Светлое Христово Воскресение! «У кого не забьется сердце сладко и приятно, когда слышится песнь «Христос воскресе!» — писали о Пасхе в дореволюционной России. В начале ХХ века официально праздновать Пасху из-за воинствующего атеизма большевиков перестали. Однако в деревнях и селах, где старые традиции были живучи, никогда не переставали печь на Пасху куличи, красить луковыми перьями яйца и ходить в церковь в чистый четверг, чтобы окропить эти яйца святой водицей.
Светлое Христово Воскресение! «У кого не забьется сердце сладко и приятно, когда слышится песнь «Христос воскресе!» — писали о Пасхе в дореволюционной России. В начале ХХ века официально праздновать Пасху из-за воинствующего атеизма большевиков перестали. Однако в деревнях и селах, где старые традиции были живучи, никогда не переставали печь на Пасху куличи, красить луковыми перьями яйца и ходить в церковь в чистый четверг, чтобы окропить эти яйца святой водицей. Бороться с этим было бесполезно, считалось, что вместе со старшим, родившимся до революции поколением эти традиции отомрут. К счастью, такого не случилось. Слишком глубоки были корни этих традиций. Моя бабушка, Варвара Николаевна, каждый чистый четверг с утра начинала это чарующее действо: сначала просматривала луковые перья — все ли были чистыми и здоровыми, выкладывала их в чугунок, заливала колодезной водой и, сотворя молитву, погружала туда куриные, а то и гусиные яйца. Чугунок с этим добром устраивался поудобней в печи, и все ждали, когда он забурлит-забулькает. И вот торжественный момент наступал, в заранее приготовленную миску складывались золотисто-красные, багряные, смазанные «для блеску» подсолнечным маслом крашенки. Хотелось их тут же отведать, но нельзя: Великий пост продлится до Светлой полуночи. А крашенкам еще предстоит побывать в церкви для освящения. В святое воскресенье бабушка их распределит на всех: кому на здоровье, кому на счастье, кому просто так, а одно — к иконе Спасителя, там оно будет лежать до будущей Пасхи. Иногда оно пригождалось, если кто вдруг заболеет. Еще одно яйцо обязательно оставляли «на посадки». С ним бабушка выходила на пашню, на картофельник, и клала его в первую борозду. При этом Варвавра Николаевна приговаривала: «Излечи, святое яичко, все болезни, отведи беду от дома, останови пожары и потопы. Дай жизни новому плоду, не оставь голодать малых детушек». Для меня крашеные яйца были и лакомством, и загадкой. А Варвара Николаевна, старушка грамотная — школу при Николо-Бабаевском монастыре с отличием закончила, разъясняла: «Чистый четверг — день скорби и смирения, когда Иисусу суждено было вступить на Голгофу». К Светлому дню яйца должны быть покрашены в самый красивый цвет. (Только в бедной послевоенной деревне красок не хватало — кроме как луковой шелухой, и красить-то было нечем.) А у каждого цвета, говорила она, есть свой смысл. Окончание. Начало на 5-й стр. Синий, голубой или лазурный — это память о матери Христа, Пресвятой Богородице. Желтый, золотой — цвет самого Господа, Царя царей. Зеленый — цвет поминания земных преподобных отцов и сподвижников церкви. Фиолетовый — память о кресте и терновом пути Иисуса. Категорически нельзя красить яйца в черный цвет небытия. А красный цвет — главный. Он символ кровавых крестных мук и знак надежды на искупление грехов, символ победы жизни над смертью. — А ты молись, — говорила Варвара Николаевна, — тихонечко, про себя, Бог услышит. Возьми пальцы в щепоть и крестись. Да не наотмашь, а смирненько и скромненько. Бог не любит размашистых, напоказ ничего не делай… Будь смиренна, как Мария Магдалина. Она была смиренна — ей первой и явился Христос. И стала она ходить от дома к дому и рассказывать, что Иисус воскрес. И к Тиберию пришла. А царь Тиберий со всех, кто вошел к нему во дворец, требовал дар. У Марии ничего не было, кроме одного яйца. Вот вошла она и подала Тиберию яйцо со словами «Христос воскрес!» Он не поверил, сказал: «Если правду сказала, пусть белое яйцо станет красным!» Оно вмиг стало красным. Сам Господь помог Магдалине правду отстоять… Раскрыв рот, слушала я диковинные рассказы про неведомого Тиберия и про бедную Магдалину, которая всем рассказывала про Иисуса, умершего на кресте за человеческие грехи и воскресшего в награду за свою неизмеримую жертву. Однако главное я поняла, что такая далекая Мария Магдалина преподносила земному царю дар Владыки Небесного. И что маленькое круглое яичко не столь просто, как кажется. В нем таится зародыш новой жизни. Придет время — и эта жизнь, разбив скорлупу смерти, явится в мир. То есть душа, разбив пелену смерти, воскреснет для жизни вечной. Наши предки имели о красном яйце собственное мнение и на красный цвет смотрели далеко не как на цвет скорби. На Руси слово «красный» означало «самый красивый». Этот цвет у нас считался символом солнца. Еще считалось, что в яйце живет зародыш солнечной птицы — петуха, будившего солнце. Не закричит петух — не испугается, не схлынет тьма. Не взойдет солнце — не будет ни утра, ни самой жизни. Так что еще до христианства яйцо на Руси считалось началом жизни и символом плодородия. «Ну-ка, скажи, — вопрошала с хитринкой Варвара Николаевна, — что главнее — курица или яйцо?» Я, на всякий случай, отвечала: «Курица!» Кто же еще? Не будет курицы — неоткуда взяться яйцу. «Вот и нет! — побеждала меня бабушка. — По закону первородства все сущее началось с яйца! И любовь, и дружба, и красота — все явилось из яйца. Вот пойдешь на заулок, встретишь подружку Лельку, с которой вчера разругалась, дай ей крашеное яичко да поцелуйтесь. Вот и наступит меж вами мир и дружба, а мне на вас любо-дорого смотреть будет!» Алла ХАЧАТУРЯН.
