Валерий Серафимович кошек всегда любил. И те чувствовали в нем доброго человека: где бы ни жил, а кошки рядом, даже если свою собственную животину не заводил. Так и Муся: сначала стала появляться в хозяйственном пристрое «на мосту», а в холодное время — на чердаке у печной трубы. Стал ставить ей мисочку на крыльце — так и прикормилась, прижилась. Чья такая кошка? Не дикая, дает себя приласкать, погладить.
Валерий Серафимович кошек всегда любил. И те чувствовали в нем доброго человека: где бы ни жил, а кошки рядом, даже если свою собственную животину не заводил. Так и Муся: сначала стала появляться в хозяйственном пристрое «на мосту», а в холодное время — на чердаке у печной трубы. Стал ставить ей мисочку на крыльце — так и прикормилась, прижилась. Чья такая кошка? Не дикая, дает себя приласкать, погладить. А умница какая: в день не по разу, подняв хвост, как флаг, сделает обход по завалинке вокруг дома, несет дежурство «на мосту», а в знак признательности за приют хозяину дома и в подтверждение, что службу несет исправно, иной раз и положит на видном месте добытую мышку или другой трофей.
А вот в дом зайти даже в холодную пору эту кошку не заманишь: неуютно чувствует себя здесь и на улицу рвется. Кошка оказалась действительно хозяйской — из соседнего дома. Бурого цвета — обычная здешняя деревенская порода, но с приметным знаком — рыжим кончиком хвоста. Приходила она и в другие дома в деревне. Видели ее обосновавшейся в пустующих зимой дачах. К хозяйскому своему дому, видимо, она не особо была привязана. Так и оказалось: у хозяйки, женщины строгой, Муся носила другое имя, и в дом ее не пускали, там службу несли другие кошки, а Мусе для охоты и жительства была выделена баня и хлев, где со скотиной привыкла она есть черный хлеб, иногда с молочком. Валерий Серафимович заметил необычные вкусы кошки, для которой черный хлеб был любимой пищей, от белого она отказывалась, а также то, что домашнему теплу и печке — типичному времяпрепровождению деревенских мурлык в холодную пору — предпочитала она вольный воздух и охоту.
Все-таки заходить и жить в доме Валерий
Серафимович Мусю при-учил: в зиму, привлеченные хранимыми там овощами, появились в доме мыши и, уже не стесняясь, бегали под кроватью. Муся свою работу знала хорошо. Осталась караулить на мешках и через несколько дней извела непрошеных гостей. В доме на зиму осталась, но по-прежнему вела себя скромно: спала, как верная собака, на теплом коврике у кровати Валерия Серафимовича, а по утрам на остывающей печке, на стол никогда не залезет, разве если оставят там по недогляду рыбу или мясо, к которым все-таки была она неравнодушна. А однажды случай произошел и вовсе исключительный: хозяйка забыла закрыть в холодном коридоре шкафчик с провизией, в том числе с припасенной к Новому году дорогой копченой рыбиной. Хватились лишь спустя два или три дня и ахнули: рыба и все прочее в шкафчике цело — Муся за эти дни не только сама не утащила рыбу, но и доблестно гоняла чужих котов, наведывавшихся на дразнящие запахи.
Весной случилось Мусе принести котят, из которых одного оставили ей на воспитание. И тут выяснилась еще одна удивительная вещь: Мусе, по-видимому, незнакомо было прежде счастье материнства — либо котят всякий раз забирала у нее и ликвидировала хозяйка, либо разоряли ее «гнездо» чужие коты, если случалось ей окотиться не дома, без хозяйкиного присмотра.
С неделю выдержала она в ящике с котенком, оборудованном ей под «гнездо», а однажды вечером, выйдя на улицу, поточила когти о лавочку, повозилась игриво в молодой травке, а после отправилась в свой привычный обход по улице и не вернулась. Не пришла она и наутро, когда, тихо и одиноко проспав в своем ящике, котенок
завозился и запищал от голода. И тогда Валерий Серафимович после колебаний и ожидания еще с полдня — не вернется ли кошка? — решился попробовать покормить недельного котенка коровьим молоком. Методом проб был найден способ кормления с помощью резиновой части пипетки, оказавшийся успешным. Котенку на первый раз удалось влить и заставить проглотить несколько капель молока — и он заснул. Таким образом, вопрос, жить или не жить маленькому существу, был решен. С помощью такого кормления удалось продержать котенка почти трое суток, пока не вернулась кошка. За дверью истошно замяукала потерявшаяся мама, метнулась к ящику со своим живым, пищащим, слепо тычущимся в нее чадом и взялась за наведение порядка: вылизала котенка несколько раз от мордочки до хвоста. И лишь тогда установилась картина, наблюдая которую, Валерий Серафимович после волнений и хлопот этих дней не мог удержаться от невольно увлажнивших глаза слез умиления. Но гармония длилась недолго. Кошку стал раздражать котенок, по-видимому, тяготить необходимостью неотрывно находиться с ним. В ящике не раз угрожающе порыкивала она на свое маленькое требовательное чадо. А потом опять ушла, на этот раз более чем на сутки. И вновь пришлось взяться за пипетку. Процесс отлаженный, но проблемой стала вышедшая из строя пипетка, пришлось по деревне искать новую. Вдобавок котенок стал страдать от холода, вместе с ящиком его ставили на теплую печку повыше, а на ящике сынишка Валерия Серафимовича написал: «Котенок Сиротка — не бросать!» Кошка все-таки вернулась к котенку — инстинкт взял свое. А дальше были маленькие радости и те счастливые изменения, которые наблюдал, вероятно, всякий, у кого были в доме маленькие котята.
Котенок Сиротка, который оказался кошечкой, кормился маминым молоком, пока едва ли не стал ростом с кошку Мусю, и имя его Сиротка как-то незаметно подзабылось, стали его, «серого, усатого, всего полосатого», называть по-деревенски Мурзя. Спят они с Мусей, свернувшись клубочком и грея друг друга, и притаскивает она ему для обучения то мышей, то добытых кротов. И хотя оказалась Мурзя другой «породы» — в отличие от мамы она домосед, любитель теплой печки, есть надежда, что получится из нее, любящей всяких бабочек, мух, лягушек, хорошая охотница на мышей.
С двумя такими кошками за порядок в доме в отношении мышей теперь можно не волноваться.
Виктория НЕСТЕРЕНКО, Борисоглебский район.
