10 января этого года в «Золотом кольце» был опубликован материал Светланы Бакуниной «Что старый, что малый», в котором рассказывалось о жизни богадельни при храме Успения Пресвятой Богородицы в селе Балобанове Рыбинского района.
Через несколько дней в редакцию пришло письмо от жительницы Ярославля Лидии Петровны Лукьяновой. «Здравствуйте, Светлана! Очевидно, у вас доброе сердце. С черствым сердцем такой материал не напишешь. Ах, как бы я хотела там, в этой богадельне, жить! Нет, я не бомж, у меня однокомнатная квартира, теплая, чистая, а покоя нет, уюта нет. Сыну 47-й год, не работает, вымогает у меня деньги, пьет. Напьется, бьет меня, а мне 70 лет, ноги плохо ходят, даже убежать не могу. Когда голова не кружится, убегаю на вокзал и там живу, пока сын не перебесится. Приеду домой, а он меня не пускает. Возьмите меня к себе».
Памятуя о том, что от хорошей жизни в богадельню не просятся, мы со Светланой Бакуниной решили действовать совместно: она отправилась с письмом Лидии Петровны к настоятелю храма Успения отцу Василию и заручилась его согласием на прием нашей читательницы в богадельню, а я, дождавшись этого известия, поехала в гости к Лидии Петровне.
Опасалась, правда, нарваться на сына, но мне повезло. Его дома не оказалось, он находился на лечении в психиатрической лечебнице, куда его отправила мать после очередного дебоша с мордобоем. Какие там 70, не меньше 80 дала бы я хозяйке. Тяжелая болезнь сосудов практически приковала ее к постели. Она и по дому-то передвигается с трудом, принести что-либо из магазина просит соседей. Спасибо, те пока не отказывают. Даже не верилось, что у человека может подняться рука на измученную недугом женщину. Да не просто у человека, у родного единственного сына. Поднимается… На лице у Лидии Петровны ясно виделись следы кровоподтеков.
Родилась она в Харьковской области, вышла замуж за военного, родила сына. Когда мальчику было 13 лет, развелась с мужем и разменяла двушку в Вологде на однушку в Ярославле. Одна растила сына. После школы он поступил в медицинскую академию, но с пятого курса был отчислен. И началась для Лидии Петровны адова жизнь. Сын пил, на одном рабочем месте подолгу не задерживался и большую часть времени сидел на шее у матери. До пенсии Лидия Петровна работала на лакокраске, затем еще несколько лет на хлебозаводе. Работала бы и сейчас, да болезнь подкосила. А родных поблизости — никого. Сестра в далеком Барнауле обосновалась.
Рассказывает женщина про невеселую свою жизнь, плачет. Пять лет назад она уже уходила в дом для престарелых, месяц в нем прожила. Но там, по ее словам, у нее потребовали квартиру. Не оставлять же сына на улице. Вернулась домой. Вернее сказать, уходила она из дома, а вернулась в хлев. Дверь выбита, на полу следы крови и спиртного, запах — не продохнешь. Стала приводить жилье в порядок. Сейчас в квартире чисто, видно, что недавно делали ремонт. «Кто делал?» — спрашиваю. «Сын, — отвечает она. — У него же руки золотые. Вот этот шкаф сам смастерил и вот эту тумбочку». Повела меня в кухню, затем в ванную. Действительно, золотые у мужика руки, вот только голова подгуляла. В последний раз два месяца проработал дворником, купил подержанную стиральную машину за две с половиной тысячи. Вот она, в ванной стоит, еще не опробованная. Стиральщица из Лидии Петровны никудышная. Не ожидала женщина, что газета, которую, к слову сказать, она выписывает с первого дня ее существования, так отреагирует на письмо. Написала просто от безысходности.
Не ожидала, а потому растерялась. Сидит на кровати, перебирает ворох лекарств. А над кроватью три фотографии: Лидия Петровна в молодости — роскошная, улыбчивая, сын-школьник с открытым озорным лицом и вся семья Лукьяновых в те еще счастливые годы. Думалось ли, гадалось тогда, что придется ей на старости лет уходить из собственного угла от родного сына в чужие люди. Бросить все нажитое за долгие годы собственным горбом на разор и погибель. Но что ты поделаешь с материнским сердцем — то ругает она своего сына, уверяет, что совсем ей его не жалко, а то вдруг сверточек достала, в котором 400 рублей припасено на покупки для сына. То вроде бы с радостью засобирается в Балобаново, а то вдруг погаснет радость — совсем ведь он тут пропадет один. И поди ты разберись, как оно лучше для нее: ведь и уедет она отсюда, а покоя ей все равно не будет, душа изболится и об этих стенах, где каждая щербинка родная, и о чаде своем непутевом.
P.S. По этическим причинам фамилия героини изменена.
