Двенадцать лет назад, когда ее внук Виктор закончил школу, мы познакомились с Ниной Константиновной Герасенковой. Их семья в мышкинское село Поводнево переехала из чернобыльской зоны. Четыре года назад она побывала в родном селе Ясенец, где когда-то было 200 дворов, а теперь половина его опустела, перекочевала на кладбище, под которое отведены новые четыре гектара.
Двенадцать лет назад, когда ее внук Виктор закончил школу, мы познакомились с Ниной Константиновной Герасенковой. Их семья в мышкинское село Поводнево переехала из чернобыльской зоны. Четыре года назад она побывала в родном селе Ясенец, где когда-то было 200 дворов, а теперь половина его опустела, перекочевала на кладбище, под которое отведены новые четыре гектара. Как сложилась судьба переселенцев в здешних краях? Об этом мы разговаривали с Герасенковой в Мышкине у ворот рынка, где она летом приторговывает зеленью да клубникой со своего огорода, чтобы хоть что-то прибавить к пенсии в 4018 рублей.
ВПЕРВЫЕ смерть дыхнула ей в лицо еще в раннем детстве во время войны. Дом был уже обложен соломой. Оставалось только поджечь ее. Трехлетняя Нина, пятилетний брат и мать поставлены к стенке. Немцы подозревали их в связи с партизанами. За хутором шла перестрелка. Но в последнюю минуту в дом вошел офицер, что-то сказал солдатам и те отпустили автоматы. Босиком по снегу они бросились растаскивать солому.
— А во второй раз, — вспоминала Нина Константиновна, — солдат уже очередь дал по полу перед нами. И опять так же офицер что-то бросил на ходу, и мы с Божьей помощью уцелели. Два раза в детстве под расстрелом стояла. Нет, страха не чувствовала. Только очнешься, как после забытья.
Маленький кирпичный домик Герасенковой в Поводневе стоит у самой дороги. А с другой стороны — Волга. Далеко же закинула ее судьба из родного села Ясенец Ровенской области с Украины. С детства разных испытаний выпало на ее долю немало.
— Сначала мы жили под Польшей, — вспоминала она, — очень бедно, ходили в домотканом, холщовом. Потом, в 1939 году, нас освободили, то есть присоединили к СССР. А вскоре и война.
Отец вернулся с нее с серьезными ранениями, у него был поврежден позвоночник. Дядя не вернулся. Остался на память сделанный им деревянный ткацкий стан, по-украински «верстат». Всю жизнь берегла его Нина Константиновна. Сядешь — поползет из крестьянского механизма цветная дорожка — и на душе веселее становится.
После войны стали организовывать колхозы.
— В голодовку эту переехали в Донбасс. А там жизнь не лучше. Все разбомблено. Работала маркшейдером, помощником прораба.
В Донбассе она встретила свою судьбу. Тогда уже из голодной калужской деревни в поисках счастья приехал по вербовке Илья Герасенков. С двенадцати лет паренек этот работал трактористом. А по радио уже шли передачи о целине: о том, какая там хорошая природа, как быстро налаживается новая жизнь. И уговорил Илья Иванович молодую жену уехать на целину. У них родился уже первый ребенок, Володя. Жили сначала в палатке да в вагончике. Потом построили саманный дом. Вот на пожелтевшей фотографии видно, как месят они навоз с глиной, закладывают в деревянные формы. Это и есть саманные кирпичи. Илья Герасенков работал механизатором в совхозе. Порой неделями пропадал в командировках: степь широка.
Нина Константиновна не привыкла жить без хорошего огорода. Посадила помидоры — те не успели вызреть. Огурцы удались, но из-за плохой воды, что ли, стали горькими. Не понравились ей и зимние бураны, такие, что на улицу выйти нельзя. Поставила мужу ультиматум — и уехали Герасенковы к ней на родину, в село Ясенец. Здесь, в совхозе «Заря коммунизма», постепенно и стала налаживаться у них жизнь.
В самом Ясенце 200 дворов. А на центральной усадьбе — 700. Одного мяса тот совхоз давал до семисот тонн в год. Занимались и льноводством. Выращивание хмеля тоже приносило немалую прибыль. Муж, как и на целине, работал механизатором. Владимир, старший сын, — в дорожном строительстве. Николай, средний, стал шофером. Дочь Наталья трудилась агрономом в соседнем хозяйстве. Сама Нина Константиновна одно время поработала даже председателем, а потом 18 лет в клубе. И памятный деревянный стан в те годы немало произвел половичков и дорожек, похожих на радугу на полу. Они вместе с вышитыми рушниками очень пригодились в новом просторном доме, который Герасенковы сами выстроили. И скопилась у них в целлофановом пакете немалая стопка почетных грамот за разные трудовые заслуги.
Теперь та счастливая жизнь осталась только на фотографиях. Все рухнуло зловещей весной, принесшей ядерную катастрофу. Вот как об этом рассказывала Герасенкова:
— Жили мы в так называемой третьей зоне. Это километров сто от Чернобыльской АЭС. Зарева мы не видели, никто нас об опасности не предупреждал. Только в 1989 году, когда уже жили в Мышкинском районе, я узнала, что наше село Ясенец все подлежит выселению. Жители по-прежнему ходили в лес, собирали зараженные грибы. Я как-то вернулась из лесу, все ноги красные, печет, как огнем. Как раз зашел знакомый доктор за цветами, я ему пожаловалась. Посмотрел, покачал головой: «Я тебе ничего на это не могу сказать…» С тех пор как физическая нагрузка — ноги начинают болеть. Илья Иванович еще до отъезда стал инвалидом — получил инфаркт.
Двенадцать лет назад Илья Иванович весной снова в тяжелом состоянии был отправлен в больницу, в Ярославль. Вскоре он умер. За эти годы у Нины Константиновны ноги так стали болеть, что она без палочки передвигается с трудом. Пять лет назад тоже лежала в больнице: и суставы, и внутренние органы шалят. Работать в огороде ей тяжело, но инвалидом она не является. В больницах теперь получить инвалидность — дело трудное. В народе говорят, что дан негласный указ — уменьшить количество инвалидов, как и койкомест. Пусть все, как сказал когда-то Гоголь: «мрут, как мухи»!
— Вскоре после взрыва люди в селе начали болеть, — рассказывала Герасенкова. — Болезнь такая, что умирают прямо на ходу. Идет человек и вдруг оседает на землю. Владимир вскоре с заболеванием легких попал в больницу. Николай был ликвидатором, возил стройматериалы на КамАЗе. У нас у всех нарушена работа позвоночника, спины болят.
Может быть, Герасенковы так бы и остались доживать в Ясенце, как сделали некоторые их земляки, не решившиеся покинуть родные места, если бы не беда с дочерью Натальей, получившей сильное облучение.
Нина Константиновна показывала ее фотографию, на которой дочь еще до катастрофы. Молодая, улыбающаяся женщина стоит во ржи. Это какой-то особенный сорт, за разведение которого ее, агронома, сначала хотели наказать, а поле — перепахать, на что она ответила: «Не дам — сама лягу под трактор!» Сорт потом принес большой урожай, и работа молодого агронома была даже отмечена.
— Дочь, — рассказывает Нина Константиновна, — никак не могла выносить ребенка. А им с мужем так хотелось детей. Она уже не надеялась, собиралась взять ребенка на воспитание. И никто из врачей не говорил, отчего эта беда. Один же знакомый доктор посоветовал: «Если хотите сохранить Наталью, уезжайте скорее отсюда». Ей тогда было 27 лет. Сестра моего мужа жила в Мышкине, вот мы и решили переехать сюда, в Поводнево, в совхоз «Победа». Сначала приехали мы с Натальей, позднее и сын Николай с семьей.
Теперь и волнения, и слезы тех лет позади. У Натальи растут двое детей: Тарасик перешел в девятый класс, а Оксана — в восьмой. Работает дочь в Поводневе в детском садике. А люди в здешних краях оказались дружелюбными. Добрым словом Герасенкова вспоминала и тогдашних директоров совхоза, помогавших им обустроиться, и врачей, хлопотавших о здоровье внуков. Она здесь еще три года перед уходом на пенсию отработала телятницей и сообщила своим землякам, оставшимся под Чернобылем, что ей в Поводневе очень понравилось. После этого на волжском берегу обосновалось еще шесть семей, покинувших Ясенец. Это в основном ее родственники: Войтовичи, Базилевичи. Базилевичи, правда, лет пять назад вернулись на Украину, а один из переселенцев, Яков Сокол, умер прямо на ходу: грузил навоз, пошел дождик, все встали под крышу, а он вдруг и упал у стены. «Может, от этого, а может, и нет? Кто скажет?» — вздыхает опять моя собеседница.
За свой украинский дом переселенцы в «Заре коммунизма» получили 12 тысяч дореформенными деньгами. Что было положено на сберкнижку — все пропало. Не один год Нина Константиновна в Поводневе держала корову, продавала молоко, чтобы подработать на лекарство. Все ее уже взрослые дети прошли через больницы. И теперь она вздыхает о самом старшем, у которого со здоровьем неладно. Зато голос веселеет, когда она начинает говорить о внуках. В 73 года у нее уже 7 внуков и трое правнуков. Довольна и тем, что внуки получили высшее образование. Многие из этой молодой поросли вернулись на Украину. А внук Виктор в мышкинской больнице недавно стал заведовать хирургическим отделением. Человек он очень целеустремленный и трудолюбивый. И профессию врача выбрал, конечно, не случайно: сама судьба их семьи подсказала.
Старшая Герасенкова духом не падает. Любит петь народные песни, выступает в ансамбле сельского дома культуры. Из-под Чернобыля вывезла она свою заветную домотканую дорожку, сотканную на деревянном ткацком стане. Вместе с половичками, рушниками и вышивкой по холсту это принесло ей славу хорошей рукодельницы на разных выставках. В последние годы, правда, рукоделием не занимается. Здоровье уже не то. У Нины Константиновны есть небольшие льготы, предоставляемые ветеранам труда. «А как чернобыльцы, — говорит она, — получаю 149 рублей в год на оздоровление. Отослать бы эти деньги Путину». И действительно, как можно оздоровиться на такую сумму?
Вот и корзинка с клубникой опустела. Ягоды сочные, крупные, разбирают их охотно. Завтра рано утром снова начнется день с огорода.
Николай СМИРНОВ, Мышкин.
