ДО СИХ ПОР О СТРАДИВАРИ ХОДЯТ ЛЕГЕНДЫ: * Продал душу дьяволу. * Скрипки изготавливал из обломков Ноева ковчега. * Применял уникальный лак из смол деревьев, росших в его время в тирольских лесах, затем вырубленных. * Использовал буру как средство защиты дерева от древоточца. НОВОСТИ ОТ СТРАДИВАРИ: * недавно одна из скрипок Страдивари продана за 3,5 миллиона долларов. Антонио Страдивари (1644-1737) — прославленный итальянский скрипичный мастер.
ДО СИХ ПОР О СТРАДИВАРИ ХОДЯТ ЛЕГЕНДЫ:
* Продал душу дьяволу.
* Скрипки изготавливал из обломков Ноева ковчега.
* Применял уникальный лак из смол
деревьев, росших в его время в тирольских
лесах, затем вырубленных.
* Использовал буру как средство защиты
дерева от древоточца.
НОВОСТИ ОТ СТРАДИВАРИ:
* недавно одна из скрипок Страдивари
продана за 3,5 миллиона долларов.
Антонио Страдивари (1644-1737) — прославленный итальянский скрипичный мастер. Среди знаменитых скрипок Страдивари — «Беттс» (1704), ныне хранится в Библиотеке конгресса США), «Виотти» (1709), «Алард» (1715) и «Мессия» (1716).
Хорошо известно клеймо Страдивари: мальтийский крест и инициалы А.S. в двойном круге. Существует масса подделок под Страдивари, и только опытный эксперт может подтвердить подлинность инструмента.
Первая скрипка Страдивари появилась в 1666 году. Всего изготовлено около 2500 инструментов. Сохранились 732 работы: 632 скрипки;
63 виолончели; 19 альтов.
СОВРЕМЕННИК НЭПА ОБНАРУЖИВАЕТ, ЧТО МОГ БЫ СТАТЬ СКАЗОЧНО БОГАТЫМ, ЕСЛИ БЫ…
Это был расцвет эпохи нэпа, полной иллюзий и надежд. Рыбинский мещанин С.С. Б-н жарким летним вечером, после ужина просматривал центральную газету «Известия». Дойдя до седьмой страницы, он обратил внимание на рубрику «Новости науки и техники». Заметка называлась «Старые скрипки». Неизвестный автор сообщал любознательному читателю, что самыми ценными и старыми считаются итальянские скрипки Маджини, Амати, Страдивариуса и Гварнериуса (на его инструменте играл Паганини).
Оказалось, что скрипки Маджини конца XVI века теперь можно увидеть нечасто. Разве что Анри Марто выходит еще на сцену с инструментом этого мастера. Скрипки Амати, хотя и не столь редки, но фактически утратили свой «голос», испорченные вмешательством невежественных правильщиков. Те стремились потрафить современным сентиментальным вкусам публики, предпочитавшей слегка придушенный, ватный тон. Идя ему навстречу, эти так называемые «мастера» меняли в старых скрипках толщину дерева, что безвозвратно портило тембр инструмента. Но больше всего, сообщал автор, ценятся теперь скрипки Страдивариуса. Например, совсем недавно в Лондоне один такой инструмент мастера под названием «Мессия-Страдивариус», изготовленный в 1720 году, был продан за 120 тысяч золотых марок.
На этих строчках сердце у С.С. Б-на екнуло. Память подсказала ему, что среди многих старинных вещей, предметов, музыкальных инструментов, купленных им, а то и просто отобранных и полученных в подарок, есть один, на котором стоит только что вычитанное из газеты имя.
Из большого сундука были извлечены самые ценные музыкальные инструменты. Беглым взглядом скользил он по их поверхности, пока, наконец, не наткнулся на то, что искал.
Это была старая скрипка. Корпус, гриф обычной формы. Колки в исправности. Подгрифок, подбородок и подставка новые. Три разрозненные (не скрипичные) струны, четвертая оборвана. На оборотной стороне головки грифа печатная штамповая надпись «Yiolon dartist Wieniawski». И, наконец, — вот оно!» — на внутренней стороне нижней деки сквозь прорезы заметна другая надпись: «Antonius Stradivarius Faciebat Anno 1725. A + S». При этом две первые цифры года печатные, а последние, 25, сделаны от руки. Вот оно счастье, вот она щедрая рука фортуны!
Но С.С. не мог отделаться от тревожных ощущений. Еще не понимая, в чем дело, он чувствовал, что какая-то деталь мешает ему испытать всю полноту упоительной радости.
Когда, наконец, фокус его внимания сконцентрировался на этой детали, его постигло жестокое разочарование. Старый инструмент, только что поманивший его горячим блеском золотого тельца, оказался покрыт новым красным лаком, что означало крах всех надежд на скорое богатство.
«Чтоб ты там проснулся живым в своем гробу, Хведонцевич!» — вскричала в бессильном отчаянии невинная жертва нэпа — рыбинский гражданин С.С. Б-н.
ТУТАЕВСКИЙ ТЮРЕМЩИК ПО СОВМЕСТИТЕЛЬСТВУ КОЛЛЕКЦИОНЕР
Скрипка старого мастера вместе с другим скарбом была куплена С.С. Б-ным в 1922 году у некоей гражданки Хведонцевич, вдовы бывшего начальника Романовской (с 1918 г. — Тутаев) тюрьмы, когда та после смерти мужа засобиралась к себе на родину, в Белоруссию.
Хведонцевич в свою очередь, как поведала его вдова, купил будто бы этот инструмент у своих подопечных — бедных деревенских музыкантов. Скрипка была в плачевном состоянии: старая, потертая, с утраченными фрагментами, перепутанными струнами. Хведонцевич, музыкант-любитель и столяр-любитель, решил «привести ее в порядок»: прежде всего почистил. Под слоем пыли обнаружились какие-то надписи. Но новый хозяин скрипки не обратил на них внимания. Он поставил новый подгрифок, стойку, новые струны. А затем аккуратно нанес на поверхность инструмента слой лака. С этого момента слух домашних, гостей Хведонцевичей услаждал звук скрипки в руках просвещенного хозяина. Иные музыкально одаренные гости обращали внимание хозяина на очень уж необычный, даже божественный голос скрипки. «Я и не знала, что ты у меня такой талантливый», — говорила потом жена своему мужу. «А то!» — скромно отвечал Хведонцевич.
Вскоре Хведонцевича перевели в Рыбинск на должность помощника начальника исправдома (ныне здание педагогического колледжа, проспект Ленина, 161). Новые друзья, вечеринки, встречи. И здесь продолжал волновать публику волшебный голос скрипки. А ее хозяин привычно относил часть ее популярности и на счет своих талантов.
К этому времени уже было известно имя ее изготовителя. Интерес к скрипке вырос неизмеримо, несмотря на то, что «вокальным» данным скрипки был нанесен непоправимый ущерб лаковым покрытием. Хведонцевич не расставался со своим инструментом ни днем ни ночью. Начальник рыбинской конвойной команды некто Стремберг предлагал хозяину скрипки аж двадцать новых советских червонцев (200 рублей), но тот, зная истинную ценность скрипки Страдивари, отвечал уклончиво. А сам строил планы поездки в Москву для проведения экспертизы, чтобы уж окончательно убедиться в ее подлинности.
Это был 1913 год. Сначала собственная нерешительность, затем война, мобилизация помешали Хведонцевичу осуществить задуманное. Вернулся он с фронта только в 1918 году. Все это время скрипка находилась в руках жены. В 1921 году Хведонцевич умер. До самой своей смерти он жалел, что так безрассудно и торопливо поспешил покрыть скрипку лаком,
обесценившим ее.
Как мы уже говорили, в 1922 году вдова бывшего тюремщика перед отъ-ездом продала скрипку С.С. Б-ну. Цена сделки нам, увы, неизвестна, но, судя по всему, бедная женщина была далека от рыночных дел, их законов и конъюнктуры, и скрипка досталась следующему владельцу за бесценок. И еще: то ли Б-н был весьма далек от искусства и темы антиквариата, то ли он страдал провалами в памяти, но он держал уникальный инструмент дома, не подозревая, каково его истинное значение и настоящая стоимость.
СЛЕД ОДНОЙ СКРИПКИ ПОТЕРЯЛСЯ, ЗАТО ВЫГЛЯНУЛА ДРУГАЯ
Итак, С.С. Б-н, узнав, что у него хранится уникальный инструмент, пусть и подпорченный варварским вмешательством, решил поведать о том всему свету. Он пишет письмо в ту же саму газету «Известия». И в одном из последующих номеров газета в рубрике «Театр и искусство» помещает заметку Х.Х. «Найдена скрипка Страдивариуса». Излагая предысторию появления на свет инструмента, его российскую страницу жизни, газета сообщает о том, что владелец скрипки обращается через редакцию к государственным музыкальным учреждениям для производства экспертизы скрипки, чтобы установить, действительно ли она сделана Страдивариусом. Далее автор пишет: «Мы сообщили об этом в комиссию по охране старинных музыкальных инструментов и МУЗО Главнауки. Председателем комиссии проф. Н.А. Гарбузовым принимаются срочные меры для исследования и охраны скрипки». При этом редакция рекомендует хозяину скрипки «воздержаться от продажи ее каким-либо частным лицам…, ее место в государственной коллекции избранных музыкальных инструментов, в руках лучших артистов республики».
И в Рыбинске, и в Москве, в научных кругах, музейном и музыкальном мире, в связи с рыбинским Страдивари поднялась неимоверная шумиха. Рыбинские газеты предвкушали скорый триумф авторизации скрипки. Но, как это уже не раз бывало, случилось по пословице: «Гора родила мышь», или «Весь пар ушел на свисток».
Вдруг все разом оборвалось. Как будто скрипка Страдивари испарилась или ее не было вовсе. Ни рыбинские, ни московские газеты больше ни словом не обмолвились о дальнейшей судьбе инструмента и результатах экспертизы. Зато появились слухи о другой скрипке Страдивари. Как говорится, кто больше? Будто бы на городском базаре в руках некоего старика находилась скрипка означенного мастера. Ее купил имярек, позже он увез ее на пароходе…
СКРИПКА, ВОСКРЕСШАЯ И СНОВА ПРОПАВШАЯ, ИЛИ НОВЫЙ ФАНТОМ
Весной 1961 года рыбинский журналист Ш-в, разбирая бумаги в рабочем столе, обнаружил вырезку со статьей из газеты 20-х годов. В ней была изложена история рыбинской скрипки Страдивари. Вырезка была оставлена в ящике, но тема публикации крепко впечаталась в память талантливого журналиста. И как-то в присутствии своих коллег Ш-в полушутя-полусерьезно поведал о своих познаниях в культурной истории города. Взял да и зачитал эту самую статью вслух.
Но в этот день самым сведущим в сфере городских слухов и сплетен оказался работник управления садами и парком Пшедецкий:
— Я слышал об одной старой женщине. Когда ее направляли в больницу, она захватила с собой скрипку. Даже в палате скрипка лежала у ее изголовья.
Ш-в направился по следам пациентки городской больницы. Оказалось, что та умерла еще в 1958 году. Родных у нее не было.
— Не проблема, — успокоил при следующей встрече Пшедецкий, — я знаю человека, знакомого с женщиной, которая ухаживала за той самой старушкой.
Работник городского тира, что рядом с кинотеатром «Артек», теперь уже не существующим, некто Симонов, сообщил, что старушку эту звали Татьяна Яковлевна Шонгина. Ее муж — известный некогда в городе фотограф Шонгин. Многие знали, что у них в доме хранилась редкая скрипка известного мастера.
— Да, да, вроде как Страдивариус его фамилия.
Шонгины жили тогда на улице Фрунзе. Деревянный дом, невысокие ступеньки. Хозяйка дома, к счастью, оказавшаяся на месте, показывает гостям портреты Шонгиных, отвечает на вопросы, с трудом, но припоминает детали.
— Шонгин, муж Татьяны Яковлевны, одно время дружил с певцом Собиновым. В семье хранился портрет знаменитого певца, сделанный фотографом. Но Татьяна Яковлевна, по-моему, его продала. И скрипка…, была скрипка, в футляре. И еще — часы-«луковица». Где скрипка сейчас? Ой, не скажу, не буду врать. Хотя, подождите, так она, наверное, может быть у Полины. Она же ухаживала за Татьяной. Живет она на Герцена, дом не знаю. У нее знакомая есть, Валентина с Пушкинской, да еще спросите у Петровой…
После нескольких безуспешных попыток обнаруживаются следы Полины Ивановой — той самой сиделки.
— Да, — говорит она, — после смерти Шонгиной у меня осталось несколько ее вещей. И скрипка была, в футляре. Но я ее не разглядывала. Старая такая, с трещиной на корпусе. Куда девалась? Мне она не нужна была, и я попросила работников горфинотдела принять ее у меня.
У меня как историка и человека, знающего, что в таких случаях при обнаружении предметов, могущих иметь какую-то, даже условную, художественную ценность, первыми, прибывают на место событий работники музеев. Что-то, видно, не сработало в тот момент.
Заведующая горфинотделом быстро отыскала в своих документах акт о приемке вещей, хранившихся у Ивановой. В списке значилась и скрипка в футляре.
— Должна сказать, что мы здесь не храним вещи с просроченным сроком. Производим оценку и передаем на продажу в комиссионный магазин. У старушки, как я помню, родственников не было. Вот акт, читайте.
«Скрипка в футляре без смычка и струн, кобылка отсутствует. На корпусе имеется большая трещина (выпуск 1720 года иностранной марки). Оценена в 30 рублей».
Журналисту стало не по себе. Скрипка Страдивариуса в комиссионном магазине, да еще и по цене 30 рублей?!
— Что-то больно дешево!
— Старая вещь, мы хотели даже ее вовсе не пускать в продажу, а просто уничтожить.
Согласно акту скрипка была передана на реализацию в июле пятьдесят девятого года. И согласно отметке в том же акте числилась проданной.
В комиссионном магазине Ш-ву сообщили, что вещи Шонгиной были проданы уже в августе-сентябре 1959 года. В то время заведующей магазином работала некая Забловская.
Отыскались следы Забловской. Но та ничего не могла вспомнить. И снова разговор с продавцами. Журналист наводит справки о тех покупателях, которые интересовались скрипками. Продавец вдруг спохватывается:
— Ходил к нам один слепой, все хотел купить скрипку. Бывало, откроет дверь и прямо с порога об этом спрашивает. Он играл на Мытном, а к нам давно уже не заходит. Подождите, у нас есть его вещь в продаже.
Так обнаруживается адрес слепого музыканта. Но, как выясняется, по указанному адресу нет человека с такой фамилией. А соседи говорят, что такого человека здесь испокон веков не было.
ФАНТОМ РАСТАЯЛ…
ЗАТО ВЫНЫРНУЛ ИЗ ГЛУБИНЫ ДЕСЯТИЛЕТИЙ ПОДЛИННЫЙ СТРАДИВАРИ
Скорее по инерции, чем осознанно Ш-в вслепую тычется в одни, другие двери, но уже чувствует, что все логические концы оборваны. Друзья иногда лишь походя интересуются результатом расследования. И, казалось, тема умерла навсегда…
Зимой 1961 года наш журналист возвращается с учебы из Ярославля. Здесь ему сообщают о срочном телефонном звонке из дома.
— Что-то случилось?
— Жена просила передать, что найден инструмент.
Он сразу же догадался, о чем идет речь. Надежда возродилась в новом образе и с новой силой.
Как оказалось, жена Ш-ва рассказала на работе о ненайденном Страдивари. И одна из сотрудниц сообщила, что у ее сестры, Анны Николаевны Б-ной, дома хранится очень редкая скрипка.
Наконец он держал в руках скрипку Страдивари, ту самую — двадцатых годов XVIII столетия. Все надписи совпадают с теми, что были указаны в печати. Есть здесь и имя Венявского, есть указание изготовителя — Страдивари, есть и год — 1725-й. Все совпало один в один.
— Мой муж писал тогда в «Известия» о том, что является владельцем редкой скрипки. Об этом много шумели. Надо было ехать в Москву, чтобы сделать экспертизу. Он собирался, но сразу не поехал. Потом приболел. А потом взяли в армию. Так и не пришлось…
Журналист Ш-в описал историю своих поисков Страдивари в городской газете, правда, не уточнил при этом, сохранилось ли лаковое покрытие на скрипке. Хотя куда бы оно могло деться?
Насладившись духовным общением с шедевром, Ш-в договорился с одной московской организацией о проведении экспертизы. Дело оставалось за малым: чтобы родственники Анны Николаевны или же она сама отвезли скрипку в Москву.
СКРИПКА И НЕМНОЖКО НЕРВОВ, ПОТОМУ ЧТО ЭТО ДРУГОЙ СТРАДИВАРИ
И опять случился провал в историческом и журналистском повествовании. Сколько я ни искал, так и не смог обнаружить того, что следует обычно за обещанием автора «Продолжение следует».
Но образ скрипки Страдивари, связанный с Рыбинском, оказался таким же живучим, как и образ Агасфера, связанный с Израилем. Только пришел он уже из моего личного прошлого.
Мой хороший приятель, преподаватель музыкального училища, несколько лет назад рассказал мне о некоторых редких антикварных вещах, хранящихся у одного коллекционера. Из всего списка, перечисленного им, меня, конечно же, привлекла скрипка Страдивари. У моего приятеля, как у всякого хорошего музыканта, неплохая память. И вот как он описал этот инструмент: «Корпус целый, дужка между деками на месте. Нет вертикального порожка. Перламутровая гравировка по подгрифке в виде растения. Струны: 1-я — нет, 2-я — советск., 3-я родная, 4-я — окись на оплетке. Датировка: 1713 г., г. Кремона. Название «Прекрасная Анна». На нижней деке надпись «CONSERVATORY».
Если верить словам владельца скрипки, она привезена в Рыбинск в 1939-1940 годах неким эстонцем Таировым и куплена у родственников умершего владельца за 35 р.(!) Кроме того, имеются два смычка с перламутровой отделкой.
Я записал себе в дневник эти сведения и забыл о них. И только тогда, когда в старой рыбинской газете я прочитал статью о скрипке Хведонцевича, вытащил этот файл под названием «Страдивари» из своей памяти. Вытащил и подумал: сколько можно? Разве может быть столько скрипок Страдивари на квадратном метре?
Недавно, ощущая себя не только историком, но и выразителем воли культурной общественности города, я встретился с владельцем скрипки и предложил ему, уже немолодому человеку, сделать добрый жест, чтобы скрипка осталась в Рыбинске. Не признавая самого факта наличия у него скрипки Страдивари, этот коллекционер, человек преклонного возраста, назначил встречу…
Какое же следует продолжение? Неужели история так и не будет иметь конца?
Владимир РЯБОЙ, Рыбинск.
