В Тутаев редко приезжают лауреаты престижных литературных премий. Тем интереснее оказалась недавняя встреча горожан с Борисом Евсеевым, автором, который два года подряд попадает в шорт-лист национальной литературной премии «Большая книга», писателем, который весной этого года получил другую литературную премию — «Венец», а до этого стал лауреатом Горьковской литературной премии, премий журналов «Октябрь», «Литературная учеба», финалистом «Русского Букера» и «Ясной поляны».
В Тутаев редко приезжают лауреаты престижных литературных премий. Тем интереснее оказалась недавняя встреча горожан с Борисом Евсеевым, автором, который два года подряд попадает в шорт-лист национальной литературной премии «Большая книга», писателем, который весной этого года получил другую литературную премию — «Венец», а до этого стал лауреатом Горьковской литературной премии, премий журналов «Октябрь», «Литературная учеба», финалистом «Русского Букера» и «Ясной поляны».
Разумеется, лекционный зал центральной библиотеки был полон тутаевцев, воодушевленных не только громкими титулами талантливого гостя, но и возможностью запросто пообщаться с известным человеком. Обо всем расспросили, получили автографы, сфотографировались и, самое главное, ушли домой гордые: как бы прикоснулись к новой русской литературе, которая, как утверждают некоторые критики, вернулась в страну вместе с Борисом Евсеевым.
Я, к слову, у него уточнила, считает ли он себя причастным к этому благородному делу.
— В том числе, — ответил автор нового романа «Евстигней», посвященного не очень известному русскому композитору XVIII века Фомину, который, по его мнению, заложил основы русской классической музыки, проложив путь Мусоргскому, Чайковскому и Римскому-Корсакову. Пока жюри «Большой книги» будет решать вопрос о том, достоин ли этот роман главной премии, местные книголюбы тоже не заскучают. Гость подарил библиотеке набор своих книг, в числе которых особый интерес вызывает не только новая работа, но и отмеченная наградой прежняя — книга «Лавка нищих», написанная по мотивам жизни писателя в поселке Заречном Сергиево-Посадского района. Он, к слову, всего лишь несколько лет как москвич. С тех пор как Лужков оценил его дар настолько, чтобы предоставить квартиру. А до того был таким же провинциалом, как обыкновенный тутаевец. По крайней мере, по месту жительства. Правда, одновременно и сам был председателем жюри всероссийской книжной премии «Чеховский дар», потому поделился с книголюбами своим мнением о современных авторах. Кто-то покивал головой, заслышав знакомые фамилии, кто-то опустил голову, боясь быть уличенным в дурновкусии, но в целом мнения литератора и публики совпали. Правда, я заступилась за одну писательницу, критикуемую Борисом Тимофеевичем за излишнее восхищение собственным талантом. Мол, это вполне может быть только обязательный женский эпатаж, природное кокетство или что-то в этом роде. Евсеев немного смутился, пробормотав: «Может быть», — и тут же честно ответил на вопрос, а сам-то он скромный человек:
— По-разному бывает.
На самом деле он, конечно, помнит все свои победы и поражения, в конце концов обернувшиеся победами. К примеру, в свое время подписал два письма в защиту Солженицына и сам себе заработал табу на писательскую деятельность на долгие годы. Недаром в одном из первых все-таки опубликованных сборников стихов в 90-х годах он написал: «Время лжи уже прошло, время истины еще не настало». Не наступил «час пик», на его взгляд, и сегодня. Отношения не выстраиваются не только между художником и властью, но и между властью и народом. И вообще, народ как бы поделен на два сорта: простой народ и народ-власть. Собственно, его «Лавка нищих» как раз о тех, кто стоит на обочине жизни. Это человек пригорода, которым, по сути, нынче является практически каждый тутаевец. Но мое предложение написать второй том книги на материалах тутаевской действительности, к сожалению, писателя не воодушевило. И впрямь, раз уж тема так удачно поддалась раскрытию в предыдущем произведении, не стоит повторяться. В «Лавке» реальная жизнь реальной России, и что поделать с тем, что эта Россия упустила свой шанс, как он утверждает, измениться еще в годы косыгинских реформ? Но об этом, считает Евсеев, надо говорить не с читателями, а с властями.
Борис Тимофеевич — человек, похоже, откровенный и искренний. Оттого на встрече было уютно. А временами возникали даже забавные ситуации. К примеру, зашел разговор о семье. Дочери писателя в некотором роде повторили талант отца. Старшая — художник, младшая готовится стать радиосценаристом. А жена у него прежняя. После такого резюме именитый литератор было смутился и хотел перейти к обсуждению других вопросов, но, будучи возвращен к началу разговора публикой, признался, что не понимает многих известных своих приятелей и знакомцев, которые вместе с приходом перестроечного времени сменили своих постаревших жен на молодых девиц.
— Семья дороже всего. Свою семью я не променяю ни на какую красавицу. Семья выше даже государства.
Пока мы беседовали о том, кем же на самом деле является Борис Евсеев — классическим реалистом, романтиком или, как он сам предполагает, христианским неомодернистом, я с нетерпением ждала возможности задать писателю свои вопросы наедине. Хотя бы по той причине, что он кроме того, что музыкант и литератор, еще и журналист. Правда, работал в «Литературной газете», зато его произведения с удовольствием публиковали в родной сергиево-посадской газете «Вперед». Я предположила, что до переезда в столицу он читал в районке не только свои опусы. И что думал?
— К сожалению, в настоящее время наблюдается всеобщая дезориентация. И не только в литературе, где царит клановость, но и по всем другим направлениям нашей жизни.
— А в журналистике тоже клановость?
— Там несколько другая ситуация. Газета, к сожалению, стала товаром. Иногда отчетливо видно, как то или иное издание стремится выжить. Особенно за этим неприятно наблюдать, когда ясно, что речь идет не о том, чтобы жить, а о том, чтобы жить хорошо, и даже очень хорошо.
— Но, скажем, районных журналистов трудно упрекнуть в том, что они стремятся есть хлеб с черной икрой, потому на все согласны.
— Там другая проблема, связанная с учредителями от местных властей.
— Они держат газеты для обеспечения собственной сытости?
— Скорее всего. На мой взгляд, местные газеты вообще не нужны, если они не являются инструментом социальной защиты населения.
Правду говорят, что бывших журналистов не бывает. Мы обсудили ведущие российские издания, поговорили о том, что, по твердому убеждению Евсеева, современная жизнь — это борьба дара с бездарностью, а также выяснили, что сегодняшние впечатления широко известного автора от безотказной публикации его творений не идут ни в какое сравнение с впечатлениями 1978 года. Тогда в самиздате вышел его первый двухтомник, повергший гонимого писателя в состояние невероятного счастья.
— Это незабываемое впечатление. Я даже не могу описать те чувства, которые тогда испытывал, — мечтательно произнес Борис Тимофеевич.
Видимо, не случайно среди музыки, журналистики и литературы он выбрал последнюю и, как говорит, ни разу не пожалел об этом. Но прежний профессиональный опыт не изживешь. Он по-прежнему интересуется журналистикой и считает, что главный плюс отечественной журналистики в отличие от зарубежной в том, что она авторская. Имея, наверное, в виду то, что хороший корреспондент, не довлея над читателем, выражает свою точку зрения на описываемый им вопрос.
— И все-таки сегодня журналист — самый несчастный в профессиональном плане человек, — вздохнула я, вспоминая печальный опыт развития тутаевских СМИ.
— Я бы сказал, профессия эта неблагодарная. А ассенизатору, думаете, легче? — добавил cоискатель национальной литературной премии и подписал автограф для читателей и журналистов газеты «Золотое кольцо».
Татьяна ПРОХОРОВА.
Фото Ольги ЛЕБЕДЕВОЙ.
