Велик объем работ в саду и на пасеке, но Василий Дмитриевич Копосов все делал с удовольствием, не жалея ни сил, ни времени. Чтобы содержать сто семей пчел, необходима база, инвентарь, и все нужное он создал своими умелыми руками.
Копосов не любил пользоваться заемными предметами хозяйствования, а имел все свое. В помещении, предназначенном для обихода пчел, на нужных местах располагались медогонки, воскотопки, воскопрессы, емкости для меда, роевни, дымари, экипировки пчеловода, решета, ситечки и многое, многое другое. Большую часть помещения занимал столярный верстак, за которым Василий Дмитриевич любил трудиться. Здесь он столярничал, изготавливал новые улья, магазины, надставки, рамки, оснащал их облуженной проволокой, а затем наващивал, прежде чем поставить в улей.
Работал он неторопливо, как и подобает мастеровому человеку, во многом экспериментировал, совершенствовал ульи и разный инвентарь. Неторопливость его не была медлительностью, напротив, дело у него всегда спорилось. Видимо, порукой этому были чувство и понятие: работаю не на дядю и не на родимое государство, а на достаток своей семьи. А, собственно, кому от этого вред? Безземельное население кушало плоды его сада, мед, получивший название «копосовский», был нарасхват и не только в пределах района, области — за натуральным, высококачественным приезжали издалека! Все это вселяло в него уверенность, что пашет не зря, что наконец-то он приблизился к своему идеалу — трудиться и быть независимым.
Василий Дмитриевич не ограничивал личную деятельность садом и пчелами — его трудовой нивой был и лес, в котором не только отлавливал рои для пополнения пасеки, но и, являясь страстным охотником, заключал договоры с заготовительной конторой и добывал пушного зверя. Охотник он был рачительный и не понимал хапуг, уничтожающих все и вся.
Отлавливая таких ценных зверей, как ондатра, норка, куница, выдра, на своем, выделенном ему участке действовал по-хозяйски, оставляя такое количество особей, которое было бы способно к следующему сезону полностью восстановить численность. Нынешние ростовские охотники пожилого возраста знают и помнят, каким искусным промысловиком слыл Василий Дмитриевич. Он мог свободно перехитрить любого зверя, в том числе и волка. Ростовские старожилы помнят то время, когда в ростовском музее был отдел природы, где помимо разных зверей и птиц демонстрировалась добытая Копосовым крупная рысь. Он сам выделал шкуру, изготовил чучело. Для этого потребовалось освоить таксидермию — науку изготовления чучел, и он ее постиг. Многие охотники несли к нему свои трофеи, чаще птиц, а уносили домой не бесформенную тушку, а композицию, украшающую интерьер жилища охотника.
Точность, аккуратность проявлялись во всем, за что бы он ни брался. Добытые им шкурки зверей были тщательно обмездрены, с любовью оправлены, при сушке приобретали формы и размеры в соответствии с принятым стандартом и всегда первосортны. Поэтому и заготовительная цена была наивысшей. За это уважали Копосова в обществе охотников, тогда каждому охотхозяйству давался план заготовки пушнины, и передовой охотник-договорник брал на себя большую долю добычи и сдачи пушного сырья. Передовому пушнику было присвоено звание почетного члена Ярославского областного общества охотников и рыболовов. За качество пушнины и перевыполнение договоров Василий Дмитриевич постоянно награждался почетными грамотами Министерства заготовок СССР, нагрудными знаками и персональными лицензиями на спортивный отстрел копытных.
К почетным грамотам, значкам и прочей наградной атрибутике он относился спокойно, а точнее сказать — равнодушно. А вот деньги, получаемые от охоты, как еще от одной статьи дохода, не были лишними в хозяйстве.
Оставалась еще одна составляющая часть щедрой природы, из которой Копосов намеревался извлекать какие-то доходы. Это водная стихия. Благо под боком рыбное озеро Неро. Однако он не стал заядлым рыбаком, хотя всю жизнь имел лодку и кое-какие спортивные снасти. «Кто рыбу удит, у того ничего не будет», — гласит старая русская пословица. Василий Дмитриевич суть этой поговорки понял сразу. При его обширном хозяйстве часами сидеть с удочкой и терпеливо ожидать, когда клюнет рыбка, не в его правилах, и он посчитал рыбалку пустой тратой времени.
И пошел, как говорится, другим путем. Он образовал в пределах своего участка два прудка, в один запустил карасей, в другой — карпов. Эти две породы рыб растут быстро, и вскоре зарыбленные водоемы стали давать в любое время к столу свежую рыбу.
В 1972 году великому труженику земли исполнилось 65 лет. К этому юбилею он подошел с хорошими для себя результатами: сад, пасека, лес не только кормили семью, но и позволяли прилично жить, а главное — он был доволен тем, что вполне реализовал свою заветную мечту — жить сам по себе и заниматься любимыми делами. Радовало и то, что болезни, одолевавшие смолоду, постепенно ушли. Общение с садом, а прежде всего с пчелами, сделало доброе дело.
Василий Дмитриевич до самозабвения любил свое подворье, особенно сад и пасеку. Во время майского цветения, когда яблони покрывались белой кипенью, весь световой день проводил здесь. Присев на скамеечку, с упоением наблюдал неистовую работу пчел: одни улетали за взятком, другие возвращались, отягченные нектаром, третьи несли обножку. На неопытный взгляд, можно подумать, что в их мельтешении — полный хаос, но это ошибочное понимание. На самом деле у этих умнейших крылатых существ — высочайшая организация. Каждая занята своим делом. Главным в пчелиной семье является то, что они не терпят бездельников.
«Вот и человеческому сообществу не революции бы делать, а взять за основу жизни модель пчелиной семьи. Какая была бы гармония! — думал он. — Там все по справедливости».
Изменить в лучшую сторону жизнь многих людей — дело пока несбыточное, нужен сверхчеловек, а когда таковой появится на свет, неизвестно. Да и появится ли вообще? Сам человек может устроить свою жизнь по собственному разумению — тому пример Василий Дмитриевич. К 65 годам он достиг, можно сказать, благоденствия: все у него есть, рядом добрая хозяйка, подрастает сын, ему скоро семнадцать. Получив хорошую выучку по садоводству и пчеловодству, он уже является надежным помощником и, скорее всего, продолжит стезю отца.
Как среди солнечного дня неожиданно набегают тучи, так и на Копосовых навалилась беда. Для многих ростовцев это событие было скорее приятным, но только не для Василия Дмитриевича. В конце шестидесятых советское правительство стало проводить политику строительства больших градосодержащих предприятий возле малых городов. Какой-нибудь завод или комбинат должен был вдохнуть новую жизнь в провинциальные городишки. В Ростове было решено построить завод оборонного значения — РОМЗ. Помимо возведения нового жилого микрорайона, получившего в народе название Куба, началась застройка юго-западного района города. План строительства пятиэтажек лег на частный сектор. Многие дома и даже целые улицы попали под снос. Как я уже говорил, частники обрадовались, особенно те, у которых жилища были ветхие. А тут предлагали благоустроенные квартиры, считали это за счастье. Многие радовались, но не все.
Для Василия Дмитриевича это было ударом. Он не спал ночами, не мог смириться с тем, что все построенное, взлелеенное его неустанными трудами скоро будет превращено в пыль.
«Как же я буду жить на каком-то этаже оторванным от земли и буду чувствовать себя словно майский жук в спичечном коробке?» — сокрушался он. Упирался. Местные власти долго с ним канителились, убеждали, увещевали — все было напрасно. Копосов не сдавался. Тогда был применен последний аргумент, как говорится, убойный — вручили предписание: «В случае несогласия дом будет снесен бульдозером».
Василий Дмитриевич так и не польстился на квартиру, попросил участок земли и приступил к переносу дома, хозпостроек, пасеки и прочего на новое место, на Озерный переулок. Он занялся строительством нового, третьего в своей жизни дома и построил-таки. Только он и его семья знали, каких это сил стоило, да при том дефиците стройматериалов! Но человек, привыкший преодолевать трудности, не устрашился нового, казалось, не по годам объема работ.
Говорят, плох тот строитель, который, заложив первый кирпич в фундамент дома, не видит конька. Василий Дмитриевич видел в воображении венец своей очередной строительной страды, довел стройку до завершения. В процессе строительства зарубцовывались душевные раны, нанесенные разрушением предыдущего подворья, с прежним энтузиазмом стал хозяйствовать он на новом месте. Как и прежде, продолжал жизнь бортника — в согласии с природой и разумно пользуясь ее благами.
Его необычное житие не оставалось незамеченным, к нему, в дом на Озерном, не раз приезжали корреспонденты разных изданий, удивлялись чуду, которое сотворил пчеловод. Он склеил из толстого витринного стекла улей, заполнил рамками и заселил этот прозрачный домик пчелами. Сам с интересом наблюдал, как семья в пятьдесят тысяч работниц трудилась на продолжение своего рода и на благо пчеловода, сотворяя из ничего удивительный продукт — мед.
Василий Дмитриевич Копосов счастливо прожил до 84 лет. Он еще был вполне бодр, активен. В таком, казалось бы, преклонном возрасте сидеть бы ему под окном на скамеечке. Но не таков у него был характер, чтобы пролеживать бока на лежанке. До последнего дня он не изменял своему активному образу жизни.
Вот и в этот роковой июльский день 1991 года, в разгар медо-сбора на мопеде поехал в лес по своим пчеловодческим делам. На автостраде попал в сложную аварийную ситуацию. Произошло столкновение с грузовиком, и Василий Дмитриевич оказался лежащим на обочине с открытым переломом бедра. От этого увечья он вскоре умер.
Всю жизнь он удивлялся трудолюбию пчел и сам трудился как пчелка. Его сын — Николай Васильевич — живет в настоящее время в отцовском доме, так же прилежно и пытливо хозяйствует. Слава Богу, что он принял трудовую эстафету от отца и продолжает держать марку копосовского меда.
