Нехорошую моду привечать тех, у кого шелестит в кармане, завел Ярославский художественный музей. Что ни экспозиция, то самая настоящая ярмарка тщеславия. И кроме фуршета, собственно, и вспомнить-то нечего. Я ПРО ТО, что с некоторых пор сюда зачастили московские коллекционеры. И если собрание фотографий первого, господина Петухова, все-таки имело эстетическую ценность, то ко второму, Аннамухамеду Зарипову, претензий гораздо больше.
Нехорошую моду привечать тех, у кого шелестит в кармане, завел Ярославский художественный музей. Что ни экспозиция, то самая настоящая ярмарка тщеславия. И кроме фуршета, собственно, и вспомнить-то нечего.
Я ПРО ТО, что с некоторых пор сюда зачастили московские коллекционеры. И если собрание фотографий первого, господина Петухова, все-таки имело эстетическую ценность, то ко второму, Аннамухамеду Зарипову, претензий гораздо больше. Коллекции художника, искусствоведа и почетного академика РАХ, как написано в пресс-релизе, мог бы позавидовать любой музей. В ней 3000 произведений, начиная с археологических находок из Туркмении — древних амфор, светильников и черепков и заканчивая современной живописью, графикой и скульптурой. Но увидеть даже малую толику этих сокровищ, увы, не получится.
Вместо своей коллекции господин Зарипов привез около 100 портретов себя, любимого, написанных в разное время и разными художниками. И большей частью довольно безвкусных. Всего же их более 400 (!): скульптуры, мозаика, гобелен, батик, бронзовые медали. Даже оттиск на печатном прянике есть. Самые первые, к сожалению, а может быть, и к счастью, не сохранились. Аннамухамед оставил их в Ашхабаде у брата. А тот обил ликами своего родственника летнюю душевую. Еще из нескольких мама сшила мешки — мол, сено хорошо держат.
Жизнеописание Зарипова достойно мексиканского сериала. Родился он в 1947 году в туркменском ауле Сакар-Чага, что переводится как «полосатая пустыня». Кроме него в семье было еще 9 детей. Черепки и монетки Аннамухамед начал собирать с 5 лет. На руинах древней столицы великих сельджуков Мерва их было предостаточно. Находки мальчуган складывал в бабушкин сундук, а позже ему выделили глинобитный сарай. Он пас коров, приглядывал за верблюдами, а в перерывах рисовал. Графитными карандашами, а если удавалось отстоять очередь в магазине, то и красками.
Закончив 8 классов, Аннамухамед, несмотря на запрет отца, уехал в Ашхабад и без всякой подготовки поступил в художественное училище. В карманах было шаром покати. Спас земляк-четверокурсник, предложивший поработать натурщиком. Платили 60 копеек, но и то было радостью. Безденежье было такое, что, нарисовав картину, холсты отмывали в ванной и заново натягивали. Зато теперь в Зарипове мало что осталось от того бедного туркменского мальчика. У него три мастерские: на Покровке, в Митине и Вавилове и три квартиры.
Портреты его написаны в разных манерах. Где закос под Шилова и Сафронова, где — под Малевича. Вот Зарипов в лавровом венце подобно греческому богу восседает, вот он же в райских кущах, вот на полотне в венецианском духе вместе с семейством, а вот бредет с пакетиком с зимней рыбалки. На плече попугай. Это в мороз-то! Причем во всех случаях непонятно, что так вдохновило художников. Может быть, правильность черт? Но Аполлоном любящего вкусно покушать Зарипова даже с большой натяжкой не назовешь. Те же, кто не до конца насладился портретами, могут приобрести книгу с оными за 1800 рублей.
Анастасия СОЛОВЬЕВА.
Фото Виктора ОРЛОВА.
