ОТЧЕГО МЫ СТАЛИ ВЫПИВАТЬ ИНАЧЕ, ЧЕМ В КОНЦЕ ПРОШЛОГО ВЕКА Звонок. — Привет. Ты как? Что-то давно не виделись. И с тем давно не виделись, и с этим. Надо бы встретиться, бухнуть. Ага, знаю я эти «бухнуть». Стоит только встретиться — и сразу же пластинка поменялась. Один вообще не пьет — и баста. Другой разыгрывает из себя героя: хотя и за рулем, он выпьет сотню граммов легкого розового вина — в самом начале, чтобы улетучиться успело. ЗАБЫТЬ И ПОМНИТЬ Третий разыгрывает выпивоху. Заправского.
ОТЧЕГО МЫ СТАЛИ ВЫПИВАТЬ ИНАЧЕ, ЧЕМ В КОНЦЕ ПРОШЛОГО ВЕКА
Звонок.
— Привет. Ты как? Что-то давно не виделись. И с тем давно не виделись, и с этим. Надо бы встретиться, бухнуть.
Ага, знаю я эти «бухнуть». Стоит только встретиться — и сразу же пластинка поменялась. Один вообще не пьет — и баста. Другой разыгрывает из себя героя: хотя и за рулем, он выпьет сотню граммов легкого розового вина — в самом начале, чтобы улетучиться успело.
ЗАБЫТЬ И ПОМНИТЬ
Третий разыгрывает выпивоху. Заправского. Он специально, чтоб бухнуть, с утра за руль не сел. И, покрякивая и пощелкивая пальцами, закажет себе сотню граммов водки. А через час — еще пятьдесят граммов. Но их, скорее всего, так и не допьет.
И такой минимализм, конечно, не по медицинским показаниям. Да и на такси найдутся деньги. Просто в своей машине как-то попривычнее, и музыка любимая, и завтра — в офис, надо соответствовать, и дом, и дети, и вообще.
Зато разговоры — веселые. Про то, как бухалось в девяностых (из сейчас называют лихими). Как покупалось непонятно что в ларьках, плясалось на столах, бродилось в непотребном виде по бульварам и казалось, что досуги всегда будут именно такими.
И дело тут, конечно же, не в возрасте — тогда, в девяностых, плясали и бродили господа от двадцати и до шестидесяти. Не было у тогдашних господ ни машин, ни дресс-кода, ни офиса. Ни барбекю, ни бэби-бума, ни шефа, ни бранча. Да и семей толком не было. Так, эфемерность.
А сейчас все срослось, состоялось, сложилось. Так для чего же эти разговоры про бухание? Забыть о нем, как о кошмарном сне, и наслаждаться наступившим счастьем. Почему не получается?
ДОСТУПНЫЙ ПЛОД
Речь по большому счету об игрушках. При советской власти выпивка была желанна, только не особенно доступна. Дорого, очереди, вытрезвитель. Были доступны другие игрушки — походы, гитара, кружок макраме. В походы брали водку, разумеется. И понемножку ее пили. С видом, разумеется, веселых бесшабашных выпивох.
Затем вдруг наступила антиалкогольная кампания. Народ принялся пить что ни попадя (лично видел в одном подмосковном сельпо корявенькое объявление «Одеколоны и средства для мытья окон продаются с 14 часов»), а интеллигенция спасалась эзотерикой — вдруг эта запретная игрушка сделалась доступной.
Конечно же, случались исключения. Один мой приятель был единственным пьющим мужчиной в огромном семействе. Соответственно, родственники ему отдавали талоны на водку. Пятнадцать талонов в месяц. По две бутылки на талон. Бутылка в день. Он еле выдержал этот изматывающий двухгодичный марафон.
Таких счастливчиков, конечно, было мало.
Но к началу девяностых антиалкогольная кампания успешно позабылась, и те, кто раньше медитировал на мантрах с янтрами, забросили потертый томик Кришнамурти и уверенной походкой подошли к стакану.
И наконец наступила гармония. Выпивка стала доступнее всего остального. От нее не отвлекали ни макраме, ни Кришнамурти, ни автомобили, ни бранч с барбекю. Наконец-то человек сосредоточился на самом главном. На том, что до сих пор с тоской и нежностью так любят вспоминать успешные офисные работники. На той счастливейшей эпохе, когда вся страна склонилась перед алтарем одного Бога — Бахуса.
ИСЧЕЗАЮЩАЯ НОСТАЛЬГИЯ
Но в конце девяностых возникли другие игрушки. Модные часы, мобильники, автомобили-иномарки. Они не были очень долго доступны, но были долго желанны. В них заигрались. Они отвлекли от стакана.
Уже возникла и ностальгия по беспечным посиделкам без ограничений дозы, но новые игрушки продолжали наступление. Они множились: сауна, фитнес, смартфон, цифрозеркало, GPS-навигация, лыжный курорт. Все это как-то не монтируется с выпивкой, тем более с похмельной харей поутру. И хотя легендарный Роберт Капа уверял, что у хорошего фотографа рука должна слегка дрожать, модные в наши дни кошкозакаты принято снимать с так называемой звенящей резкостью.
Так чего же ожидать? Конечно, возвращения к истокам. Веселие на Руси есть пити, а не ноутбук носити. Еще до кризиса все чаще появлялось слово «дауншифтинг». Москвич по большому счету заигрался во все эти цацки. Самому их бросить силы воли не хватает. Не беда, глобальный кризис в помощь.
НАПРАСНЫЕ СЛОВА
И под конец — фрагмент из дневника обычного московского купца П. В. Медведева от 28 января 1859 года: «Вот сегодня в городе виделся со знакомыми — пьешь чай, беседуешь, все хорошо. Сходил к вечерне в Заиконо-спасский монастырь. Вечерня идет здесь исполнительно. Поют стихиры празднуемому святому. Слушаешь и не наслушаешься, таково в душе хорошо, кажется, всем доволен. Но, наконец, при этом довольстве нужно бы идти, заперши лавку, домой. Нет, привычка бывать по вечерам в трактире так и тянет; стараешься отыскать приятеля и, конечно, найдешь (а эта привычка вошла по милости Сидорова Тимофея — чтоб ему бес приснился). Так и сегодня: Иван А. Свешников пригласил, и я обрадовался, будто какому кладу. Пошли в Егоров. Слово за слово, судили-рядили про дела, про себя, да касалось и до людей. Рюмка за рюмкой, в голове зашумело, ну и ври что попало, а там шампанского. Напился я до положения риз, а он, кажется, ровно пил, но все-таки довольно тверд. Кое-как я доехал до дома и лег на кровать, как говорится, лыка не вяжет, мертвецки пьян. Вот и поди смотри на себя. Стараюсь исправиться и сколько даю себе обещание не быть пьяным, а ежели пить, то пить разумно, но никак не могу удержать себя; к тому же и страсти не имею к вину, а с людьми за компанию налижусь — вот слабость характера. И не хочется, и не по комплекции, и нездоровится, и трата денег, а все пью».
На первый взгляд все плохо. Но только лишь на первый взгляд. Просто писалось это поутру.
Видели бы мы этого купца в момент общения с коллегой Свешниковым!
КАК ПЬЕТСЯ В КРИЗИС
В условиях кризиса в России не отмечено снижения общего потребления спиртных напитков и суррогатов. По данным Центра исследований федерального и регионального рынков алкоголя (ЦИФРРА), наиболее серьезный урон понесли участники рынка в общепите — с ноября 2008-го по февраль 2009 года потребление алкоголя в среднем по стране сократилось на 30 — 40 процентов, в Москве — на 20 процентов.
«Большая часть населения страны, балансирующая у черты бедности, как потребляла, так и продолжает потреблять низкокачественный, нелегальный, фальсифицированный алкоголь в прежних объемах, — рассказал корреспонденту «Газеты» директор ЦИФРРА Вадим Дробиз. — Но средний класс серьезно снижает потребление дорогого алкоголя (стоимостью выше 200 рублей за 0,5 литра) и переходит к более дешевым категориям напитков».
Более того, за последние месяцы, по словам Дробиза, многие дистрибьютеры алкоголя, ранее сторонившиеся теневого сегмента рынка, теперь работают и с нелегальной продукцией. Так, в некоторых регионах страны в рознице на одну бутылку легальной ликероводочной продукции приходятся три нелегальные. «В некоторых сетевых столичных магазинах появляются водка по 50 рублей и коньяк по 100 рублей за бутылку, — говорит эксперт. — Так может стоить только нелегальная и фальсифицированная продукция».
Учитывая, что с октября 2008 года легальное производство спиртного в РФ упало на 20 процентов, импорт снизился на 30 процентов, а продажи алкоголя остались на прежнем уровне, очевидно, что рынок алкоголя все больше смещается в теневой сегмент.
«Газета».
