Без лыж ходить по полю и окраине леса уже неудобно. Всегда удивляюсь тому, что в нашей лесной стороне снега выпадает значительно больше, чем на городских улицах. Декабрьский снег в городе уже растаял полностью, а у нас он остался, и обильный снегопад в первый же день нового года закрыл старый слой.
Вот я и стараюсь угадать, где лежит спрессованный и твердый декабрьский снег. Ноги на нем не проваливаются, и можно зайти не только на опушку леса, но и углубиться чуть подальше, хотя бы к стайке молодых елочек. В ноябре я здесь видела клеста, почему-то одного. А ведь в конце последнего осеннего месяца они уже составляют пары, подыскивают место для гнезда. В начале января самочка садится на гнездо, а на Крещение или Татьянин день появляются у клестов птенцы.
Когда я увидела клеста, то подумала, что, может быть, он ищет подходящее дупло. Только найти его в Поддубоснице весьма проблематично. Лес молодой, елочкам лет по сорок. Хотя от сплошной рубки, которая была чуть больше полувека назад, остались нетронутыми старые дубы — их было не спилить двуручной пилой. Может, в них нашлись дупла, приглядные для клестов.
Нынче мне хочется увидеть крестоклювую птицу, чтобы убедиться, что клесты облюбовали Поддубосницу.
Всякий раз, когда прихожу в этот лес, добром вспоминаю наших деревенских мужиков — дядю Колю Абросимова, дядю Мишу Пантелеева и дядю Сашу Смирнова. Это благодаря им сохранился чистым лес между Филимоновом и Бологовом. Председатель и два бригадира по весне нарезали делянку по количеству домов. Без обиды — все тащили жребий. Затем весной ходили на свои делянки для очистки. Вырубались и сжигались сучки. Оставлялись молодые елочки и сосенки. Все остальное шло на дрова. Делянки вычищали так, что по ним хоть в тапочках ходи. Делянку принимал лесник, и он же давал разрешение на вывозку дров. Лес сам восстанавливался за каких-то тридцать-сорок лет.
Только сюда теперь и ходишь с большим удовольствием. В остальные леса: в Шивырногово, на Ямку, на Реку, Митин отруб — не проберешься. Дрова берут «как Бог на душу положит». Сучки не собраны, вершины остались, комли тоже. Зайти в такой лес невозможно.
Январский лес тих и нем. Только от молокозавода слышно, как колют дрова для котельной, да звук подъезжающего молоковоза тоже слышен. А лесных звуков нет. Да и откуда им взяться? По скудному январскому рассвету сороки, вороны, синицы прилетают в деревню. Здесь все-таки посытнее. К моей кормушке с каждым днем все больше прилетает синичек. Кормушек у меня две, вторую купила специально для синиц. Нахальные воробьи в старой кормушке чувствовали себя хозяевами и, пока не наедались сами, синиц не пускали.
В новой кормушке удобно засыпать семечки. Синичкам столовая понравилась, но не остались к ней равнодушными и воробьи. Быстро подберут пшено у себя и начинают таскать семечки у синиц. Подумываю уже о покупке третьей кормушки.
Стою у молодых елочек, ловлю взгляд января. Он тих и задумчив. Еще глухозимье. Зиме еще жить почти два календарных месяца.
А клеста в этот день я так и не увидела.
