В последние годы я почти не ходил купаться на Волгу. Но недавно жарким субботним утром все-таки решил освежиться. Пришел на берег, к спуску у вспомогательной школы, как называют это место в Мышкине, и удивился: десять часов утра — а ни одной живой души ни на этом песчаном пятачке, ни на других, более или менее чистых местах.
А здесь немало уютных бухточек как на левом, мышкинском, так и на правом берегу. Засомневался: купаться ли? Не пропустил ли я какое-нибудь сообщение? Может, санитарные службы, как это было не раз в прежние годы, запретили купание?
ВПРОЧЕМ, после полудня несколько человек здесь появилось. Как оказалось, это постоянные посетители пятачка. Одна из них, учительница-пенсионерка, рассказала, что каждую весну, как только начинается плавательный сезон, она собирает вместе с ребятами бутылки, пакеты, разные бытовые отходы с берега. Накапливается огромная куча мусора. После этого уже можно и в воду ступить. Берег здесь ровный, вода чистая. Но во второй половине июля она уже зацвела.
Купаться мышкинцы теперь, по моим наблюдениям, стали меньше, чем лет 15 — 20 назад. Старшее поколение летом на огородах или на пристани дарами природы перед теплоходами торгует. Подростки тоже стараются приработать. А кто побогаче — уезжают на отдых к морю. Вот и подзапустел берег.
Во времена моего детства жить на Волге и не уметь плавать считалось для мальчишки обидой. И уж хоть раз переплыть реку в школьные годы каждый из нас считал делом чести. Плавали, правда, стайками, а то и в сопровождении весельной лодки. Таких зарослей тростника по берегам, противных водорослей, пристающих к телу, почти не было. Не было и кубышек — жирно-желтых цветов, что зацветают обычно в речных, начинающих заболачиваться водах. Волга тогда, наверное, еще сама себя очищала. Теперь она с этим уже не справляется.
Так, вплавь, пересекали главную улицу России здесь не только мальчишки, но и девчонки и раньше: в середине минувшего века и в послевоенные годы. Наша соседка, пенсионерка, которой уже за семьдесят, любит теперь вспоминать, как она переплыла тогда полноводную реку с врачом Анной Григорьевной Сыровой. Софья очень сильно устала с непривычки, страху натерпелась, особенно на фарватере. И сказала врачу, что обратно она поедет на пароме. Врач засмеялась: «Куда же ты в таком купальнике?» А купальники в ту пору девчонки в Мышкине шили себе сами из сатина. Ходить же в пляжных нарядах на людях тогда никто не решался. Старуха какая-нибудь наскочит, начнет кричать на всю улицу: «Ты что делаешь, бесстыжая?!»
Заколебалась Софья. Полежали на песочке, передохнули, как положено, и благополучно переплыли на свой берег. Люди старшего поколения в райцентре много могут припомнить таких историй. Есть еще и такие старожилы, что вспоминают довоенную, «мелкую» Волгу, как они ее называют. Тогда, случалось, летом купальщики ее у Мышкина переходили вброд. Боюсь, что нынешние маленькие волгари не смогут уже рассказать детям таких историй. Некоторые из них так и не научились плавать, живя у большой реки.
Да и мест для купания у Мышкина становится все меньше. Новостройки отымают песчаные отмели. А рядом с новой паромной переправой, где исстари находился пляж, теперь висит табличка: «Купаться запрещено». К тому же старый пляж этот за последние десять лет сильно изменился. Берега обросли все теми же водорослями и острой осокой. О перспективах оборудования специальных мест для купания как местных жителей, так и гостей города здесь пока говорят в будущем времени, как о деле отдаленном.
Для того чтобы переплыть Волгу, нужно было рассчитать время. По реке тогда шло много барж, встреча с которыми на фарватере ничего приятного не сулила. Часто тянулись бесконечные плоты сплавляемого леса. Теперь за два часа, пока я был на берегу, прошло лишь две баржи. А в девяностые годы одно время и такого не было, суда вообще не ходили. Работница-Волга все больше приобретает праздный вид. Пристают теплоходы с туристами. Все чаще по ней у Мышкина гоняют прогулочные катера, скоростные моторки, ревущие и задирающие носа. Изредка заплывают дорогие яхты. Как-то для любопытства я прошел по берегу — не нашел ни одной деревянной лодки. Прежде такая посудина, стоившая 50 рублей, была здесь почти у каждого заядлого рыбака. Теперь во всем городе лишь один мастер, который может рассказать, как делались такие суденышки. Это Юрий Михайлович Толков. Ему уже за восемьдесят.
