С того самого августа 1991 года, который круто изменил судьбу России и почти полутора десятков сопредельных с ней государств, минуло ровно 20 лет. Срок достаточно большой для того, чтобы, окинув беспристрастным взглядом пройденный путь, сравнить наши ожидания тогда с тем, что мы реально имеем сегодня.
ДО сих пор бросает в дрожь от воспоминания о стерильно пустых прилавках магазинов, очередях за тем немногим, что в них еще появлялось, которые приходилось занимать с вечера предыдущего дня, карточках на продукты питания и потребительских книжках, в которые записывались приобретаемые одежда и обувь. Естественно, что мечтой миллионов наших соотечественников на рубеже 90-х годов прошлого века было товарное и продовольственное изобилие. «Пусть все будет, не важно, по какой цене, но главное, чтобы это можно было купить», — как заклинание, повторяли люди. Эта мечта начала сбываться уже через пару лет, но то, что мы приняли за воплощение наших желаний, смотрелось бы весьма скромно на фоне того, что мы имеем сегодня. Российские гипер- и супермаркеты сейчас, по сути, отличаются от европейских только тем, что цены в них обозначаются в рублях, а не в евро. В то же время процессы глобализации и консолидации крупных торговых сетей привели к тому, что исчезли магазинчики шаговой доступности и самый яркий тому пример — исторический центр Ярославля.
В 1991-м мы уже не жили в информационном вакууме, характерном для советских времен. Газеты и журналы, смело писавшие практически обо всем, выходили миллионными тиражами. Телевидение, имевшее всего несколько каналов, было государственным. Никакого интернета в России еще не существовало. А что сегодня? Интернет — главный источник распространения информации и обмена мнениями. Количество телевизионных каналов сосчитать невозможно, но основные похожи один на другой и остаются под сильным влиянием властей. А вот печатную прессу государство мало контролирует. Наверное, потому, что не воспринимает ее всерьез из-за резкого падения объема тиражей периодических изданий.
К моменту крушения коммунистического режима «железный занавес» для советских людей был только чуточку приподнят, но все еще существовал. Для каждого выезда за рубеж требовалось разрешение властей собственной страны. Сегодня проблема прямо противоположная. Мы вошли в десятку самых путешествующих наций и давно заняли бы в ней лидирующие позиции, если бы материальные возможности позволяли отдыхать на популярных курортах и смотреть мир всем гражданам Российской Федерации, которые об этом мечтают.
Уровень жизни тогда и теперь любят сравнивать скорей политики, чем социологи и экономисты. 20 лет назад люди за свою работу получали несколько сотен рублей в месяц, сейчас получают десятки тысяч, но и цен, выставленных в копейках, сейчас не встретишь. Покупательная способность населения в целом возросла. По городу в часы пик не проехать из-за постоянных пробок, в которых стоят в основном новенькие иномарки, приобретенные гражданами со средними доходами. Появились целые кварталы новых индивидуальных домов. Активно раскупается электронно-бытовая техника, а количество мобильных телефонов превышает численность населения. Но, с другой стороны, многие необходимые вещи приобретаются в кредит, с которым потом непросто расплатиться. Немало людей, не имеющих возможности поднять уровень своих доходов, а зарплата низкооплачиваемых бюджетников в реальных цифрах даже ниже, чем в 1991 году. Социальное расслоение в российском обществе достигло невиданных в современном цивилизованном мире масштабов, и это один из самых негативных итогов стремительного перехода от социалистической экономики к практически ничем не ограниченной стихии свободного рынка.
Тогда мы надеялись, что Россия, сбросив с себя балласт проблем союзных республик, сможет успешнее решать свои собственные. А что получилось? Десятки миллионов мигрантов из ближнего зарубежья живут и работают в нашей стране. Отчасти это помогает уменьшить безработицу на их родине и справиться с дефицитом рабочей силы у нас, но объективно это не делает Россию богаче и создает почву для межнациональной напряженности.
Один из лозунгов, под
которыми проходила антикоммунистическая революция 1991-го — борьба с привилегиями правящего класса, называвшегося тогда номенклатурой. Теперь такого понятия нет, но численность чиновничьего аппарата в центре и на местах по сравнению с советскими временами увеличилась в несколько раз. Расходы же на его содержание — в еще большей степени. Самое же плохое заключается в том, что возросло реальное влияние чиновничества на все стороны жизни. Увеличилось количество бумаг, справок, лицензий и разрешений, помимо немаленькой официальной платы за которые приходится зачастую выкладывать и неофициальную. Все это существенно тормозит реализацию любых бизнес- и индивидуальных проектов.
Российская промышленность в 1991 году и сейчас — две большие разницы. Сегодня предприятия живут по-разному. Некоторые держатся на плаву, иных давно уже нет, а на мировом уровне находятся только топливно-энергетические монополии. Налицо процесс деиндустриализации, особенно болезненный в малых и средних городах, где другой работы найти невозможно.
Сельское хозяйство пребывает в весьма противоречивом состоянии. Мы возобновили экспорт зерна, которого 20 лет назад стране катастрофически не хватало, но большая часть продуктов на прилавках супермаркетов сегодня импортная, родные поля находятся в запустении, а на пастбищах некому пастись.
Разве на волне эйфории в августе 91-го мы могли сомневаться, что 20 лет спустя демократии в стране будет больше? Но в реальности все пошло по другому сценарию. Избавившись от власти союзного центра, новая элита создала центр собственный — федеральный, из которого управляет с помощью жестко отстроенной вертикали, мелочно регламентируя все процессы в регионах и на местах. Губернаторы после недолгого периода всенародной выборности снова стали назначаться сверху, а возможность независимого кандидата избираться в Государственную думу, имевшаяся и 20, и 10 лет назад, исключена законом. Выборы идут только по партийным спискам, и можно не сомневаться, что после декабрьского голосования правящей останется та же самая партия, которой не хватает только назвать себя «руководящей и направляющей» для полного сходства с запрещенной президентским указом в августе 1991-го КПСС.
Одним из поводов для народного недовольства, приведших к падению тогдашнего режима, был искусственно созданный властями дефицит алкоголя. В свободной России сразу же все эти запреты и ограничения были отменены, но сейчас власти снова пытаются их восстановить. Пока частично, но сама тенденция не может не тревожить. Гонения на пиво, приравненное к спиртным напиткам, приведут к потере миллионов рабочих мест из-за запрета продавать его в уличных ларьках, а намерение государства резко поднять акцизы на спиртное не только уведет его производство в полную тень, но и чревато серьезным социальным напряжением. Не случайно новый закон решили ввести в действие в полном объеме с 1 января 2013 года — уже после президентских выборов.
В начале 90-х слово
«приватизация» не имело такого негативного смысла, который обычно вкладывается в него сейчас. Особенно если речь шла о приватизации жилья. Люди надеялись, что, после того как она начнется, возникнет рынок недвижимости и жилищная проблема решится сама собой. Отчасти так и вышло, но, когда большая часть квартир была приватизирована, вступил в силу пресловутый Жилищный кодекс, который без особого преувеличения можно назвать самым антинародным из новых российских законов. Благодаря ему владельцы квартир стали заложниками естественных монополий, управляющих компаний и недобросовестных соседей, появилось понятие расходов «на общедомовые нужды», а жителям первых этажей стали выставляться счета за пользование лифтом.
В том, что осенний призыв 1991-го станет последним в российской истории, было уверено большинство россиян. Раз наша страна перестала противопоставлять себя остальному миру, необходимость в содержании слишком большой армии, комплектуемой из рекрутов, казалось, отпала сама собой. Но мы жестоко ошибались тогда. Этой армии предстояло еще повоевать со своим собственным народом.
В социальной сфере и тогда была масса проблем, связанных с ее хроническим недофинансированием, а теперь к ним прибавилась как минимум еще одна. Здания больниц и домов престарелых, частично унаследованные от царских времен, а частично сооруженные в советский период, сегодня уже практически исчерпали запас прочности и начинают рушиться в самом прямом смысле. И, как всегда, для людей, принимающих решения, это выглядит неожиданно. Государство выделяет клиникам деньги на современное оборудование, но хранить его негде: трудно найти помещения, над которыми не протекали бы крыши. И это отнюдь не единичные случаи, а закономерная ситуация, вызванная тем, что в объекты инфраструктуры — не только социальной, но и транспортной, коммунальной, промышленной — за минувшие два десятилетия практически ничего не вкладывалось.
Словом, в двадцатую годовщину победы над коммунизмом у граждан страны поводов для праздничной эйфории нет. Это время было использовано правящим классом для восстановления своего влияния, а вовсе не для развития страны и превращения ее в благополучное, цивилизованное, демократическое государство, о котором мы мечтали в том самом августе, вошедшем в нашу историю…
