Известно, какой высокий процент у нас занимают разводы от количества заключенных браков. Сколько в стране детей-сирот при живых родителях. Менее известно о таких молодых семьях, а их тоже немало, что хотят обзавестись ребенком, но не могут. Хотя и крыша у них над головой есть, и работа.

Тут уж вмешиваются в судьбу человеческую какие-то роковые силы, ставят свои закавыки. Обычное, доступное всем счастье вдруг становится недостижимой мечтой.

МИМОЛЕТНОЕ ВИДЕНЬЕ

Призабылись песни о геологах-романтиках, что ищут полезные ископаемые, нефть и газ. Этой отрасли, судя даже по стихам и песням, принесено немало разных жертв, в том числе и личных, любовных. Ведь там, в тундре или в тайге, месяцами в полевых условиях работали одни мужчины. Лишь побывавший в такой ситуации поймет, какое это счастье ежедневно, пусть хоть на работе, видеть женское лицо, слышать голос.

Поселок Вуктыл неподалеку от Ухты хорошо известен ярославским газотранспортникам. В конце 60-х годов прошлого века он состоял из рядов деревянных бараков. Рядом в тайге — буровые вышки нефтегазоразведывательной экспедиции глубокого бурения. Здесь, чтобы добраться до голубого топлива, просверливались скважины глубиной до пяти километров. Только чтобы вытянуть инструмент, то есть бур, уходящий на километры в земную кору, требовалась целая рабочая смена.

На 122-й буровой было пройдено уже более трех тысяч метров. Работали вахтовым методом. 22 дня без выходных в тайге, потом 10 выходных. Семейные люди уезжали домой. Молодые — в Ухту, Печору и дальше: пропивать заработки по веселым местам. Среди простых рабочих, помощников бурильщика, было немало молодежи из лагерей. В основном воры. До тех пор я никогда не думал, что у нас так много воруют. Двадцатишестилетний сын полковника ГАИ Андрей рассказывал о своем промысле в Ленинграде: «Пока готовишься брать магазин, так его изучишь, что ночью с закрытыми глазами пойдешь — не ошибешься». Ограбив магазин, Андрей с друзьями сматывался в Таллин. Там в стороне от знакомых они прогуливали по ресторанам добычу. Отсидев срок, Андрей, по его словам, уехал со стыда перед стариком отцом в тайгу, чтобы там работой тяжкою искупить свою вину. Другой молодой вор навеселе хвастался: «Я щипач. Вот поедем в Ухту. Я тебе в автобусах покажу свое мастерство!» Жили в бараке и бывшие заключенные, и студенты-практиканты довольно мирно. Буровому мастеру подчинялись беспрекословно.

А бурильщиками на 122-й буровой тогда работали бывший бандеровец Двинский и бывший полицейский, белорус Невский. Они были сосланы сюда, после того как отсидели по десять лет, навечно. Восемнадцатилетних мальчишек, их силой заставили надеть в войну немецкую форму. Теперь это были уже пожилые люди, не раз пере-оценившие свое прошлое.

Женщин на буровой было две. Одна — немолодая повариха, жена дизелиста. Другая — молодая: развелась с мужем и уехала в тайгу, здесь нашла свое счастье, помбура Ивана. Она все время недоступно молчала. В однообразной таежной жизни, когда и приезд кинопередвижки считался праздником, этот любовный роман все здесь смотрели, как театральный спектакль. Ловили каждый шаг его и ее, каждое слово. Потом заинтересованно, со спорами обсуждали. Сам буровой мастер, отойдя от производственных забот, жаловался: «Нет, все-таки я узнаю, где они встречаются. Никак подстеречь не могу!» Тут эмоциональный кавказец указывал на свою собаку: «Если бы не Боцман, я бы давно уже узнал! Это он меня везде выдает. Я пойду в уборную — Боцман сидит у дверей!»

Однажды к буровой подкатил автобус с медиками — проводить осмотр. «Ребята, там женщины приехали! Пойдемте смотреть!» — как сумасшедший, вбежал в барак веселый умелец-щипач. Все — и бывшие воры, и молодые практиканты из коми-зырян — ринулись в одних рубашках на мороз. А лица какие! Не передать эту смесь чувств — низких и высоких. Мимолетные видения в белом, две девчонки-медички и женщина-врач, властвовали единым взглядом, единым мановением руки над будто захмелевшими пациентами. Уж с каким удовольствием газовики давали себя осматривать, как поглядывали, какие намеки бросали! Сам мастер Хыдыр Алиевич с неразлучным Боцманом заглянул не раз. Побалагурил, поблескивая глазом.

Никогда я таких лиц больше в жизни не видывал. Через четыре года к нам на Волгу пошел с Вуктыла по трубам газ. В его огне я и теперь различаю жар тех спрессованных чувств, тех жаждущих любви молодых сердец.

ИЗРУБЛЮ НА ПЯТАКИ

В психоневрологической больнице — новый пациент. Сел в палате на койку и молчит. Приятный на вид невысокий мужчина лет за 30. Вроде нормальный. Только какой-то потерянный.

— А у вас что? — спрашивает его пожилой сосед.

— Импотенция! — как-то очень резко и громко отвечает новичок. Пожилой замолчал. Тут у кого кровь встает, у кого желудок из-за нервов отказывает или военная контузия покоя не дает. Есть и шизофреники. В общем, серьезные болезни. А импотенция — это тебе не желудок, с ней жить можно.

Сестры зовут накрывать на стол. Надо притащить баки с пищей из кухни в столовую. Новичок, чтобы отвлечься от своих невеселых мыслей, бросается помогать. И пока вместе с молодым нервнобольным несет бак со щами к блоку, выплескивает новому знакомому все наболевшее. Говорит он откровенно, от отчаяния все называя своими словами. В молодости занимался онанизмом. Потом, получив импотенцию, лечился. Женился. Очень любит свою жену. У них растет ребенок. И вот недавно супруга уехала в командировку. «Я не сдержался и снова сорвался! Жена приехала… Говорит, какая это жизнь, иди лечись!»

Начинается лечение. По утрам — обход. Долго, с подробностями больные жалуются на свои причудливые болезни. «Ну а как у вас? Есть сдвиги?» — коротко кивает напоследок врач новому пациенту. Тот пожимает плечами, разводит руками. Что и как отвечать об этом? Надумаешься.

Попривыкнув, он еще раз доверительно рассказывает молодому соседу про свои семейные злоключения. «Уколы уже начали делать, — говорит, — пускай лечат! А не вылечат — изрублю свой кутак на пятаки! Жить не буду!» — отчаянно взмахивает он рукой…

Вот какие закавыки порой ставит на подступах к любви и счастью слепая судьба.

ЖЕРТВА КУХНИ

В прошлом один мой начальник в Мышкине в лирические минуты благодушно делился своей житейской мудростью:

— Мужчине без женщины жить нельзя, — говорил он. — Потому что мужчина один долго не проживет. Ему нужна горячая пища. А он готовить не будет. У него начнутся желудочные заболевания. Да еще выпивать станет. Ну и умрет скоро.

Меня такой голый расчет тогда сильно поражал. Хотя, несмотря на горячую пищу, жизнь моего бывшего начальника, теперь уже пенсионера, гладкой не назовешь. Когда он втолковывал мне заповедь о здоровом питании, он как раз женился на поварихе. Это была третья его жена. Четвертая — культработница. Пятая — медсестра.

Он пока на здоровье не жалуется. А повариха та уже спилась и погибла. Вообще, в таком голом расчете всегда есть что-то бесовское и непредсказуемое. В Рыбинске жили молодые муж и жена. Не успели претереться характерами — разошлись. Муж, его звали Олег, вскоре женился во второй раз. Ему было 25 лет. А он нашел женщину постарше, властную, хозяйственную, уже с ребенком. Думал, верно, что заживет беззаботно. Кухня в доме действительно центр семейной жизни. И тут во время мелкой ссоры новая жена, разгневавшись, метнула ему в голову сковороду. Да так неудачно, что Олег упал мертвым. «Моего первого мужа супруга на кухне сковородой убила!» — и теперь с горьким смехом вспоминает его первая жена, уже бабушка. Так что на подступах к любви грубый расчет тоже может оказаться роковым — как для мужчины, так и для женщины.