Уходят из жизни участники Великой Отечественной войны. Вот и сегодня пошехонцы проводили одного из них, последнего ветерана кладовской округи Михаила Павловича Лаврова. Кроме того, что он приходился мне двоюродным дядей, меня всегда тянуло к этому человеку огромное желание услышать окопную правду о войне, потому что он видел и испытал очень многое, а рассказчиком был прекрасным.
Дожил до девяностолетия и тихо переселился в мир иной, пребывая в ясном уме…
И БЫЛО НАЧАЛО
Говорят, что ночь на 22 июня проносится мгновенно, бывает самой светлой и самой короткой. А еще говорят, что в эту ночь рождается лето Северного полушария, колосится рожь и заря сходится с зарею.
— В эту ночь я, как обычно, сдал пост. Ничто не предвещало тревоги. Я забежал на кухню перекусить — повар всегда оставлял хлеб и лук. Пришел в казарму и только завернул ноги на кровать, собираясь перед сном слетать мысленно в родную деревню Красную Гору да вспомнить ненаглядную Лизу, с которой распрощался в 1940 году, уходя в армию, как раздался страшный взрыв. Такого оглушительного хлопка я в жизни не слыхивал. Потом еще, еще! Вскочил, побежал на пост, но вспомнил об угрозе газовой атаки, вернулся в казарму за противогазом и стрелой полетел опять.
Это был артиллерийский обстрел. Через полчаса не осталось даже намека на то, что когда-то здесь была пограничная застава…
Вот такой запомнилась ночь на 22 июня 1941 года Михаилу Павловичу.
Он и его тридцать шесть сослуживцев встретили натиск врага огнем пулеметов и винтовок. Рассказывал, что дрались солдаты отважно и, умирая, сумели задержать противника на две недели — для первых дней войны это был большой срок. Такие, как он и его боевые товарищи, и сорвали немецкие планы молниеносной войны.
Пулемет, из которого стрелял Лавров, был помещен на машину, она передвигалась вдоль всего участка границы. Опытный водитель или судьба хранили Михаила Павловича, но в невероятной мясорубке и неразберихе он уцелел — не погиб, не попал в плен, даже не был ранен, что сам считает чудом. Пуля врага все-таки нашла его чуть позднее, нашла и зацепила. Причем он не только почувствовал боль, но и мгновением раньше увидел приближение опасности, даже успел крикнуть напарнику: «Смотри, сбоку обходят!» И в этот же миг понял, что его зацепило.
Госпиталь в Мелитополе показался курортом — внимание местных жителей поражало, потому что они несли в госпиталь самую вкусную еду, много фруктов, своим вниманием старались порадовать бойцов. Но Лавров в госпитале не завалялся, выздоровел быстро и вскоре снова был признан годным к строевой.
Уже в части пригласил его однажды командир и не приказал, а предложил ехать учиться на трехмесячные курсы командного состава. Почему выбор пал на Лаврова? Он признавался, что и сам не знает. Это мне из сегодняшнего мирного далека все кажется очевидным: высок, красив, с характером, обстрелян, в такой переделке побывал и уцелел, значит, удачлив. Что еще? Правда, признавался Михаил Павлович, что по причине своей деревенской застенчивости пытался отказаться от предложения командира: какой, мол, из меня офицер с четырьмя классами? Но командир лишь устало поглядел на него и выдвинул последний аргумент: «Парень, соглашайся. По крайней мере, есть уверенность, что три месяца будешь жив». И он согласился. Ускоренные курсы прошел успешно и через три месяца вернулся в часть в погонах младшего лейтенанта.
Из всех событий военной поры больше всего запомнились ему жаркие бои за Киев. Михаил Павлович считает, что это была одна из самых трагических страниц в судьбе армии, что прав был Г. К. Жуков, предлагавший раньше оставить город. Негативная же позиция Сталина в этом вопросе только увеличила число жертв, потому что в сентябре после долгих кровавых боев Киев все-таки был оставлен. Медаль «За оборону Киева» нашла Михаила Павловича лишь через семнадцать лет.
Ситуация на фронте продолжала ухудшаться, армия, неся огромные потери, отступала, отступал вместе с ней и младший лейтенант Лавров.
Беседуя с Михаилом Павловичем, я просила рассказать, какие ассоциации вызывает у него теперь короткое слово «бой». Помню, как долго, очень долго он молчал, прикрыв глаза ладонью, а потом произнес:
— Ты можешь представить поле? Большое — у нас таких нет. И все оно сплошь усеяно трупами. Жуткая мешанина из крови, грязи и человеческих тел. Я это видел… Или еще. Увожу в бой отделение в двадцать девять человек, занимаем позицию, отбиваемся… И вот слышу, как один за другим замолкают пулеметы — это гибнут бойцы. Возвращаемся назад четверо. Сидим и молчим, даже смотреть друг на друга боимся…
Вот в один из таких боев и получил Михаил Павлович свое второе ранение. Сколь ни было оно тяжело, но и его считает Михаил Павлович даром судьбы, потому что бойцы, которых он оставил, отправляясь в госпиталь, вскоре были окружены и большей частью уничтожены или взяты в плен. А он опять уцелел. На этот раз привезли его в госпиталь города Баку. А после выздоровления направили охранять Военно-Грузин-скую дорогу — так судьба подарила ему еще один год. И только когда начались бои под Сталинградом и потребовались свежие силы, много сил, его снова отправили на фронт. Но это уже совсем другая история, о которой Михаил Павлович вспоминать почему-то не любил.
И БЫЛ КОНЕЦ
— Война переломилась и покатилась на запад, — говорил, бывало, он. — А я ведь попал к Берии служить, в дивизию НКВД. Страшные вещи творились… Но моя совесть чиста, и душа спокойна, потому что лично я ни над кем не издевался и никого не убивал. Да мы многого и не знали, получали приказ и выполняли его. Это только сейчас я, читая книги о войне, сам многое узнал и о многом сам догадался. А тогда была жесточайшая дисциплина, приказы командования не обсуждались. Вот хоть вспомнить Прибалтику — там в какой-то период участились случаи убийства водителей военных машин. Поступил оттуда приказ (Михаил Павлович тыкал пальцем куда-то вверх, и я понимала, откуда это — «оттуда») найти и обезвредить. И ведь нашли, оказался предатель, переодетый в форму советского офицера. Он останавливал машину и просил подвезти. По дороге вел разговоры, выведывал, выпытывал нужные сведения, а потом водителя убивал. Добытые же сведения передавал немцам — всякое тогда было…
Во время встреч с ветеранами мне всегда бывает интересно узнать не только о первом, но и о последнем дне войны. Когда я спрашивала об этом у Лаврова, Михаил Павлович сразу начинал улыбаться, морщинки на его немолодом лице разглаживались, голос теплел:
— В поезде мы ехали… На остановке по вагонам разнеслось: «Победа!» Можешь это представить? Столько горя перенесли. Все высыпали на улицу, начали стрелять вверх, опасаясь, чтобы не зацепить кого. Стреляли, пока патроны не кончились, будто специально избавлялись от них. Это было в Польше. Нас ведь везли на запад, но за ненадобностью повернули и перекинули на восток. Предстояло еще с Японией разобраться…
И только потом уже меня перевели в Молдавию, почти в те места, где служить начинал, опять на границу. Так мои военные пути-дороги замкнули круг. Вскоре дали отпуск, поехал домой. Принарядился в костюм с белой рубашкой, иду через свежевспаханное поле и вдруг вижу, как через это поле бежит мне навстречу чумазая девушка в комбинезоне — Лиза, моя Лиза…
Этой встречей через долгих семь лет разлуки, через кровь, через муки и лишения младший лейтенант Лавров поставил свою точку в войне.
ЧЕТЫРЕ ТРАКТОРА
А еще через год он вернулся домой насовсем. Почти сразу женился, шесть лет ждала его Елизавета Ниловна, война и ей отвесила свой горький кусок — в составе девичьей бригады под руководством опытного тракториста, специально освобожденного от войны, Николая Тимофеевича Шаматонова всю войну проработала она трактористкой. Руки примерзали к металлу. Бывало, крутили, крутили гайки, а потом в изнеможении падали на снег и ревели в голос…
Поженившись, обзавелись молодые своим домом, хозяйством. Родились у них две дочери — Галина и Валентина. А Михаил Павлович освободил свою жену от неженского дела, сам сел за рычаги трактора. Их было в его трудовой биографии четыре. Холил, берег, получая новенькие, работал до износа. И сейчас помнит, кому последний передавал… Последние годы, когда в колхозе возник дефицит механизаторских кадров, его попросили организовать курсы и поучить молодежь. Он согласился, целую зиму учил. Потом из района приехала комиссия принимать экзамен, который все его подопечные сдали успешно и уже весной работали на полях, долгое время оставаясь основным ядром в механизаторском деле.
А когда Михаил Павлович ушел на пенсию, то полностью перешел под командование жены. Еще пятнадцать лет назад сам копал грядки. Когда я как-то по весне поинтересовалась, не рано ли начинает, он, помню, пошутил:
— От командирши приказ получил, надо выполнять…
Только шесть лет уже нет в живых его командирши, осиротила его Елизавета Ниловна, прожили с ней пятьдесят девять лет. Заболев, горько шутил по этому поводу: «Шесть лет с фронта ждала, пусть шесть и там подождет, скоро приду…» Доживал он свой век у дочери Валентины Михайловны в Пошехонье. Всегда со слезами на глазах слушал песню «Ты ждешь, Лизавета…», которую всякий раз исполняли самодеятельные артисты лично для него и в память о Елизавете Ниловне.
На снимке: М. П. Лавров во время встречи ветеранов в День победы.
Фото автора.
