23 — 24 марта на сцене Волковского покажут драму «Буря». Режиссер спектакля Генрих Барановский, в России известный постановками «Одиночества в сети» в Балтийском доме и опер «Жизнь с идиотом» и «Леди Макбет Мценского уезда» в Новосибирском оперном.
В ПЕРВОМ академическом «Бурю» никогда не ставили. По словам худрука Евгения Марчелли, это одна из самых неудачных пьес Шекспира.
— Видел телеверсию моноспектакля Анатолия Эфроса. Она показалась мне скучной, нудной и малопонятной.

23 — 24 марта на сцене Волковского покажут драму «Буря». Режиссер спектакля Генрих Барановский, в России известный постановками «Одиночества в сети» в Балтийском доме и опер «Жизнь с идиотом» и «Леди Макбет Мценского уезда» в Новосибирском оперном.

В ПЕРВОМ академическом «Бурю» никогда не ставили. По словам худрука Евгения Марчелли, это одна из самых неудачных пьес Шекспира.

— Видел телеверсию моноспектакля Анатолия Эфроса. Она показалась мне скучной, нудной и малопонятной. Так что Барановский — сумасшедший режиссер, в хорошем смысле этого слова. К тому же уже брался за Кафку, Сартра, — признался Евгений Жозефович.

Актерам пьеса также показалась странной.

— Я ничего не понимала, что хочет режиссер, но это было интересно, — так выразилась Мария Полумогина, сыгравшая дочь Просперо Миранду. На роль последнего пригласили народного артиста России Виталия Стужева. Виталий Львович не выходил на сцену Волковского целых 25 лет. Просперо — его седьмой шекспировский герой. Было непривычно. Русский театр — психологический, а тут намеки, штрихи, ассоциации.

«Буря» создана по мотивам реального события — кораблекрушения, происшедшего в 1610 году у берегов Бермудских островов, которые всегда слыли зачарованными, населенными всевозможными духами и демонами. Как всякий европеец, Барановский одержим идеей всевозможных глобальных катастроф, гибели цивилизации. В его «Леди Макбет» муж Катерины работал  на заводе по переработке ядерных отходов, и по сцене бродили ликвидаторы в белых комбинезонах. И в «Буре» глазу эстета будет не за что зацепиться. Это не волшебная сказка, а скорее антиутопия. Ее герои не герцоги и принцы, а горстка уцелевших людей. Часть из них грешны, потеряли дорогу в жизни, их гложет совесть и мысли о покаянии.

— Человек слаб по своей сути. Мы добились успехов в генной инженерии, но до сих пор не умеем сделать зерно, из которого растет яблоко. Природа сильнее нас. Это философский и очень тихий, несмотря на название, спектакль. Без криков и мата. С юмором. Я не обижусь, если в течение двух часов (у Шекспира «Буря» длилась целых пять!) зритель вздремнет и даже помедитирует, — полушутя заметил Генрих Барановский.

У него проблемы со здоровьем, и тросточка отнюдь не для форса. Были опасения, что постановка сорвется. Но во время репетиций у мэтра словно второе дыхание открылось.

Пан  Барановский вообще аскет в части декораций и реквизита. Поселял героев в вагоны, заставлял есть из жестяных кружек, спать на железных пружинных кроватях-шконках. Даже драные коробки и те пускал в ход. А на этот раз одел актеров в списанные костюмы. Их мэтру привозили целыми ворохами с базы, что на Вспольинском поле.

— Я люблю вещи с историей, и мне жалко, что они лежат смятые, в коробках, — сокрушался практичный поляк.

Для себя он присмотрел два потертых плаща. Надел оба. Тот, что сверху, болотного цвета, сделал его похожим на Кузьмича из «Особенностей национальной охоты».

В Ярославле пану Барановскому очень понравилось, если не считать обиды, которую ему нанесли продавщицы в одном из круглосуточных магазинов. Он зашел туда, попросил показать товар, а они выказали полное неуважение, «стали ворчать как собаки». Это, кстати, не первый инцидент. Однажды пан Генрих ехал в поезде Челябинск — Чита. Там было грязно, дурно пахло, и он попросил проводника вымыть окно и пол в купе. А тот обложил его отборным матом. Тогда Барановский сам взял тряпку и навел в купе порядок. Борис Мездрич, бывший в то время директором Новосибирского театра оперы и балета, встречал гостя на перроне и без труда нашел его в этом единственном вымытом окошке.