В этом году, провозглашенном нашим правительством Годом семьи, мы много говорим и пишем о взаимоотношениях в семье, о любви родителей к детям и детей к родителям. И, как всякий официоз, тема эта постепенно начинает тускнуть от обилия однообразных разговоров. Как легко у нас все-таки стирается смысл великого!
Вот и тема семейной любви скоро станет надоедать, а это значит — раздражать? А ведь любовь к матери, например, даже у закоренелых преступников зачастую является святой и имеет глубокий, ничем не затемняемый смысл. Вот какую историю рассказал мне старый опер в отставке, прослуживший большую часть жизни в уголовном розыске. Судьба его сложилась так, что из-за работы жены он большую часть жизни колесил с ней по необъятным просторам нашей Родины, останавливаясь на несколько лет в каком-нибудь городе, где, принимая во внимание опыт и звание Николая Васильевича, тотчас брали его на работу в местный уголовный розыск. И везде он успешно ловил преступников. А в Рыбинске поселился лишь на пенсии.
CЫН СВАНЕТИИ
Дело было на Кавказе, лет сорок тому назад. Известный на весь бывший Советский Союз вор в законе носил весьма красноречивую для кавказских народов кличку Амиран. Амиран — легендарный герой маленького загадочного народа сван, живущего в горных районах Грузии. Своей государственности, даже автономной, сваны никогда не имели, входили в состав Грузии, но были настолько самобытны и необычны, что их горную территорию внутри Грузии все же называли отдельно — Сванетией. Амиран — любимый герой сказок сванов, храбрый и отважный воин, который, по легендам сванов, должен был побороть самого главного бога, но, поскольку был рожден богиней охоты от земного свана-охотника прежде времени, не набрал полной силы и стал всего лишь сильнейшим из смертных. В отличие от русских богатырей, которые кроме храбрости имели еще и замечательные человеческие качества, сванский Амиран обладал почему-то дурным характером. Был не только заносчив и амбициозен, но и склонен к обману и предательству. Однако, несмотря на эти отрицательные черты, у сванов Амиран был любимейшим героем.
Где и когда знаменитый грузино-сванский вор в законе получил кличку Амиран, Николай Васильевич не знал. Известно только, что Амиран лет с двадцати обитал по тюрьмам и зонам за самые, если можно так выразиться, уважаемые преступления. Он легко грабил магазины и конторы, обчищал дочиста богатых в те времена людей и со свойственной своему народу врожденной жестокой мстительностью мстил всем, кто делал ему хоть малейшие неприятности. Сдававших его подельников безжалостно убивал, вырезал целые кланы и сжигал дотла дома и имущество. Амирана боялись повсюду. Слава о его мощи и кровавых злодеяниях распространилась по всем тюрьмам необъятного Советского Союза. Едва он делал очередную ходку, как даже бывалые зеки на зоне выстраивались с почтением и принимали его как давно коронованного вора. Бывшие до его появления коронованные особы сдавали свои позиции не просто без боя, но даже без разговоров. В любой зоне Амиран правил бал. Начальники тюрем испытывали к нему нечто вроде уважения: все они знали, что там, где появляется Амиран, порядок гарантирован. Боялись только одного: после его воцарения появлялись горы трупов, ведь Амиран не прощал никому обид, даже самых пустячных, за все карал смертью.
НАСТОЯЩИЙ ВОР
В ЗАКОНЕ
Амиран, как всякий уважающий себя в те времена воровской авторитет, строго придерживался воровских принципов и законов. Он не должен был иметь ни семьи, ни собственности. Воры в законе тех времен не женились и не заводили детей, были, конечно, исключения, за них не карали, но их и не приветствовали. Они ни в коем случае не должны были работать и иметь богатства и собственность. То есть можно было, конечно, иметь маленький домик или квартирку, но шикарные апартаменты — ни в коем случае. Жили воры в законе на средства от общака и подношения братвы и младших по званию воров. И их приказы были обязательны для всех.
Амиран все это соблюдал. Пошедший с ранней юности по зонам, он никогда не женился, и все попытки многочисленной грузино-сванской родни подсунуть ему жену не увенчались успехом. В родное селение в горах он наведывался регулярно, и родню свою, как всякий представитель кавказского народа, очень чтил и уважал. Каждый раз его возвращение из очередной отсидки праздновали в селении с большим размахом, ставили прямо на улице большой навес, резали баранов, вытаскивали из погребов лучшее вино. Для неиспорченных цивилизацией сванов Амиран был родным, к тому же его уважали, пусть зеки, но, считали в селении, это еще больший почет, чем высокая должность. Ведь если человек у зеков добился почета, значит, он в жизни добился многого!
У Амирана собственно близкой родни не было. Отец его умер рано, мать больше замуж не выходила, он был единственным сыном. Но на Кавказе многочисленные двоюродные, троюродные и прочие братья и сестры, дяди и тети, племянники и племянницы испокон веков являются такой же близкой родней, как и родные. Поэтому недостатка в родственных чувствах вор в законе не испытывал. И — надо отдать ему должное — родню свою никогда в свои воровские дела не впутывал. Поэтому когда он совершал очередное преступление, брошенные на его ловлю опера и следователи знали: в селение нечего и соваться, Амиран лучше умрет, чем приведет к родне «хвост».
Больше всего на свете Амиран любил и уважал свою старенькую мать. Старушка, похоже, точно и не знала, чем занимается ее единственный сын, да для нее это было и не важно. Имеет человек среди родни почет и уважение, и этого вполне достаточно, это вполне соответствует древним традициям народа. Амиран между ходками по мере возможности жил дома. Но преступный мир, поддерживающий с ним связь, никогда в селении не показывался, и каким образом Амиран поддерживал с ним связь, точно не знали даже бывалые опера. А когда он сидел, мать каким-то опять же таинственным образом регулярно получала материальную помощь и ни в чем не нуждалась.
БЕЗНАДЕЖНОЕ ДЕЛО
Николай Васильевич столкнулся с Амираном на его последнем преступлении. Потом в тюрьме Амиран умер. А преступление было совершено в Краснодарском крае: Амиран ограбил какой-то очень богатый ювелирный магазин, и ущерб от содеянного даже по тем временам сорокалетней давности исчислялся сотнями тысяч рублей! Ловить Амирана всегда было непросто, но на этот раз он и вовсе как в воду канул! Николай Васильевич тогда был начальником уголовного розыска города, где совершилось преступление, несколько дней, не спавши и не евши, он, лично возглавивший поиски, пытался выйти на след преступника, но все тщетно! Мало того, несколько давних агентов, с которыми опера вступили в контакт с целью получить какую-нибудь информацию, через несколько дней были безжалостно и жестоко убиты. На месте убийства Амиран нарочно оставлял свой почерк, по которому было ясно, что расправа — его рук дело.
Милиционеры сбились с ног. Николаю Васильевичу начальство грозило самыми строгими карами, а однажды даже позвонил сам заместитель министра и потребовал срочной поимки преступника. В противном случае, сказал замминистра, его ждет ссылка простым охранником в самую далекую тюрьму.
Шли дни, которые слагались в недели, а недели стали уже складываться в месяцы, начальники грозили высшими карами, но однако же не скидывали Николая Васильевича с должности, ибо знали, что, если он не поймает Амирана, его вообще никто никогда не поймает. Бессонными ночами он изучал личное дело Амирана, опрашивал с пристрастием его подельников и дружков, даже прибегал, чего уж греха таить, к некоторым пыткам, но все было тщетно! Люди либо действительно ничего не знали, либо молчали, ибо Амирана боялись намного больше, чем ментовских пыток. Тогда Николай Васильевич решил все-таки попытать счастья в селении, ведь должен же Амиран как-то дать о себе знать матери, которую горячо любил! План был почти безнадежен, но другого не было: Николай Васильевич решил попытаться выследить курьера. Когда же он навел справки, то неожиданно выяснилось, что мать Амирана умерла несколько месяцев назад. Получив это известие, Николай Васильевич схватился за голову: оборвалась последняя ниточка, связывавшая Амирана с нормальной жизнью, больше его ничто уже не должно было интересовать, и посылать курьеров к матери, а тем паче самому показываться в селении он уже точно не будет!
ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД АМИРАНА
Николай Васильевич до сих пор хорошо помнит тот день, когда получил известие о смерти матери Амирана. Он просидел за своим рабочим столом недвижно, обхватив голову руками, наверное, несколько часов. Затем вытащил из сейфа пузырек со спиртом, разбавил совсем чуть-чуть и выпил без закуски. Но легче не стало, он даже не опьянел. Ему было все равно. Он знал, что завтра утром, когда он положит отчет о проведенных мероприятиях на стол начальнику и начальнику, как и ему, станет предельно ясно, что операция провалена и никто никогда уже не сможет поймать Амирана, будет подписан приказ о его переводе вертухаем в самую далекую и затрапезную тюрьму. Жена, высочайший специалист в области геологии, с ним на край света не поедет, ей нужна интересная работа, значит, он потеряет семью. В общем, все пропало, надо, пока он на работе, где международная связь работает хорошо, позвонить матери и попрощаться. И тут он вскочил!
Мать! Конечно же, мать, которую все любят! Даже он, измученный и почти опальный мент, помнит о матери! А что же говорить тогда об Амиране, коренном кавказце, для которого мать была и осталась единственной любовью! И, черт возьми, смерть матери Амирана, как это ни кощунственно звучит, настоящий подарок!
Николай Васильевич повис на телефоне. Через несколько минут он уже знал точную дату смерти матери. Это случилось меньше года назад, и до годины оставалось около двух месяцев. Нечего и тратить силы на поиски и оперативные мероприятия. Николай Васильевич уже понял, когда и где он легко и просто возьмет Амирана.
Для кавказца любовь к матери — святое, а для такого человека, как Амиран, тем паче. Пропустить день смерти матери и не побывать на ее могиле он может лишь в двух случаях: в случае своей смерти или пребывания «на нарах», остальные причины существенными не являются. Самым сложным в операции было то, как тихо и незаметно на маленьком сельском горном кладбище расставить группу захвата. Но с этим справились.
Взяли Амирана по-тихому. Он пришел ночью, действительно, почти незаметно, и если бы не опытный зоркий глаз Николая Васильевича, то его бы, может, и упустили бы. На окрик Николая Васильевича «Стой, стрелять буду!» Амиран молча поднял руки. Он даже не сопротивлялся: не хотел осквернять стрельбой и дракой место последнего упокоения самого дорогого ему человека.
