Километрах в пяти по дороге из Середы в Любим, в двухстах метрах от трассы стоит неприметная деревенька Окунево — таких десятки не только в Даниловском районе. На чем и может задержаться взгляд проезжающих мимо людей, так разве что на двухэтажном доме из красного кирпича. Как крепость возвышается он среди окружающих его деревянных домишек. Вот уже третий год владелец дома Николай Гугаев в больших контрах с остальными жителями деревеньки, коих в разное время проживает здесь до 40 человек.

Как и везде, наверное, пришлых со стороны людей в Окуневе не очень-то любят. Гугаев поселился здесь лет десять назад, и с самого начала отношения его с соседями как-то не заладились. По мнению самого Николая Васильевича, причина тому — элементарная человеческая зависть. Однажды, пару лет назад, в откровенной беседе один из местных в сердцах так прямо и заявил ему: «Как-то не по-нашему, не так ты живешь, Васильич. Не пьешь, не куришь, на гармони не играешь. И вообще — неправильный ты мужик!»

А справному мужику, каким считает себя Гугаев, заниматься подобными глупостями просто некогда. Характер, понимаешь. Да и председательская закваска, что получил он в одном из хозяйств Любимского района, видимо, заставляет Николая держаться как бы наособицу от деревенских. Люди это остро чувствуют, и их ответная настороженность — а с некоторых пор и вовсе откровенная враждебность — отнюдь не способствует установлению добрососедских отношений.

Пока чиновники в правительстве еще только думают о строительстве платных дорог, кстати, с обязательным сохранением бесплатных, Гугаев самостийно, не поговорив с другими жителями деревни, уже воплотил эту идею в жизнь. Соорудил земляную насыпь на месте бывшей дороги, благо техника для этого у него есть, часть ее выложил бетонными плитами. Потом установил по сторонам насыпной дороги неподалеку от своей усадьбы две металлические трубы и натянул между ними толстенную цепь. Разве что на танке можно теперь преодолеть это заграждение. И как логическое завершение всей затеи — потребовал Гугаев с жителей деревни плату за проезд по новой дороге. По словам самого Николая, пока заплатили ему только двое: один две, другой четыре тысячи рублей. Другие резонно посчитали, что Гугаев просто нарушил старую дорогу, создав большие неудобства для жителей и гостей деревни.

Вот и машине главы Середского сельского поселения Аллы Холодновой пришлось затормозить в аккурат перед цепным заграждением. Вместе со специалистом сельской администрации Мариной Максименко она в очередной раз приехала сюда по жалобе жителей деревни. После долгого стука железную дверь в доме открыла жена Николая, хотя Алла Львовна по телефону заранее предупредила его о визите, выслушав при этом длинную тираду нелестных слов о жителях деревни, а заодно и в свой адрес.

Хозяин появился на крыльце голым по пояс, но в кепке на голове. С самого начала разговора Гугаев начисто отметал любые претензии жителей Окунева, считая их абсурдными.

А поводом к жалобе послужил неприятный случай, произошедший 8 июля, который переполнил чашу терпения соседей. В тот день собравшиеся ехать домой в Ярославль и шедшие по дороге мимо большого дома Роза Ивановна Бурова и ее муж подверглись внезапному нападению пчел. Опуская подробности, можно сказать, что в результате пчелиной агрессии вместо дома бедная женщина попала в реанимацию. Целую неделю после этого инцидента провела в районной больнице под капельницей и Мария Алексеевна Салова, пытавшаяся помочь снохе. А что же хозяин пасеки? По словам одной из очевидиц случившегося, когда возмущенный муж Розы Буровой подбежал к Гугаеву, тот совершенно спокойно заявил ему, что, мол, пчелиный яд омолаживает и ничего страшного не случилось.

Он и сейчас не признает за собой никакой вины. Бесцеремонно ухватив за руку, он потащил корреспондента к ульям, чтобы продемонстрировать, что пчелы у него совершенно не опасны для окружающих. Действительно, ни одна пчела его не тронула, как, впрочем, и меня. Для вящей убедительности Николай показал на свою мать, которая загорала неподалеку от пасеки. «Да все это наговоры на моего сына, — подала она голос. — Никого наши пчелы не трогают».

Конечно, о том, что в наших краях водятся изначально злые и агрессивные пчелы, никто не слышал. И сегодня никто толком не скажет, какое стечение обстоятельств послужило толчком к нападению пчел на Розу Бурову. Однако любой опытный пасечник объяснит вам, что в большинстве подобных случаев виноват пчеловод. В так называемый безвзяточный период — а таким и было начало июля — пчелы становятся крайне возбужденными. Любое неосторожное вмешательство в жизнь семьи в это время может спровоцировать яростную атаку симпатичных и полезных пчелок — срабатывает могучий инстинкт самосохранения.

И еще. Многие знатоки могут подтвердить, что соваться к пчелам, будучи злым и раздраженным, совершенно не стоит. Насекомые чувствуют состояние человека. А Николай Васильевич, как мне показалось, пребывает в постоянной готовности к отпору и заводится с пол-оборота. Так что разговоры о злых роях — пустое.

Соседи Гугаева в один голос говорят, что к еще двоим жителям деревни, которые также держат пчел, у них никаких претензий нет. А вот от гугаевской пасеки им буквально нет житья. И все потому, считают они, что Николай Васильевич почти рядом с ульями ставит трактора, что не может не раздражать пчел. Дошло до того, что на свои покосы и огороды жители деревни вынуждены выходить в сетках на голове либо поздним вечером, когда прекращается лет трудолюбивых насекомых. Все их просьбы к Гугаеву перенести пасеку за дом, поближе к полю, Николай Васильевич попросту игнорирует.

17 августа жалобы жителей деревни Окунева были специально рассмотрены на заседании муниципального совета Середского сельского поселения. Депутаты долго ломали голову, каким образом можно разрешить непростую конфликтную ситуацию. Вспомнили, кстати, как несколько лет назад депутаты Госдумы РФ всласть повеселились над предложенным им на рассмотрение федеральным законом «О пчеловодстве». Законодатели тогда так и не приняли его, и вот теперь окуневцам не до смеха, не говоря уже о Розе Буровой и ее свекрови, едва оклемавшимся от многочисленных укусов. Единственный документ, на который могут теперь опереться сельские депутаты, — это «Ветеринарно-санитарные правила содержания пчел», утвержденные главным управлением Минсельхоза СССР 15 декабря 1976 года. Правила эти никто не отменял. На их основании депутаты муниципального совета предложили Гугаеву содержать свою пасеку в соответствии с требованиями этого документа и поручили Алле Холодновой вручить предписание лично Николаю Васильевичу. Других рычагов воздействия на строптивого хозяина пасеки с их стороны сегодня нет.

Отлично осведомленный об этом, Гугаев пробежал глазами бумаги и тут же категорически заявил: ставить к осени глухой забор вокруг пасеки — плохая примета, и делать это он не собирается. Не желает Николай Васильевич и переносить ульи за дом, в березовую рощицу поближе к полю. Боится, что могут их порушить. И тут же как-то сумбурно поведал нам, что ночью 15 июля была попытка поджечь 5 из 17 ульев его пасеки. «Я выскочил из дома, голыми руками схватил и отбросил горящую канистру с бензином, которая могла взорваться в любую секунду, — запальчиво рассказывал Гугаев. — Одного поджигателя даже поймал и всыпал ему как следует. Но тут на выручку дружку второй подоспел. Мне в голову камнем попали, кровищи было…»

Имен нападавших, впрочем, Николай Васильевич не назвал. И вообще по его настрою можно было почувствовать — шагов к примирению с соседями те вряд ли скоро дождутся. А они и не ждут. Несколько жителей деревни послали в суд жалобу на Гугаева. И как раз в тот день, когда приехали в Окунево Холоднова и Максименко, пришел ответ. А в нем предложение — направить жалобу мировому судье. Такой поворот для незнакомых с тонкостями нынешнего судопроизводства селян — новая морока. Они плотно обступили Холоднову и слезно просили защиты от беспокойного, мягко говоря, соседа. «Он открывает ворота в сторону моего огорода и выезжает на тракторе, — всхлипывая и вытирая слезы, не снимая с головы сетчатую маску, жаловалась главе Анастасия Николаевна Егорова. — А за ним пчелы гуртом. Во двор нельзя выйти. Вот наградил Бог соседом на старости лет. Сколько же нам еще мучиться?!»

Наверное, сам Гугаев тоже не раз слышал раздававшиеся в его адрес проклятия соседей. И как после этого Николай Васильевич может говорить о какой-то зависти к нему? Да разве такому позавидуешь? А вот пчелок по-настоящему жалко. Как они, бедные, живут в атмосфере окружающего их людского недоброжелательства и откровенной злобы. Оттого, наверное, и жалятся…