На берегу Волги за мышкинской деревней Тараканово чистая, песчаная бухточка. Здесь обычно и купаются, и рыбу ловят. С берега закинуты четыре удочки с подкормкой. Рыбачит приезжий москвич с семьей. Подъезжают на автомобиле искупаться из Мышкина мама, дочка и зять. Мама только стала в воду входить — у москвича клюнуло. Лещ, да и крупный. Видно его, идет поверху. Не серебряный уже, а бронзовый — старый. Дама замерла, чтобы не помешать. Но тут лещ сорвался и исчез.

На берегу Волги за мышкинской деревней Тараканово чистая, песчаная бухточка. Здесь обычно и купаются, и рыбу ловят. С берега закинуты четыре удочки с подкормкой. Рыбачит приезжий москвич с семьей. Подъезжают на автомобиле искупаться из Мышкина мама, дочка и зять. Мама только стала в воду входить — у москвича клюнуло. Лещ, да и крупный. Видно его, идет поверху. Не серебряный уже, а бронзовый — старый. Дама замерла, чтобы не помешать. Но тут лещ сорвался и исчез.

Когда зять вошел в воду, то закричал: «Тут рыба плавает!» «Это мой лещ!» — отозвался москвич. Рыба вяло плескалась поверху. Пловец легко схватил ее и вернулся к берегу. Отдал москвичу. Это оказалась плотвица, пораженная солитером. Москвич распорол ей брюхо, убедился в этом и выкинул.

Когда на другой день появились купальщики в той же бухточке, московского рыбака уже не было. Зато появился другой — крылатый. Редкая птица скопа, или водный орел, как еще ее называют. Сидела близко, на старой березе у обрывистого берега. Из-за длинных лап ее сначала приняли за цаплю. Острыми когтями таких лап она подцепляет рыбу в воде. Впрочем, ведущая скрытый образ жизни, птица долго рассматривать себя не дала. Расправила раз-другой длинное крыло и, завидев людей, улетела.

Приятно в таком рыбном месте и искупаться. Войдешь в воду, а подросшие уже мальки, щекоча, окружат тебя и тычутся в ноги.