лестнице, вымаливать прощение. А я сидела и тупо размышляла: ну вот, фирма осталась без классного специалиста.
