29 октября 2001 года поэта Дмитрия Сорокина приняли в Союз российских писателей, а на следующий год он с семьей уехал в Израиль. Прожил там пять лет, понял, что это не его, и вернулся в Рыбинск.

А началось все с того, что в одной из газет Дмитрий наткнулся на объявление «Первый дом на родине». В нем еврейские семьи с высшим образованием приглашались для репатриации в Израиль.

Дмитрий тогда работал в 24-й школе Рыбинска учителем русского языка и литературы, преподавал в старших классах мировую культуру. В 2002 году начал читать курс лекций «Евреи в русской литературе» о Мандельштаме, Пастернаке, Бродском. Но, как сотни и тысячи своих провинциальных коллег, получал за труд сущие гроши. Попробовал силы в журналистике — какое-то время поработал на телестудии «Альфа», но понял, что хрен редьки не слаще.

Объявление «Первый дом на родине» его заинтересовало. Оно открывало дорогу не просто в новую жизнь, а в жизнь в одном из самых развитых государств мира. Была и другая причина. Каждый, кто хоть как-то связывал себя с христианскими ценностями, втайне или явно хотел побывать на Святой Земле. И этим шансом нельзя было не воспользоваться. Тем более что на родине Дмитрия, как всякого жгучего брюнета со смуглым цветом кожи, уже давно достали милицейскими проверками документов. Самое забавное, что если в Москве его принимали за лицо кавказской национальности, то в Тель-Авиве — за араба.

В 1997 году на постоянное место жительства в Израиль уехали его мать с мужем. Примеру матери последовали сестра с мужем. И вскоре вся родня уже жила в небольшом городке Бат-Ям под Тель-Авивом. Побывал в Израиле и Дмитрий, посетил святейшее в Иерусалиме для христиан место — храм Гроба Господня, погулял в Хайфе по берегу моря.

Программа «Первый дом на родине» открывала его семье новые, неизвестные возможности. И он сдался. Правда, прежде чем отбыть на землю Обетованную, пришлось целый месяц убить в Подмосковье на семинарах, которые проводили организаторы программы. Там с репатриантами работали психологи, «грузили» их нужной информацией, внушали, что пришло время еврейскому народу объединяться, Израиль ждет их!

На самом же деле исход евреев из Израиля стал давно превышать приезд, а стране нужны рабочие руки. Бывшие эмигранты из СССР как сыр в масле давно живут в США и Канаде. А их вакансии в государственных органах власти Израиля, банках и прочих теплых местечках заняли эфиопские и марокканские евреи, выходцы из бывших союзных республик: азербайджанцы, армяне, украинцы, узбеки…

Семье Сорокиных, включая двухлетнего сына Мишу, без проволочек оформили израильскую визу и купили билеты на самолет туда и обратно. Когда же Дмитрий заикнулся, что им не с кем оставить кошку, ему сказали: «Берите с собой и кошку».

Дмитрий Сорокин с женой, сыном и кошкой Сарой вылетели из Домодедова в новую жизнь налегке, с 50 долларами в кармане, тогда как настоящие евреи везли с собой контейнеры электробытовой техники и мебели.

В аэропорт Бен Гурион репатрианты прилетели ночью 26 августа 2002 года. Представители агентства «Сохнут» вручили им пачку шекелей, так называемый абсорбций — денежное пособие, выплачиваемое в течение полугода, пока семья ассимилируется на новом месте. В зале прилета их встречал муж матери Дмитрия. Он сунул родственнику банку пива, и они отправились из Тель-Авива в сторону города Беэр Шева.

Три часа ехали на такси и по верблюдам за стеклами поняли, что оказались в пустыне Негев, что на границе с Египтом. Той самой пустыне, где Моисей сорок лет водил свой народ.

— Попали! — войдя в отведенный их семье домик, сказала мужу Ирина.

Вся мебель в нем была приобретена за счет спонсирующих поселение американских христиан. Дмитрий открыл холодильник: там сиротливо лежали пачка сыра и пачка масла. От отчаяния он отметил новоселье банкой пива и лег спать. Как потом выяснилось, всех репатриантов из России в Израиле проверяют пустыней Негев.

Началась их жизнь в мошаве, что-то вроде нашего колхоза, занимающегося производством овощей. Дмитрий с утра до вечера собирал помидоры. Ирина преподавала английский язык населяющим мошаву эфиопам. В свободное время переселенцев возили на экскурсии по иудей-ским святыням, занимались с ними ивритом.

По субботам всех собирали в клубе и учили, как правильно встречать шабат. Суббота для еврея — святой день, предполагающий тысячелетиями выработанные ритуалы и традиции. Агентство «Сохнут» выделяло немалые деньги на праздничный ужин, но львиная доля средств оседала неизвестно где. Руководитель программы выставлял на стол видавшее виды печенье и непонятного происхождения сок — не было даже необходимого для молитвы вина. Субботние свечи тоже должны были зажигаться в строго отведенные часы, но руководитель проводил эту процедуру в клубе в удобное для него время. Слова расходились с делами. Местные жители вообще относились к переселенцам снисходительно. А за выходцами из России был особый контроль, потому что их заранее всех записали в пьяницы и дебоширы.

Когда программа закончилась и Сорокины сдали экзамены на знание иврита, встал вопрос дальнейшего трудоустройства. Дмитрий отправился в министерство просвещения, где ему высокомерно заявили, что предоставить возможность работать по специальности не могут. Предложили должность охранника. И тогда, чтобы хоть как-то реализовать свой интеллектуальный уровень и профессиональный потенциал, Дмитрий вернулся к стихам. 30 ИЮЛЯ 2003 ГОДА

Если хочешь поселиться здесь

на правах творца и поломоя:

дом шестой, единственный

подъезд

и квартира в двух шагах от моря.

А потом на феньку перейти,

позабыв великий и могучий

среди экзотических картин

в пестром мире снов и недоучек.

На песок шабатнее вино

в форме вопросительного

знака…

Он кричал: Иешуа — говно!

А Иешуа молчал и плакал.

Он твердил: Иешуа не тот —

мишуге, покрытому коростой,

ну а мишуга свистел в свисток.

Это был тринадцатый апостол.

Первое время Дмитрию даже показалось, что он сможет реализовать себя в Израиле в качестве литератора. Он отправил свои стихи на литературный конкурс «Абсолютный Израиль». И неожиданно для себя стал лауреатом 2002 года. Это окрыляло, придавало уверенности в собственных силах, заряжало вдохновением. Сорокин поехал в Тель-Авив, где по рекомендации Ильи Войтовецкого его приняли в Союз израильских писателей, в русскоязычное отделение. Выдали удостоверение и даже издали тоненькую книжку стихов «Перемена крова». В крупной израильской газете готовилась большая подборка стихов.

Договорись с самим собой

о том, что мел взаправду вреден,

и на асфальте даже Бог

лишь соглядатай детских

сплетен.

А мы вольны себя страшить

любыми карами земными,

переводя карандаши

в окрестностях Иерусалима.

Тебе до смерти выживать

и забывать свои трамваи…

Мы сны чужие своровали.

Куда свои теперь девать.

… А потом о нем как-то забыли. Хотя ничего удивительного в этом нет: каждый третий русскоязычный израильтянин — музыкант или поэт, а философ — вообще каждый. А говно, извините, убирать некому.

Сорокины поселились в пригороде Тель-Авива — Бат-Яме. Дмитрий устроился оператором на завод пластмассовых изделий, хозяином которого был ливиец. Отливали вешалки и пробки для бутылок. Обслуживать приходилось по пять машин. Работа была настолько трудоемкая, что однажды Дмитрию оторвало палец. В обеденный перерыв, который составлял пятнадцать минут, владелец завода обеспечивал их бесплатной булочкой с мясом, салатом и кока-колой. Через два года Дмитрий выбился в начальники ночной смены, и это несмотря на то, что от природы был неисправимым гуманитарием.

Супругу Ирину взяли кассиром в крупный магазин, где она сумела сделать карьеру до заместителя директора по финансам. Одна их зарплата полностью уходила на оплату снимаемой квартиры. Дело в том, что многие коренные израильтяне обеспечивают свое безбедное существование как раз за счет сдачи квартир. Сын стал ходить в бесплатный детский сад.

Самое грустное во всем этом было то, что супруги практически не видели друг друга. Работали в разные смены. По 10 — 16 часов в сутки — израильские капиталисты зря денег не платят. Даже святой день — суббота был не для них. В шабат не работают магазины, не ходит общественный транспорт, репатриантам же приходится пахать за себя и за того парня. За всех тех парней из числа религиозных ортодоксов, что с пейсами и в кипах проводят свою жизнь в молитвах. Дело в том, что живут хасиды на пособие, которое им исправно выплачивается за счет налогов, собираемых с нерелигиозной части населения.

Что касается налогов в Израиле, то Дмитрию показалось, что о многих из них в цивилизованных странах даже не слышали. Например, про налог на то, что в доме есть телевизор! Хотя чему удивляться. Израиль находится в окружении арабских стран, и огромные средства нужны для укрепления его обороноспособности. Культ армии чувствуется во всем, даже в одежде преобладает стиль милитари. По улицам спокойно разгуливают военнослужащие израильской армии — юноши и девушки с автоматами в руках, и никто их не опасается.

Многие из украинских переселенцев по приезде на землю Обетованную тотчас же меняли свои имена на еврейские. Смешно, но Боря Симкин записался в паспорте Довом, Таня — Тали и т. д. Когда же Дмитрию пришлось работать на мусорной машине, а это был тяжелый физический труд для бывшего гуманитария, то ему больше помогал напарник — араб-мусульманин, а брат по вере, приехавший с Украины, наоборот, пытался его подгонять.

13 МАРТА 2004 ГОДА

Ребе Блинчиков —

лидер БУНДА —

отвернулся от Элоима,

лечит водкой катар

желудка,

вопреки наставленьям имы.

Век двадцатый — кимат

младенец,

не в фаворе Моше

с Аноцри.

Ребе Блинчиков — раб идеи,

остальное начнется после.

А идея — волчок и зайчик,

раскрутите — не пожалейте.

Век двадцатый — еврейский

мальчик

или выкрест сорокалетний.

На задворках твоих

окраин

он о снах своих

не расскажет,

там сегодня хранит

пивная

пьяный хофиш

российских граждан,

там на кладбище вечный

сторож

в виде грустного Элоима,

и почти все столетье

морось

(вот бы солнышко или

ливень!)…

Сплетни к выборам,

бес попутал…

Чушь бульварная,

врет газетка…

Ребе Блинчиков —

лидер БУНДА,

предок русского

президента.

Пять лет жизни в Израиле стали для Дмитрия Сорокина самыми контрастными годами его жизни: пестрота красок, языков, культур, богатства и нищеты. Даже то, что, по всем религиозным источникам, именно здесь произойдет Страшный Суд, настраивало его на особую душевную волну. Он влюбился в эту землю, в восточные базары Иерусалима, в стену Плача, в песок, по которому бродил Моисей, в воды Кинерета, где творил свои чудеса Христос. Но, с другой стороны, он возненавидел себя за то, что не сумел реализовать часть своих надежд.

Обратная дорога домой оказалась трудней. Очередь в Российское посольство приходилось занимать в пять утра, заполнять кучу анкет и ездить туда не по одному разу. Два паспорта обошлись в тысячу шекелей.

В конце концов семья Сорокиных 18 июня 2007 года вернулась в Рыбинск. Живя в Израиле, Дмитрий частенько спал и видел себя на прежней любимой работе в школе… Но учителя и поэты, как оказалось, на родине до сих пор не в цене. Теперь он ищет себя в столице.