Так уж сложилось, что день 12 июня 1990 года считается отправной точкой целенаправленного движения к созданию демократического российского государства. При всей условности этой даты определенная логика в отношении к произошедшим тогда событиям есть. Если принять этот момент в политической жизни страны за подлинный исторический рубеж, то окажется, что родившейся на наших глазах отечественной демократии исполняется уже 22 года.
Но можно ли сегодня говорить о реальной демократии в нашем государстве? Увы, на протяжении предыдущих восьми лет складывалось впечатление, что элементов демократии в системе государственного и общественного устройства у нас становится все меньше и меньше, а само это слово практически выпало из лексикона высоких и не очень высоких должностных лиц. На смену ему пришло куда более близкое их сердцам словосочетание «вертикаль власти». Людям, не забывшим свои мечты и идеалы образца начала 90-х, впору было впасть в глубокий исторический пессимизм. Но пришел декабрь 2011-го с достаточно предсказуемыми результатами выборов и непредсказуемой для политической элиты реакцией общества на них. Выступления «рассерженных горожан» на Болотной площади в Москве не стали началом новой демократической бархатной революции, но они заставили власть задуматься о том, что казавшаяся идеально построенной система вертикального управления государством нуждается в серьезной модернизации.
В результате происшедших в межвыборный (между парламентскими и президентскими выборами) и ранний послевыборный периоды событий мы имеем уже не совсем то, с чем были вынуждены считаться еще год назад. Какие-то проявления демократии вернулись в нашу жизнь. Появились новые партии, а жителям регионов, хотя и с многочисленными оговорками, возвратили право выбирать своих руководителей. Децентрализация власти — самая надежная гарантия от ошибок, совершаемых ограниченным кругом политиков-единомышленников, когда в их руках сосредоточено все.
Но как трудно им расставаться с этим необъятным объемом полномочий, мы видели в течение последних нескольких месяцев. Участвовать гражданам в выборах региональных руководителей в конце концов все-таки разрешили, но ограничили их право запретительными фильтрами, а за считанные недели и даже дни до вступления закона в силу отправили в отставку и переназначили по старым правилам глав практически всех субъектов, от избирателей которых Кремль мог ожидать сюрпризов.
О более или менее реальной демократии можно будет говорить, когда в российской политической жизни появятся совсем другие фильтры. Прежде всего фильтр региональных законодательных собраний, а в ряде случаев и референдумов, через которые должны пропускаться все принимаемые Государственной думой законы и только после этого поступать в Совет Федерации и на подпись к президенту. Линия противостояния политических эмоций и жизненных интересов в нашей стране в отличие от многих других проходит не между правыми и левыми, либералами и консерваторами, а между центром с относительно немногочисленной правящей элитой и регионами со всем остальным населением, которого во много раз больше.
Если бы демократия у нас была достаточно сильной, все было бы иначе. Но в том-то и дело, что слабость, если не сказать иллюзорность, сегодняшней российской демократии во многом результат многовекового оболванивания россиян глобальными идеями, имеющими к их реальным интересам весьма опосредованное отношение.
Величие государства состоит в его способности отстаивать интересы своих граждан. Собственно, только для того оно и существует.
