В ярославской филармонии транжирила свои откровения Вероника Долина. Первая леди авторской песни, в свое время благословленная самим Окуджавой, оказалась интересной чудачкой, как в одной песне пелось. ВЫШЛА на сцену с целой кипой бумажек с отпечатанными виршами и, сиротливо скособочившись на стульчике, стала их неторопливо перебирать, что-то шепча себе под нос. Лихорадочные поиски продолжались минут 10, пока в зале не послышались смешки.
В ярославской филармонии транжирила свои откровения Вероника Долина. Первая леди авторской песни, в свое время благословленная самим Окуджавой, оказалась интересной чудачкой, как в одной песне пелось.
ВЫШЛА на сцену с целой кипой бумажек с отпечатанными виршами и, сиротливо скособочившись на стульчике, стала их неторопливо перебирать, что-то шепча себе под нос. Лихорадочные поиски продолжались минут 10, пока в зале не послышались смешки. Прижав палец к губам: «Тсс!», Вероника Аркадьевна начала полоскать горлышко водичкой. Тут уж народ стал просто захлебываться от ехидства:
— Это водка, что ли? Из горла будет пить? А этикету ее не обучали? Ни здрасте, ни спасибо.
А первый опус был про склероз. Какая самоирония! Среди стихов, или, как выразилась сама Долина, штуковин, были и совсем «античные», сочиненные 34 года назад, и довольно свежие. Последние из серии, которую условно можно было назвать климактерической.
— Девочка 50 лет — это космодиск, терможилет. В голове уже нет молодого салата. Померкли прекрасные принцы, — глуховатым голосом обреченно пела Долина, одетая в траурно-черный бархатный костюм, и зал тяжко вздыхал, сочувствуя нелегкой женской доле «кухарки, няньки, прачки». Особенно понравился дамам стишок о предновогодних забегах «от мясника Сережи до парикмахера Андрюши». Ведь эти хлопоты уже не за горами.
Житейская проза перемежалась рассказами о феях и оборотнях, которых мистически ориентированная Вероника Аркадьевна знает несть числа. Апофеозом безумия стал переведенный ею француз-ский стих XII века, принадлежавший перу некоей Марии Француз-ской, о бароне Бисклавре, тайком превращающемся в волка. Свой выбор бардесса прокомментировала так:
— Вы же медвежья столица? В оборотнях должны понимать.
***
— Вероника Аркадьевна, когда вы были в Ярославле последний раз?
— О! Это было нешуточно давно. Один мужчина в зале крикнул, что в 1990-м. Значит, так и есть. Лет 25 назад приезжала в ДК слепых и в 1981 году пела в ЯрГУ. Я как раз была беременна вторым ребенком.
— Как вам публика?
— Мы, барды, всегда от плохих людей за-программированы, а хороших ждем в своих залах. Вопросы вот всегда интересные задают. Вот сегодня спросили, не училась ли я в одном классе с Чубайсом.
— Учились?
— Не с Чубайсом, а с Егором Гайдаром. И когда его не стало, я испугалась, что никто не напишет о нем стихов. И быстренько сочинила:
Толстый мальчик
За соседней партой
Был ли он вообще,
Боанапарте…
Егорка был такой мешковатый, смешной губошлеп.
— Кстати, о политике. В митингах участвуете?
— Что вы! Однажды причалила свою машину к Чистопрудному бульварчику. Вижу: собрание какое-то. Стоит Аня Политковская. Увидела меня, удивилась очень. А у меня дочка там находилась, Ася. Моя Асенька — смелая девочка. Будучи корреспондентом «Эха Москвы», была направлена в командировку в Беслан. Вернулась оттуда совсем другим человеком. Даже диплом на эту тему защитила. Вы бы знали, чего ей это стоило! Сейчас Ася трудится на РТР в новостях культуры. Недавно вот делала репортаж о Белле Ахмадулиной. Старалась не вздрагивать голосом.
— Ушел из жизни и ваш наставник Окуджава…
— Мы познакомились, когда мне было 20. У меня тогда уже были скромные гитарные концерты. И 30 — 40 стихов. Я пришла к Булату Шалвовичу в его скромную квартирку на Речном вокзале. Он меня спросил так сурово, по-кавказски: «Ну, расскажи о себе…» И я, сев на краешек дивана, стала рассказывать про песни, годовалого сынишку.
— Строки, написанные в этот же период: «Когда б мы жили без затей, я нарожала бы детей от всех, кого любила. Всех видов и мастей», стали вашей визитной карточкой…
— Знаете, схема, сконструированная мною в молодые годы, сработала на 100 процентов. Размножайтесь! Когда у тебя есть маленькое существо и ты ради него учишься рано вставать, готовить, это же так прекрасно! Детей у меня четверо: старшему, Антону, — 35. Он кинокритик. Олег — актер. Недавно сыграл Ивана Грозного. Съемки, кстати, проходили у вас, в Ярославле. Когда я спросила его о роли, он ответил: «Да все нормально, мама. Утром — молебен, вечером — казнь». А младшенькому, Матвею, всего 15. Кстати, все мои дети живут на одной улице. А еще у меня шестеро внуков. Младшенькой всего 5 дней.
— Поздравляем! А в творческом плане вы такая же плодовитая?
— Каждый год выпускаю по пластинке. Пишу, невзирая на природу, погоду, климат и власть. Так надо, чтобы посрамить демонов, отгородиться от чересчур агрессивной реальности. 300 дней терплю, 30 — пишу, еще 30 — дорабатываю, а 5 дней записываюсь в студии. По книге в год выпускаю. Поскольку тоненькие не издают, приходится старые стихи прокладывать свежими. Я вам сегодня привезла свою новую книжицу «Фарфор».
Анастасия СОЛОВЬЕВА.
